Правители тьмы

Но все это не имело значения. Определенная доля здравого смысла имела значение. Гаривальд помахал рукой. "Посмотри на нас. Это была тяжелая зима. Мне все равно, замаскируете ли вы нас под бегемотов или бабочек - какова вероятность того, что мы уничтожим роту солдат?"

"Скажите, однако, эта свирепая компания грелзерцев - у Алгарве не было бы шансов выиграть войну без них", - сказал Обилот.

Ее сарказм, наконец, проник под кожу Тантриса. Он рявкнул: "Замолчи, женщина", как будто он был ее мужем в крестьянской деревне.

Она, конечно же, несла свою палку. Она почти никогда не обходилась без нее. Словно по волшебству, деловой конец внезапно указал на живот Тантрис. "Если ты хочешь прийти сюда и заставить меня, проходи прямо сейчас", - любезно сказала она.

Гандилуз начал двигаться, чтобы обойти ее с фланга. "Не ты", - также вежливо сказал ему Гаривальд. Чем больше он это делал, тем легче становилось отвечать постоянным игрокам. Он нацелил свой посох в живот Гандилуза. Гандилуз перестал двигаться. Однако он не переставал взвешивать свои шансы. Тантрис тоже. Король Свеммель, возможно, и насылал мелких тиранов, но он не выбирал трусов.

В противостоянии все забыли о Садоке. Крестьянин, который так упорно боролся, чтобы стать магом, потемнел от ярости. "В этом лесу есть точка силы, и я собираюсь ею воспользоваться", - прорычал он, его руки совершали быстрые пассы, которые, безусловно, выглядели уверенными и компетентными. "Гаривальд, ты заплатишь за то, что насмехался надо мной".

Гаривальд испытывал определенную тревогу - но меньше, чем когда он участвовал в битве с грелзерцами. Они ясно дали понять, что знали, что делали, когда пытались убить его; Садок ничего подобного не доказал. "Не будь большим ослом, чем ты можешь помочь", - посоветовал Гаривальд.

"И вы тоже заплатите за это", - сказал Садок. "Я могу вызвать молнии с ясного голубого неба - я могу, и я сделаю это!" Он воздел руки к небесам и выкрикнул слова силы - или, насколько знал Гаривальд, это могли быть бессмысленные слоги.

Но в воздухе собиралась сила. Гаривальд мог чувствовать это. Он чувствовал это раньше, когда Садок пытался сделать то, то или иное. Будущий волшебник мог подготовиться к заклинанию. Что было после приготовлений, хотя…

"Садок, прекрати это сию же минуту!" Теперь голос Обилота прозвучал резко, как щелчок хлыста. Значит, Гаривальд был не единственным, кто почувствовал эту нарастающую силу.

На самом деле, Гандилуз тоже это почувствовал. "Видишь?" сказал он Гаривальду. "Он может быть тем, что нам нужно против Альгарве".

"Моя задница", - коротко ответил Гаривальд.

"Нет, моя задница", - сказал Садок. "Ты можешь поцеловать ее, Гаривальд!" Он опустил руки в жесте, исполненном ненависти - и последовала молния.

Гаривальд упал на землю, оглушенный и ослепленный бело-голубым ударом. Вокруг него прогремел гром. На пару ударов сердца он подумал, что действительно мертв. Но затем, как и остальные нерегулярные войска, он, пошатываясь, поднялся на ноги. Садок все еще стоял прямо, изумленно глядя на то, что он натворил. Как и у всех остальных, взгляд Гаривальда последовал за его взглядом.

"О, ты идиот", - сказал Гаривальд, удивленный тем, как мало дрожи было в его голосе. Он моргнул, но прошло некоторое время, прежде чем он перестал видеть мир сквозь зеленых и фиолетовых змей. "Ты большой, неуклюжий, легкомысленный идиот".

Там стоял Тантрис. Он дрожал, трясся как осиновый лист. А рядом с ним лежали обугленные, дымящиеся руины Гандилуза - одного ункерлантского завсегдатая, который никогда больше не отчитается перед королем Свеммелем. Садок призвал молнию, все верно, но не в ту цель, которую он имел в виду.

"Я... я сожалею", - заикаясь, пробормотал он. "Я действительно сожалею. Я намеревался ударить тебя этим, Гаривальд. Вероятно, мне тоже не следовало этого делать, не так ли?"

"Нет, ты, кровавый сгусток", - рявкнул Гаривальд. Он снова повернулся к Тантрису. "Ну?" он потребовал ответа. "Ты собираешься рассказать мне еще что-нибудь о том, что Садок - это единорог, на котором ты собираешься ехать к победе, и он забодает все, что встанет у тебя на пути?"

Тантрис все еще таращился на останки своего товарища. Поляну заполнил запах горелого мяса. Гаривалду пришлось повторить, чтобы привлечь его внимание. Когда он это сделал, Тантрис вздрогнул. Он наклонился, и его шумно вырвало. Гаривальд кивнул ближайшему к нему иррегулярному. Мужчина дал Тантрису флягу. После того, как он прополоскал рот и сплюнул, он яростно замотал головой. "Я не собираюсь никому ничего рассказывать, по крайней мере некоторое время", - ответил он.

"Это первая разумная вещь, которую ты сказал с тех пор, как попал сюда", - сказал ему Гаривальд.

Но Тантрис покачал головой. "Нет. Нам действительно нужно сделать все возможное, чтобы помешать рыжеволосым перевозить припасы через Грелз. Однако мы это сделаем".

"Как бы мы это ни делали - да", - сказал Гаривальд. "Предположим, ты позволишь нам найти наш путь вместо того, чтобы рассказать нам свой". Тантрис снова посмотрел на труп Гандилуза. Он сглотнул. Он не сказал больше ни слова.

Одиннадцать

Никто не смог бы приблизиться к линии боевых действий через огромные леса западного Ункерланта, не зная, что там сошлись две армии. Нос невежественного путешественника подсказал бы ему, если бы ничего другого не было. Иштван не был невежественным путешественником, но он чувствовал вонь немытых тел, еще более отвратительную вонь плохо прикрытых отхожих мест и резкий привкус древесного дыма.

И все же, в это время года, эта вонь была почти запоздалой мыслью в воздухе. Все было зеленым и растущим. Деревья с широкой листвой, голые всю зиму, заново укрылись. То же самое сделали кусты и папоротники, которые росли под ними. Сосны, ели и бальзамины круглый год оставались покрытыми листьями, но поднимающийся в них сок придавал пикантные нотки, которые оценили ноздри Иштвана.

Он также оценил затишье в боях. "Мы в обороне", - сказал он капитану Фригьесу, когда новый командир роты вышел вперед, чтобы осмотреть редут, - "и они тоже в обороне. Соедините все это вместе, и получится не так уж много экшена ".

"Иногда звезды освещают нас", - сказал Фригийес. Он был крупным мужчиной, дородным даже по стандартам Дьендьоси, со шрамом на правой щеке. "У нас проблемы на островах, у ункерлантцев проблемы на востоке. Если сложить все это вместе, то они не хотят здесь воевать, и мы тоже".

Капитан Тивадар мог бы сказать то же самое. Иштван скучал по своему давнему начальнику, но Фригиес выглядел надежным офицером - и он ничего не знал о том, почему у Иштвана и нескольких его товарищей по отделению были шрамы на левой руке. Иштван огляделся. Все его солдаты были заняты другими делами. Он мог задать вопрос, возможно, неподобающий для человека расы воинов: "Тогда почему бы нам не пойти дальше и не заключить мир?"

"Потому что мы предали бы наших альгарвейских союзников, если бы сделали это, а они нанесли несколько тяжелых ударов проклятым куусаманцам", - ответил Фригиес. "Кроме того, поскольку король Свеммель не проявил никакого интереса к заключению мира, пусть звезды не дают ему своего света".