Пожертвовать всем ради нее

— Нет, — сказала Алисия раньше, чем успела сообразить, что делает.

И удивилась сама себе.

Она возразила лорду Абраксу. Впервые в жизни пошла наперекор чужой воле. И ее голос при этом был непривычно тверд, словно принадлежал не ей, а какой-то другой незнакомой решительной особе. Он даже звучал иначе. Ниже. Грубее.

Она не хотела, чтобы охранник целую ночь ошивался в ее спальне, и прямо заявила о своем нежелании. Поразительно!

Смелость Алисии изумила не только ее саму, но и лорда Абракса. На некоторое время маркиз замер с открытым ртом.

— Но Алисия… — начал было он, но его подопечной понравилось говорить «нет», и она, отбросив привычную робость, повторила:

— Я не хочу, чтобы в моей комнате ночевала толпа мужчин. Мне очень сложно уснуть в чужом присутствии. Я чувствую себя сковано и неловко. Посмотрите на меня: я даже постеснялась переодеться в сорочку для сна, легла в постель в домашнем платье.

Лорд Абракс нахмурился, обдумывая ее слова.

Алисия была горда собой: в кои-то веки она не побоялась открыть рот!

Вдруг стало особенно важно настоять на своем, одержать эту маленькую победу над своей собачьей покорностью.

Видя, что жених собрался что-то ответить, Алисия поспешила заговорить первой:

— На этом эльфе ваши печати, милорд. Он не может мне навредить. Вы сами меня в этом убеждали не так давно. Пусть охранник сторожит в коридоре. Ничего страшного не случится.

Лорд Абракс колебался — морщил лоб, поджимал губы, то и дело косился на раба, но в конце концов отказался от дальнейшего спора. Видимо, понял, что опасаться и правда нечего.

— Хорошо. Будь по-твоему. Но если этот пес снова попытается с тобой общаться, сразу зови Брейна.

Алисия ликовала. Маркиз уступил. Впервые в жизни ей удалось добиться своего.

Ее подхватила такая мощная волна воодушевления, что она даже не заметила, как осталась с рабом наедине. Тот смотрел на Алисию в упор, сквозь разделяющие их косые лучи лунного света из окна, и словно искал что-то на ее лице. Но даже его прямой смущающий взгляд не мог испортить Алисии настроение.

— Спи, — она бросила эльфу вторую подушку, которой не пользовалась.

* * *

Подушка Алисии слабо пахла лимоном и вереском. Когда избранница отвернулась, Илриан вжался в мягкую ткань лицом и жадно втянул этот аромат ноздрями. Тело сразу откликнулось. Между ног стало тяжело и жарко, а в груди сладко заныло.

Ужасно захотелось запустить руку в штаны и приласкать себя внизу. Мощь любовного желания пугала. Никогда прежде Илриан не ощущал такой дикой плотской жажды. Даже когда был сыт, здоров и полон сил.

А теперь, избитый, истощенный, переживший агонию, он горел в огне. Прокушенный язык кровил. Голова болела от хватки колдуна, оттаскавшего его за волосы. Но телу было плевать. Оно молило о ласковых прикосновениях, дрожало и выгибалось, посылая безмолвные сигналы, наливалось тягучим, как мед, томлением.

В страстном угаре Илриан лег спиной на соломенную циновку, расстеленную на полу, накрыл лицо подушкой Алисии и глубоко, с наслаждением вздохнул. Его живот поджался. Мышцы на внутренней стороне бедер, высоко, у самого паха, несколько раз мелко сократились. Между ног полыхал самый настоящий пожар.

«Я не буду этого делать, — подумал Илриан, содрогаясь от желания. — Опасно. Если Алисия застукает меня за таким занятием… И что потом делать с испачканными штанами?»

Но пальцы отпустили подушку, и ладонь сама собой поползла вниз. Почти против воли хозяина. По груди, вздымающейся от тяжелого дыхания, по дрожащему животу, за пояс штанов.

Гладкий лобок был горячим, как печка. Ощутив прикосновение в столь чувствительном месте, Илриан едва не застонал.

«Боги, что я творю?»

Одной рукой он прижимал к лицу подушку, пахнущую Алисией, другой —обхватил свой влажный, изнывающий член. Мокрое движение кулаком — и Илриан едва не разрыдался от удовольствия.

«Что я делаю? Что делаю? Нельзя».

Но остановиться он не мог.

Аромат лимона и вереска щекотал ноздри, близость спящей Алисии дразнила воображение. Илриан был словно околдованный, словно пьяный.

Соски под тканью рубашки стянулись в тугие пульсирующие горошины. Горло пересохло. Лицу под подушкой было жарко — даже пот собрался под веками.

Извиваясь на своей собачьей подстилке, Илриан двигал кулаком в штанах. Не отдавая себе в этом отчета, качал бедрами, подкидывая их вверх, навстречу собственной руке. Набухший от крови член бился, как сердце, капал теплым соком на кольцо пальцев. Налитая мошонка колыхалась от резких, ускоряющихся толчков. Илриан жмурился и скулил.

В какой-то момент его тело окаменело, живот, бедра, ягодицы напряглись, и он почувствовал, как струя семени поднимается по узкому каналу внутри члена. С хрипом досады Илриан пережал ствол у основания, не дав себе излиться. В самом деле, как бы он избавлялся от следов своего преступления?

«Боги, я совсем спятил! А что, если бы Алисия проснулась?»

Он всегда был исключительно благоразумен — и вдруг напрочь потерял голову. Но это истинность свела его с ума, заставила бездумно поддаться инстинктам.

Морщась от боли в паху, Илриан сунул подушку под голову. Тело потряхивало от неутоленного желания. Томная нега сменилась чувством неприятной гудящей пустоты.

В поисках облегчения Илриан лег на живот, вдавив все еще твердый, ноющий член в циновку.

Несмотря на запрет Абракса, утром Илриан собирался рискнуть и вновь попробовать «поговорить» с Алисией. Может, знаками, жестами, рисунками, если где-нибудь найдет лист бумаги. Не терпелось выяснить, принесла ли его авантюра с запиской хотя бы какие-нибудь плоды.

«Когда я вернулся, Алисия не выглядела сердитой. Прогнала охранника. Проявила заботу», — последняя мысль согревала, как костер зимой.

На грани сна и яви Илриан внезапно ощутил жгучую боль в промежности, словно к лобку, чуть выше основания члена, прижали раскаленную монету. Илриан уже готовился упасть в черную яму забытья, но распахнул глаза и резко сел.

Что с ним? Почему так жжет в паху?

Обеспокоенный, он оттянул ткань штанов и увидел на коже золотистый узор из зигзагов, спиралей и рун. Идеальный круг диаметром в две фаланги пальца.

Вот и он наконец обзавелся меткой истинности.

«Как романтично, — с иронией подумал Илриан. — Лучшего места, чтобы проявиться, она не нашла».

* * *

Лежать лицом к рабу было неловко, и Алисия отвернулась. Присутствие чужого мужчины в комнате заставляло ее чувствовать себя скованно, поэтому она не шевелилась, замерла под одеялом, тихая, как мышка, и со стороны казалась уснувшей.

Вскоре за спиной начали раздаваться странные звуки. Шорох, сопение, влажные шлепки. Алисии стало очень любопытно, чем занимается ее раб, но посмотреть она не решилась. Вместо этого вся обратилась в слух.