Правовая структуризация и систематика
Шрифт:
Областная градация права изначально была направлена именно на последовательное, содержательное секторное подразделение законодательного, учебного и научного материала, т. е. создавалась и рассматривалась именно с позиций своего прикладного предназначения. «История развития научных взглядов… показывает, что первоначально советская правовая наука исследовала… проблемы, связанные с необходимостью выделить основные сферы правового регулирования и тем самым обеспечить решение практических вопросов по упорядочению советского законодательства, по определению основных направлений его научной разработки.» [226] . Различия между структурным строением и систематикой права при этом, за редким исключением, не проводилось. Лишь с развитием теории систем стало специально указываться, что определение в системе константных взаимных связей между составляющими частями одного и того же уровня (причем не только
При этом, несмотря на то что с первой половины прошлого столетия отраслевая «система» права чаще всего постулировалась в качестве «объективной», «субъективные» подходы к ее рассмотрению выражались также практически постоянно (хотя и в относительно небольшом количестве).
Например, В.К. Райхер указывал: «…система права есть научная конструкция. Она принадлежит к числу классификационных структур, систематизирующих явления природы или общества, отражающих связь и соотношение этих явлений, их виды и разновидности… Возможно… сосуществование разных вариантов системы права. Это недопустимо с точки зрения объективной теории, но не исключено с точки зрения теории, рассматривающей систему права как результат систематизации правовых норм. И факт такого сосуществования подтверждается практикой. Возможность разных вариантов системы права обусловлена тем, что правовые нормы могут систематизироваться по разным своим признакам, а также тем, что возможны вариации даже в отношении одного и того же признака, например, предмета регулирования… В свое время, выдвигая идею комплексных отраслей права, мы рассматривали их, а также основные отрасли права, как элементы «классификационной структуры системы права», как ее «классификационные звенья»… Тем самым выражалась мысль о том, что система права в составе всех ее отраслей есть результат классификаций и, следовательно, систематизации правовых норм. Поэтому., утверждение об «объективности существования» отраслей права (в том числе комплексных) являлось неточным. Оно требовало уточнения в… смысле объективности и объективизации таких произведений субъективного фактора, к каким относится система права с ее структурными подразделениями.» [228] .
С.Н. Братусь, напротив, говорит, что «следует… поддержать тех ученых, которые последовательно защищают идею объективности системы права. Система права объективна… вследствие отражения в ней различных видов и сторон общественных отношений, поскольку эти виды и стороны проявляются различно в поведении людей…, кроме того, в сфере общественных отношений субъективное служит источником объективного, ибо люди одарены сознанием, волей и сами творят свою историю.» [229] .
Представляется, что признание за отраслями права объективного характера во многом предопределило постановку вопроса о соотношении систем права и законодательства , «способствовало» доктринальному и (или) фактическому «стремлению» к их отождествлению, а также предопределило «сложности» размежевания таковых.
Р.З. Лившиц, небезосновательно критикуя юридическую конструкцию отрасли права, среди «порожденных» таковою недостатков отмечал тот подход, согласно которому разница между отраслью права и законодательства рассматривается исключительно с позиций несоответствия сущего должному, на основании которого: «в отрасли права концентрируется логика, обоснованность, четкость, словом, как все должно быть в идеале, в отрасли же законодательства – как фактически получилось у законодателя, не все логично и обосновано.
Если отрасль права и отрасль законодательства сочетаются – хорошо, а если нет – тем хуже для отрасли законодательства, отошедшей от своего идеального эталона… Вместо того чтобы преодолеть образовавшийся разрыв, сложившиеся конструкции системы права дают ему научное объяснение. Там, где отрасль права и отрасль законодательства совпадают, мы имеем дело с полноценными «первосортными» отраслями, а где нет, – с «второсортными» комплексными образованиями. А потом – надотрасли, суперотрасли, интегрированные суперотрасли и т. д…. Исследователи держатся за принятую систему отраслей права, хотя жизнь давно ее перешагнула.» [230] .
С.С. Алексеев также выступает против чрезмерного отделения систем права и законодательства друг от друга. Но саму отраслевую конструкцию права он оценивает, напротив, уже позитивно. И даже толкует многие составляющие таковой в качестве структурных единиц права. Разницу же и сходство между отраслями права и законодательства ученый рассматривает с позиций соотношения внутренней и внешней формы. «В юридической литературе получил достаточное распространение взгляд о недопустимости отождествления системы права и системы
законодательства, а также нормы права и статьи нормативного правового акта. В этом направлении строятся и рассуждения тех авторов, которые, размежевывая внутреннюю и внешнюю форму права, относят к внутренней форме систему права, а к внешней – нормативные юридические акты. Между тем, если рассматривать структуру как способ организации элементов содержания, то структура в силу единства формы и содержания не может быть оторвана от внешней формы… Нормативные акты и иные источники юридических норм представляют собой не просто нечто «внешнее», а необходимый момент в самом существовании права… Конечно, структуру права, с одной стороны, и структуру законодательства – с другой, отождествлять нельзя. Но их и нельзя отрывать друг от друга, противопоставлять.» [231] .Согласно В.К. Мамутову, система права и вовсе носит по отношению к системе законодательства вторичный характер. Соответственно, гносеология системы права сводится лишь к познанию сути действующего законодательства [232] .
Представляется, что отрасль права не сводится только к отрасли законодательства; ибо, даже «характеризуя право, как явление однопорядковое с «законом», нельзя интерпретировать это единство таким образом, будто любые законы, иные правовые акты либо их совокупность сами по себе образуют право.» [233] .
В нынешнем столетии отраслевая конструкция правового строения впервые была резко раскритикована В.П. Мозолиным. Одно из достоинств воззрений ученого усматривается в том, что оценка отраслевого правового строения осуществляется им именно с позиций практической значимости (т. е. при аналитическом обращении как раз к тем аргументам, которые и выдвигались в качестве «стимулирующих» к областному дроблению). «Возможность создания единого общего понятия отрасли права оказалась утраченной. Понятие отрасли права стало настолько девальвированным, что им по существу невозможно пользоваться в практических целях (в области законодательства, правоприменительной деятельности, учебном процессе в высших юридических учебных заведениях), поэтому оно не должно применяться и при построении современной системы российского права.» [234] . В конце прошлого века В.П. Мозолин также говорил: «…можно сказать, что в юридической литературе сложился известный культ отрасли права, что не вполне благоприятно сказывается на дальнейшем развитии системы права.» [235] .
Состав системы права В.П. Мозолин отображает трехуровневым срезом, включающим в себя: конституционное право; основные правовые ветви; правообразования, наличествующие в отдельных секторах социальной жизнедеятельности. Основными ветвями права ученый считает гражданское, трудовое, налоговое, уголовное и процессуальное [236] .
В свою очередь, В.Б. Исаков считает, что в отказе отделения права на отрасли «есть уязвимый момент: его невозможно практически осуществить. Оно было бы своевременным, если бы нормы существовали в «плавающем виде» и по запросу абонента каким-то чудом к нему «слетались».» [237] .
Представляется, что ценность отраслевой конструкции права , относимой нами к числу юридических классификаций, заключается в соединении, обобщенном отражении данных : 1) о действующем и должном нормативном правовом материале (разновидовой юридико-источниковой принадлежности) и 2) о его реализации; а также 3) о соответствующих показателях научного и учебного толка. При этом многогранность правового воздействия и условность секторного деления предопределяют необходимость многопараметрового подхода к «вычленению» правовых отраслей.
Полагаем, что решение вопроса о существовании (или отсутствии) в праве отраслевых «составляющих» должно осуществляться на основании сведений о: содержании (предмете, материальном показателе) действия права; превалирующих принципах права и (или) законодательства; преобладающих интересах лиц правового общения и основоположениях их поведения; воле заинтересованных субъектов (в условиях государственной организации социума – в первую очередь публично-властных), «стремлении» таковых к «выделению» отрасли; цели правового воздействия на поведение адресатов юридических норм; методе правового регулирования (формальном основании); видовом «наборе» юридических источников; составе участников сектора правового общения; конвенционном (конвенциональном) отношении с позиций областного деления к тому или иному правовому массиву (звену); функциях правового воздействия; социальной значимости (в рамках соответствующей социальной среды) общественных отношений и корреспондирующих им правовых данных; устоявшихся в конкретно-историческом бытии правовых традициях; потребности в самостоятельном изучении и исследовании юридических предписаний о социальном взаимодействии той или иной направленности (т. е. в специальном к ним внимании).