Практика и теория жертвоприношений

– Прошу вперед! – его проводник мягко подтолкнул юношу в спину.

– Я арестован? Что это значит?

– Не могу вам сказать. Соответствующего распоряжения мне не поступало. Вот эта дверь, третья справа!

Вальтер одолел разделяющее их расстояние и толкнулся в створку. ?на открылась неожиданно бесшумно, распахиваясь, словно только того и ждала.

Он оказался на пороге довольно просторной комнаты, залитой, вопреки ожиданиям, ярким светом, льющимся из узких щелевидных окон под самым потолком. По центру стояло девять совершенно одинаковых столов – восемь рядами по двое и девятый перед ними. За столами, согнувшись над пергаментами, сидели мальчишки не старше шестнадцати-семнадцати лет и прилежно скрипели перышками, что-то тщательно выписывая из раскрытых перед ними книг. Между столами, заложив руки за спину и время от времени приглядываясь к написанному, прохаживался инквизитор.

Когда Вальтер возник на пороге, все, как по команде, подняли головы.

– Кто такой? – первым задал вопрос инквизитор. Поймал взгляд спутника студента и кивнул: - Фон Майнц. С отчетом, я полагаю?

Юноша кивнул, не в силах отвести взгляд от невероятной картинки. На первой парте сидел веснушчатый мальчишка с оттопыренными ушами и таким наивным взглядом, что оставалось лишь удивляться, что он тут забыл. Неужели все инквизиторы когда-то были такими же?

– Отлично. Пройдемте со мной, – наставник указал на неглубокую нишу, в которой обнаружилась низенькая дверца. - Брат Боймир, проследите за слушателями. Я не задержу вас надолго.

Вальтер двинулся за ним машинально, чувствуя, что уже устал удивляться. И его удивление достигло прямо-таки наивысшей точки, когда за дверью обнаружился вполне современный кабинет, в котором только большая статуя Прове-ушастого на импровизированном алтаре напоминала о том, что все это принадлежит священнику. Статуя – и ещё полутораручный старинный меч, висевший на стене.

– Присядьте и давайте ваш отчет, - инквизитор прошел к заваленному бумагами столу. – Вы торопитесь?

– Мм-м… немного. У меня… назначена встреча. С главой гильдии некромантов, - счел нужным уточнить Вальтер.

– Я не задержу вас надолго, - инквизитор сел за стол, развернул бумагу. - Отчет, конечно, составлен не по форме, но чтобы приобщить его к делу, и так сойдет.

Повисло короткое молчание, во время которого инквизитор внимательно читал принесенную бумагу. Вальтер ждал. Снаружи царила полная тишина. Юноша поймал себя на мыcли, что прислушивается к звукам снаружи.

– Здесь полная звукоизоляция, – небрежно бросил хозяин кабинета. – Дело в том, что по соседству пыточные подвалы, где наши ученики проходят практику.

– Они… пытают людей? – не выдержал Вальтер.

– Чему вас учит жизнь? Пытают палачи. Это их работа. Инквизиторы только присутствуют на допросах. Но если вас интересует другое… мальчикам надо же на ком-то тренироваться! Разве вам из морга не доставляют мертвые тела для опытов? Разве ваши соученики не присутствуют в лечебницах, порой принимая последний вздох больных и даже облегчая их страдания?

– Но это… люди! Им же больно! – содрогнулся юноша.

– Вы здесь не для того, чтобы читать мне морали, студиозус фон Майнц. Вы пока ещё свидетель и потерпевший. Но вас один шаг отделял от того, чтобы поменяться с настоящим обвиняемым местами. Если бы не ваш побег, которым вы сами все испортили, к моменту моего приезда вы бы уже с пеной у рта каялись во всех смертных грехах. Даже в том, что лично изнасиловали свою мать и потом живьем съели плод, родившийся от этого союза… Что смотрите? Среди наших палачей есть виртуозы, которые и не такое заставят про себя сочинить! И, как я уже сказал, у нас есть, за что вас отправить в застенок.

Вальтер похолодел.

– Но…я же ни в чем не… виноват?

– Все так говорят, - отмахнулся пра Бежич. – Поначалу. А потом в деле вскрываются дополнительные улики…сейчас там, за стеной, эти мальчишки как раз и выписывают эти самые улики, подлинные или мнимые. Вплоть до неосторожно вырвавшихся слов… о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Вальтер стиснул зубы, стараясь унять дрожь. Взгляд сам метнулся к окну за спиной инквизитора. Такое же узкое, как в аудитории, оно напоминало зловещий оскал рта, а прутья решетки довершали сходство. Неужели, ему не судьба подняться на поверхность?

– Прощаетесь с белым светом?
– усмехнулся инквизитор. - Ну-ну…

Взгляд юноши упал на его собственный отчет. Получается, он своими руками написал на себя донос, сам принес его «куда следует» и сам себя предал в руки Инквизиции? Наверное, что-то такое отразилось на его лице, потому что его собеседник вдруг рассмеялся.

– За вами очень интересно наблюдать, студиозус фон Майнц. Просто удивительно, как некоторые люди зависят от условностей ими же созданного мира. Вы – граф и уверены, что вас защищает ваш статус – мол, с вас спрос иной, нежели с крестьянина. Вы – студент и думаете, что вас защищает устав университета и сами его стены. Но что, если вы окажетесь вне стен родного универа и встретите человека, который знать не знает о вашем происхождении? Спасет ли вас от разбойника на большой дороге ваш статус? Сомневаюсь. Вот и перед законом тоже все равны…Во всяком случае, должны быть равны при определенных обстоятельствах. Согласитесь, сейчас обстоятельства более чем определенные.

– Я арестован?
– заставил себя произнести Вальтер.

– Нет. Пока нет, хотя вашим побегом вы практически признали свою вину. И вам крупно повезло, что за время вашего…м-м… отсутствия мэтр Горяка начал действовать, а не затаился, выжидая. Если бы не тот обряд с жертвоприношением…да-да, отсюда вы бы прямиком отправились в камеру. И не вышли из нее до суда. Но, повторяю, вам повезло. Дважды. Первый раз я уже озвучил. А второй – то, что отправили именно меня. Я, как вы изволили заметить, тоже преподаватель, и меня заинтересовал этот случай. Я собирался отдать вас на растерзание этим милым мальчикам там, за дверью. Пусть дети поучатся искусству вести допросы.

– Я не понимаю…

– ? чего тут не понятного? Тем, кого отправляют в учебные казематы, как правило, не выносят смертных приговоров. Более того, просидев несколько лет в качестве «учебного пособия» в этих стенах, у некоторых есть неплохой шанс выйти на свободу. Согласитесь, три-четыре года тюремного заключения – хорошая альтернатива костру!

– И я…

– И вы сейчас пойдете домой. Или куда вам там надо. Но, – пра Бежич поднял ладонь, останавливая порыв собеседника, – но перед этим дадите мне расписку, что не уедете из города, не уведомив лично меня об этом в письменном виде не позднее трехдневного срока, пока не закончится следствие и истинный виновник убийства мастера Финта не получит по заслугам. Как свидетель обвинения и потерпевший вы обязаны присутствовать на окончательном процессе и при вынесении приговора. И даже можете внести свою лепту, сделав заявление, добавив кое-что от себя в обвинение. Скажем, угрозы, шантаж, жестокое обращение… все, что угодно. Ваши показания будут приобщены к делу и повлияют на приговор.

Вальтер немного раскинул мозгами.

– Нет. Не хочу.

– Ваше право, - пра Бежич покопался в столе, достав небольшое медное колечко, немного повертел его в пальцах, после чего кинул юноше. Тот машинально поймал и внимательно рассмотрел. Это действительно оказалась медь, но сплавленная то ли с серебром, то ли с платиной. По широкой грани шел ряд рун и символов, некоторые показались знакомыми. В одном месте кольцо было чуть уплощено. Там красовался оттиск какой-то печати или герба.

– Наденьте. Это ваш пропуск. Кольцо зачаровано таким образом, чтобы перед вами почти всегда открывались почти все двери. Во всех смыслах слова.

– «Почти»?
– поймал оговорку Вальтер, примеривая украшение поочередно на все пальцы. Оно влезло только на указательный палец правой руки. Чисто машинально он повернул кольцо так, чтобы герб оказался с внутренней стороны.

– Почти. Не хватало еще, чтобы по территории Школы в любое время дня и ночи шастали посторонние. Кольцо активируется всего на несколько минут в день. В остальное время оно может сработать, как пропуск, который вы обязаны предъявить любому священнику, объяснив, что вам надо.