Православие и «Нагуализм»
Шрифт:
— Посмотри на моё влагалище, — приказала она…
К моему ужасу, на Нелиде не было нижнего белья. Я смотрела прямо ей в промежность. Мне захотелось отвести взгляд, но я была словно загипнотизирована…» (из кн. Тайши Абеляр, Магический переход, «София»-94 г., с. 234.)
«— Ты знаешь, как ты (Ла Горда) взяла остриё у своих детей?
— Они не мои дети! Я никогда не имела никаких детей. Посмотри на меня.
С этими словами она задрала юбку, показывая мне (Карлосу) своё обнажённое тело…
Она заставила меня подойти поближе и осмотреть её… Она поставила правую ногу на камень и показала мне влагалище…» (К. Кастанеда, из кн. 5, гл. 3, с. 423).
Не
Толтеки стремятся всячески осознавать себя, это им нужно для осознания своего сна и в последующем для развития способности «астральных полётов» и для формирования и уплотнения «дубля». И для этого… Вы только задумайтесь над абсурдом! Для этого с относительно высокой «человеческой» планки (общей осознанности) они «падают» до уровня «комара», «собаки», «вороны», «койота», «червяка», «кактуса», «грибов» — в бессознательность всех этих существ! Они сдвигают свою точку сборки «вниз» в соответствующие полубессознательные и бессознательные точки, полосы и пучки (эманаций) при помощи различных приёмов (употребление внутрь, курение, прямой, грубый сдвиг т. сборки и т. д.). Это не осознание, а отупение! И на это отупение, на разрывы-пробелы в своей памяти жалуется сам Кастанеда:
«Я (Карлос) не могу вспомнить ни того, что происходило, когда мы (с доном Хуаном) вошли в чаппраль, ни того, как долго мы шли. В какой-то момент я обнаружил, что сижу на вершине небольшого холма. Дон Хуан сидел слева от меня…» (из кн. 2, гл. 13, с. 356.)
«Я не помню дороги к дому, как не помню, что делал дон Хуан…» (из кн. 2, гл. 13, с. 360.)
«…Я мог смотреть на гору, а в следующий осознаваемый миг — на долину, к которой стоял спиной. Когда и как я повернулся к ней лицом, я не фиксировал и вспомнить был не в состоянии».
«У меня кружилась голова. Сознание судорожно пыталось справиться с дилеммой…
Я чувствовал, что сознание вот-вот куда-то съедет, и из глубин моего существа выплывет нечто. Мысли и образы пульсировали неуправляемыми волнами, словно я находился на грани сна» (из кн. 3, гл. 18, с. 695, 700).
«…Мыслить и чувствовать связно я не мог, хотя что-то думал и как-то чувствовал» (из кн. 5, «Предисловия», с. 301).
«За годы, проведённые с доном Хуаном, в памяти моей накопилось изрядное количество разрывов»;
«Прошло десять лет, прежде чем мне удалось вспомнить в точности всё, что происходило…» (из кн. 7, гл. 17, с. 258, 498.)
«Он вывел меня из такой глубокой погружённости, что я забыл, с чего всё началось. Я ошеломлённо уставился на дона Хуана и признался, что не имею ни малейшего понятия о том, что они (Хуан и Хенаро) говорили или делали со мной за минуту до этого… Чувство, владевшее мною несколько секунд назад, я вспомнить не мог».
«На следующий день я был не в состоянии вспомнить ничего из случившегося и воспринятого (ранее)» (из кн. 8, гл. 3, с. 89, гл. 5, с. 151).
«Но эта вторая фаза — пробуждение к привычному трезвому сознанию — была поистине потрясающей. Я забыл, что я человек! От безнадёжности меня охватила такая печаль, что я заплакал» (из кн. 1, гл. 2, с. 31).
«Каждый раз входя в состояние повышенного осознания, я не переставал изумляться тому, насколько различны две стороны моего существа… (Одна из них — животная!) И в то же время в этом ощущении присутствовало пугающее чувство печали и тоски» (из кн. 7, «Предисловия», с. 260).
«…Мне было до невозможности трудно вспомнить не только
то, как я входил в состояние второго внимания, но даже то, что такое состояние вообще существует» (из кн. 9, гл. 1, с. 37).Ученик Карлос также не помнит, прыгал ли он в пропасть (специальная практика) и как потом оказался в своей городской квартире, он переспрашивает об этом у соучеников Паблито и Нестора. Он, зачастую, не помнит, где он был и что делал — он спрашивает других людей о самом себе! Именно поэтому — из-за регрессии — все его тексты так путаны и противоречивы, в них множество нестыковок — что в целом говорит о расщеплённом, заниженном сознании автора этих текстов. И это называется «осознанность», «повышенное» осознание???
Подлинная, совершенная, абсолютная, идеальная осознанность — это аспект исключительно духовного Центра. Любовь — вот истинная осознанность!
«Магическая» же осознанность осознанием не является, это настороженность, бдительность дикого зверя! (И достигается она «настоящими» чёрными магами мучительно долго, болезненно, при регрессивном перенасыщении, при накоплении позиций тусклого света сознания диких зверей, птиц и растений. И бесов. Но чтобы хотя бы приблизиться к осознанию — только приблизиться — копить подобной энергии надо очень и очень много. Отсюда вообще принцип накопления в магии.)
Православный Путь никак не связан с какой-либо деградацией! Это всё большее осознание при приближении к Свету Любви. Это прогрессивный трек чарующего, сладостного, благодатного, созидательного преображения! Это «вход» к осознанию.
«Входов» же в нелепость «нашего» Кастанеды ещё достаточно много. Куда не зайти: абсурд, обман, извращение, незнание и подмена духовных законов на каждом шагу!
«У диавола нет остроты ума, он очень глуп. Он весь сплошная путаница, конца-края не сыщешь. Его плутни — топорной работы».
Вообще, «ВСЕ» тексты К. Кастанеды с духовной, эзотерической точки зрения не выдерживают никакой критики. В них множество нестыковок и НЕСОВМЕСТИМЫХ противоречий. Как говорилось, они для детей; это, выражаясь простым, бытовым языком, — явный «развод», «лапша», «липа», «заморочки» и «пыль в глаза». Их писал (через К. К.) «дьявол», «орёл». Учение дона Хуана — это проекция психоэнергетической тьмы.
В конце концов, что сделал Кастанеда? Он взял простейший, примитивный сюжет, историю и путь чёрного мага, а именно: чёрный маг за посулы чудесных способностей и «обещание силы» заключает договор с дьяволом; маг «летает» в его теневые миры и черпает там отрицательную, чужеродную (человеку) энергию, и так до тех пор, пока не перенасыщается ею. В итоге он пожизненно и посмертно «привязывается» к нефизическому подземелью и навсегда оказывается в Аду. Такова «свобода» по-толтекски…
И вот этот страшный, зловещий сюжет Кастанеда откровенно описывает с помощью незнакомой нам терминологии, занавешивая и накручивая на него всяческие «красивости» и «украшательства» — поэтику, интеллектуализацию, романтику…
Но почему наш читатель, будто бы знающий, интеллектуальный, разумный, внимательный и, хочется верить, объективный, честный и искренний, ничего из перечисленных «входов» не обнаруживает? Ведь очевидно, что конструкция, которую выстроил Кастанеда, слишком шаткая, гнилая или вообще эфемерная. Это «воздушный за/мок»! И всё на виду! Всё слишком явно и откровенно. Почему же?