Правители тьмы

Казалось, он вот-вот разорвет драгоценную бумагу в клочья. Чтобы предотвратить подобную катастрофу, Бембо выхватил ее у него из рук. "Спасибо, сержант!" - воскликнул он. "Я чувствую себя человеком, который только что выиграл в лотерею". Это не было преувеличением; он знал, насколько маловероятны листья. Почти бормоча, он продолжил: "Я уверен, что твои появятся очень скоро. Не просто уверен - уверен". Да, он что-то бормотал. Ему было все равно.

"Ха!" Пезаро вскинул голову с великолепным, подрагивающим подбородком презрения. "Давай, убирайся с моих глаз. Я буду ревновать тебя каждую минуту, когда тебя не будет - и если ты опоздаешь вернуться на службу хотя бы на минуту, ты заплатишь. О, как ты заплатишь."

Кивнув и изо всех сил стараясь не злорадствовать, Бембо сбежал. Он оделся. Он собрал вещи. Он забрал все свое жалованье. Он поспешил на склад лей-линейных караванов и дождался каравана, идущего на восток. Он только взобрался на борт, когда понял, что не потрудился дождаться завтрака. Если это не говорило о его отчаянном желании сбежать, то он не знал, что говорило.

Почти все альгарвейцы в его фургоне были солдатами, получившими отпуск после бесконечной изнурительной войны с Ункерлантом. Некоторые из них, увидев его форму констебля, проклинали его как труса и бездельника. Он слышал это раньше, когда солдаты проходили через Громхеорт. Здесь ему приходилось ухмыляться и терпеть это - либо так, либо затеять драку и быть избитым до полусмерти.

Но некоторые солдаты, вместо того чтобы оскорблять его, просто называли его счастливчиком. Они делились с ним едой, а также огненными духами ункерлантера. К тому времени, как лей-линейный караван добрался до Алгарве, Бембо откинулся на спинку своего сиденья с остекленевшим выражением лица.

Он обнаружил, что у него не возникло особых проблем с определением того, когда караван въехал в его родное королевство. Дело было не столько в том, что рыжие заменили смуглых бородатых жителей Фортвежья на полях. Это действительно произошло, но это было не то, что он заметил. То, что он заметил, было чем-то более поразительным: женщины заменили мужчин.

"Где все мужчины?" воскликнул он. "Ушли сражаться с королем Свеммелом?"

Один из парней, которые кормили его духами, покачал головой. "О, нет, приятель, не все из них. К настоящему времени многие мертвы". Бембо начал смеяться, затем подавился смехом. Солдат не шутил.

Смена фургонов в Доргали, довольно большом городке на юге центральной части Алгарве, принесла более чем небольшое облегчение. Большинство мужчин моложе пятидесяти на складе носили форму, но некоторые - нет. И слышать, как женщины и дети используют его родной язык в качестве языка своего рождения, было музыкой для ушей Бембо после пары лет прослушивания звучного фортвежского и иногда классического каунианского.

Лучше всего то, что гражданские, среди которых Бембо находился во время поездки в Трикарико, не винили его за то, что он не был солдатом. Некоторые из них, по сути, начали принимать форму его констебля за форму армии. Он бы не отрицал этого, если бы женщина не указала ему, кем он был на самом деле. Но даже она не сделала этого подло; она сказала: "Ты тоже служишь королю Мезенцио за границей, как если бы ты был солдатом".

"Ну, так и есть, дорогая", - сказал Бембо. "Я сам не смог бы выразить это лучше или даже так хорошо". Он флиртовал с ней, пока она не вышла из фургона пару часов спустя. Это заставило его разочарованно щелкнуть пальцами; если бы она осталась до Трикарико, могло бы получиться что-то интересное.

Он испустил долгий вздох удовольствия, как у влюбленного, возвращающегося к своей возлюбленной, когда дирижер крикнул: "Трикарико, ребята! Все за Трикарико!" Он схватил свою сумку и поспешил вниз, на платформу депо. Он увидел, что это была та самая платформа, с которой он пару лет назад отправился на Фортвег. Он пинал булыжники мостовой, покидая депо, и поспешил в город - его город.

Там были горы Брадано, выступающие на восточном горизонте. Ему не нужно было беспокоиться о светловолосых елгаванках, кишмя кишащих из них, как это было в первые дни войны. Ему также больше не нужно было беспокоиться о елгаванских драконах.

И там было такси. Он помахал ему рукой. Водитель остановился. Бембо запрыгнул внутрь. "Услада герцога", - сказал он наемному работнику, назвав гостиницу, которую ему не составило бы труда себе позволить. Ему пришлось отказаться от своей квартиры, когда он уехал на запад.

"Вы, должно быть, из здешних мест", - сказал кучер, дернув лошадь за поводья.

"Откуда ты знаешь?" Спросил Бембо.

"То, как ты говоришь", - ответил парень. "И никто, кто им не был, не знал бы о подобном погружении". Бембо рассмеялся. Он также посмеялся последним, сократив чаевые водителю, чтобы расплатиться с ним за крэк.

Сняв себе комнату в хостеле, Бембо спустился в холл, чтобы принять ванну, затем переоделся в мятую гражданскую одежду и вернулся, чтобы прогуляться по улицам Трикарико. Каким убогим все выглядит, подумал он. Каким изношенным. Это застало его врасплох; после столь долгого пребывания в потрепанном Громхеорте он ожидал, что его родной город будет блистать по сравнению с ним.

Как он видел во время своего караванного путешествия по Алгарве, на улицах было мало мужчин в возрасте от семнадцати до пятидесяти. Из тех, кто был, многие хромали, или у них не хватало руки, или они носили повязку на глазу, а иногда и черную маску. Бембо морщился всякий раз, когда видел людей, вернувшихся с войны не совсем полноценными мужчинами. Они заставляли его чувствовать себя виноватым за свою свободную, если не особенно грациозную походку.

После столь долгого наблюдения за коренастыми фортвежанками и случайными блондинками-каунианками Бембо подумал, что ему понравится возвращаться в свой родной город. Но женщины его собственной страны тоже казались усталыми и унылыми. Слишком многие из них были одеты в темно-серое, как те, кто потерял мужа, брата, отца или сына.

Высшие силы, подумал он. Фортвежцы проводят время лучше, чем мой собственный народ. На мгновение это показалось невозможным. Затем, внезапно, это обрело смысл. Конечно, это так. Они вышли из войны. Они больше не теряют любимых - ну, во всяком случае, за исключением каунианцев в Фортвеге. Мы должны идти напролом, не сдаваясь, пока, наконец, не победим. Зловещие плакаты кричали: "КАУНИАНЦЫ НАЧАЛИ ЭТУ ВОЙНУ, но МЫ ЕЕ ЗАКОНЧИМ!" Другие кричали: "БОРЬБА С КАУНИАНСТВОМ НИКОГДА НЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ!" Они были наклеены на каждую вертикальную поверхность и придали Tricarico большую часть того небольшого количества цвета, которое у него было. Люди спешили мимо них, опустив головы, не утруждая себя чтением.

Другая мысль пришла в голову Бембо: или мы должны продолжать принимать это, пока не проиграем. Он решительно задвинул эту мысль на задворки своего сознания.

Здесь он не шел ни на шаг. Ему приходилось постоянно напоминать себе об этом. Был он или не был, но вскоре он снова оказался в полицейском участке, где провел так много времени перед отправкой в Громхеорт. Казалось, что ему больше нигде не место.

Он поднялся по лестнице и вошел в потрепанное старое здание с надеждой, трепещущей в его сердце. Первый толчок он получил, когда открыл дверь: за столом в холле сидел не сержант Пезаро. Конечно, нет, идиот, - усмехнулся над собой Бембо. Ты уехал из Пезаро обратно на Фортвег. Он не узнал парня на знакомом месте сержанта.

Констебль его тоже не узнал. "Чего ты хочешь, приятель?" спросил он таким тоном, что можно было предположить, что Бембо не имеет права чего-либо хотеть и было бы разумно поскорее отправиться куда-нибудь еще.

Я не в форме, понял Бембо. Он порылся в сумке на поясе и нашел карточку, которая идентифицировала его как констебля из Трикарико. Демонстрируя это, он сказал: "Я нес службу в Фортвеге последние пару лет. Наконец-то ударила молния - они дали мне отпуск".