Правители тьмы
Шрифт:
Ватран рассмеялся, хотя Ратарь не имел в виду это как шутку. Затем, в одно и то же время, он и Ватран оба склонили головы набок, напряженно прислушиваясь к низкому, но нарастающему грохоту на юго-востоке. Или это было прислушивание? Ватран сказал: "Я не уверен, что слышу это своими ушами или чувствую подошвами ног, понимаешь, что я имею в виду?" Ратарь кивнул; это говорило об этом лучше, чем он мог бы.
Он вышел из-под прикрытия сливовых деревьев и снова посмотрел в направлении грохота. Пара альгарвейских бегемотов подошла достаточно близко, чтобы их экипажи могли заметить его. Яйца полетели к нему, но разорвались в паре сотен ярдов от цели.
А
Теперь, когда члены их команды увидели альгарвейского врага, бегемоты из резерва Гурмуна - их было несколько сотен, что равнялось целой армии - перешли на бешеный галоп, чтобы как можно быстрее вступить в бой. Они врезались в тыл ведущих альгарвейских бегемотов, двигаясь так быстро, что у рыжеволосых не было времени развернуться против них.
"Посмотри на это!" Едва осознавая, что он это делает, Ратхар хлопнул Ватрана по спине. "Ты только посмотри на это? За всю эту кровавую войну не было такого обвинения. Некоторые из них даже используют свои рога для борьбы ".
Если поле казалось слишком маленьким, когда по нему двигались только альгарвейские бегемоты, то внезапно на нем стало более чем в два раза больше народу. Ратхар испытал минутную жалость к пехотинцам на этом поле. Бегемоты ни той, ни другой стороны вряд ли смогли бы. Их команды бросались яйцами и стреляли друг в друга со смехотворно коротких дистанций. Как сказал Ратхар, некоторые протыкали других прямо сквозь их броню, как будто они были единорогами в те дни, когда маги еще не научились делать палочки.
Пожары в траве вспыхнули сразу в дюжине мест, из-за чего Ратхару было трудно определить, что происходит, даже в его подзорную трубу. Но он мог видеть, что альгарвейцы, как это было в их обычае, недолго оставались удивленными. Они яростно отбивались от бегемотов Гурмуна. Клинья альгарвейских тварей выскакивали из-за садов и перелесков, бросали яйца и обстреливали врага, а затем снова укрывались. Гурмуну не понадобилось много времени, чтобы применить ту же тактику.
Над головой драконы обеих сторон сражались с результатом, близким к ничьей. Альгарвейцы принесли в жертву каунианцев. Адданз и другие ункерлантские маги пожертвовали своими несчастными людьми, чтобы ответить. Колдовской поединок, поединок ужасов, также был настолько близок, что не имел никакого значения.
Это оставило решение за бегемотами. Они носились взад и вперед по равнине, пока солнце ползло по небу. Если у рыжеволосых останется достаточно зверей после разгрома резерва Гурмуна, их собственная атака может продолжиться. Но Ратхар знал, что часть их отряда бегемотов осталась в нескольких милях к юго-западу. Оно не добралось бы сюда, пока длился сегодняшний бой. У Гурмуна было численное преимущество, у альгарвейцев, несмотря ни на что, преимущество в мастерстве. С двумя тяжелыми гирьками, брошенными на чаши весов, они подпрыгивали вверх и вниз, то одна выше, то другая.
Команда ункерлантских бегемотов сбила альгарвейского зверя. Другие альгарвейские бегемоты в этой части поля атаковали ункерлантцев, тяжело ранив их бегемота. Водитель, единственный оставшийся на нем член экипажа, атаковал альгарвейцев. Он сразил одного и ранил другого в бок, прежде чем его собственный бегемот окончательно рухнул.
К тому времени солнце низко опустилось на юго-западе. Видимое сквозь густой дым, оно было красным, как кровь. Ратхар задумался, куда делся день. Он повернулся к Ватрану. "Мы не сломили их, но мы удержали их", - сказал он. "Они не собираются хлынуть огромным потоком,
как мы опасались".Ватран устало кивнул. "Без сомнения, вы правы, лорд-маршал. Они не смогут нанести нам еще один подобный удар - они оставили слишком много людей и зверей мертвыми на поле боя".
"Да". Маршал Ратарь предпочел не зацикливаться на том, сколько ункерлантских людей и зверей лежало мертвыми на полях Дуррвангенского выступа. Однако, чего бы это ни стоило, он и солдаты его королевства остановили здесь альгарвейцев. Что означало… Он призвал кристалломанта. Когда мужчина подошел к нему, он сказал: "Соедините меня с генералом, командующим нашей армией к востоку и югу от альгарвейских войск на восточном фланге выступа". И когда изображение этого офицера появилось в кристалле, Ратхар произнес четыре слова: "Пусть начнется контратака".
***
Как и остальные альгарвейские констебли в Громхеорте, Бембо жадно следил за новостями о крупных сражениях на юге Ункерланта. В город ежедневно приносили сводки новостей с близлежащей границы с Алгарве, так что констеблям не пришлось утруждать себя обучением чтению по-фортвежски.
Первые несколько дней сражения под Дуррвангеном, казалось, все шло хорошо. В новостных лентах сообщалось о победах на земле и в воздухе, а на картах было показано наступление армий короля Мезенцио. В новостных лентах на фортвежском, должно быть, говорилось то же самое, потому что местные жители, которые не любили своих альгарвейских оккупантов, шагали по Громхеорту с вытянутыми лицами.
И затем, мало-помалу, в новостных лентах перестали говорить о битве. Они не провозгласили великий, сокрушительный триумф, которого ждали все альгарвейцы. "Я хочу знать, что происходит", - пожаловался констебль Альмонио однажды утром, когда он и его товарищи стояли в очереди на завтрак.
Бембо стоял прямо за ним. Сержант Пезаро стоял позади Бембо. Повернувшись к Пезаро, Бембо сказал: "Трогательно видеть такую невинность в наш век, не так ли?"
"Это действительно так", - сказал Пезаро, как будто Альмонио там не было. "Но тогда он тот, у кого нежная голова, помнишь? Альмонио и мухи не обидел бы, или даже каунианца."
Это рассмешило Бембо. Это привело Альмонио в ярость. "Я продолжаю пытаться вести себя как человек, несмотря на то, что война делает со всеми нами", - отрезал он.
"Как пьяный человек, большую часть времени", - сказал Бембо. У Альмонио действительно не хватило духу устраивать облавы на каунианцев. Он изливал духов всякий раз, когда ему приходилось это делать, чтобы не зацикливаться на том, что он сделал.
Но сейчас он был трезв, трезв и зол. "Я все еще не понимаю, о чем вы двое говорите", - сказал он, в его голосе все еще слышалась резкость.
"Как глупый человек", - сказал Пезаро, что только разозлило Альмонио еще больше. Пезаро, однако, был сержантом, так что Альмонио не смог бы так легко показать свой гнев, если бы у него было хоть малейшее представление о том, что для него хорошо. Со вздохом, печальным и саркастичным одновременно, Пезаро продолжил: "Он действительно этого не понимает".
Альмонио вскинул руки в воздух. Он только что не выбил у другого констебля из рук жестянку с кашей, что дало бы другому парню повод разозлиться на него. "Что здесь можно получить?" требовательно спросил он. "Все, что я хочу знать, это как закончилась битва, а жалкие новостные ленты ничего мне не сообщают".