Правовая структуризация и систематика

Кроме того, стоит упомянуть, что именно у С.С. Алексеева представлена наиболее «обширная», «разветвленная», градация правовых институтов. По указанию самого ученого, «правовые институты имеют собственную классификацию, к которой наша общетеоретическая и отраслевая литература обращаются, к сожалению, весьма редко» [286] . Например, межотраслевые институты С.С. Алексеев отграничивает от смешанных. Под последними ученый подразумевает те отраслевые институты права, в которых содержатся отдельные положения иных правовых областей. Кроме того, С.С. Алексеев выделяет общие и специальные, регулятивные и правоохранительные, предметные и функциональные, а также процедурно-процессуальные, генеральные и сложные институты права.

В ряде случаев ученый указывает и на внутривидовое деление институтов права (правовых институтов). Например, общие институты права разделяются им на общезакрепительные и основные, комплексные – на отраслевые и межотраслевые. Отмечаются С.С. Алексеевым и виды объединений, ассоциаций правовых институтов. Это образования общие и предметные, а также подотрасли. Подобные градации, по нашему мнению, имеют классификационное, а не абсолютное значение. Они допустимы с позиций исследования юридической систематики, но не выявления структурных компонентов права. Некоторые из приводимых ученым примеров и сами по себе не представляются нам однозначными.

Так, по указанию С.С. Алексеева: «…при формировании… комплексных институтов нормативные предписания внешне объективируются одновременно в двух разноплоскостных юридических конструкциях. Так, юридические нормы, регулирующие подрядные отношения по капитальному строительству, должны быть квалифицированы одновременно в качестве подрядных норм, т. е. соответствующих юридической конструкции генерального института подряда, и в качестве норм хозяйственного договора.» [287] . Нам же, в свою очередь, представляется, что в приведенном примере речь идет не более чем о компиляции нормативных юридических проявлений системно-элементного правового состава, их ассоциации, а не «удвоении» структуры права.

Иную трактовку конструкция межотраслевых институциональных элементов получила у Ю.К. Осипова. По мнению этого специалиста, «каждая определенная часть норм, составляющих такие институты, принадлежит к какой-либо одной определенной отрасли права, но, как всякое отдельное, неполно через присущие им и нормам других отраслей общие черты входят в состав общего, т. е. межотраслевых и общеправовых институтов.» [288] . Исходя из контекста работы, в последнем случае автор употребляет термин «межотраслевой институт» в надотраслевом, укрупненном (относящемся одновременно к нескольким отраслевым подразделениям) значении. Но в высказывании исследователя все равно до конца непонятен следующий момент: каким образом межотраслевой институт может составлять (пусть даже частично) самого же себя (т. е. опять-таки межотраслевой правовой институт)? Можем только предположить, что в первом случае речь идет о «собирательном» образовании институционального, а во втором – более крупного уровня.

Этот последний уровень сообразен тому, что чуть позже был обозначен С.В. Полениной в качестве «пограничного» межотраслевого комплексного института [289] . Ученая разъясняет, что «пограничные» институты характеризуются наличием между отраслевыми нормами права, образующими данный институт, подвижной предметно-регулятивной связи… Межотраслевые «пограничные» институты возникают также как следствие тесного смыкания и известного взаимодействия на определенном участке предметов регулирования смежных однородных отраслей права» [290] .

В связи с этим стоит отметить, что правовой институт (или институт права) по нашему мнению выделяется в отношении конкретизированных составляющих видового, т. е. отраслевого (по уровню) содержания. Таким образом, для институтов права будет характерно именно подвидовое содержание. С одной стороны, оно неразрывно связано с видовым, невозможно вне (без) него. С другой стороны, последовательность и логика видового содержания требуют не только его целостного рассмотрения, но и необходимого для надлежащего отображения данной неделимости определения в ней внутренних покомпонентных составляющих. Именно таковые и отображаются посредством конструкции правового института.

Причем сами правовые институты действительно могут быть как отраслевыми , таки интегрированными. Существование последних обусловлено тем, что пересечение, взаимодействие отраслевых правовых секторов не отменяет их сущностной природы. Данное утверждение верно даже при условии отображения отраслевыми секторами компонентов не «собственной», а иной областной принадлежности.

В «противоположность» выраженной нами позиции, В.М. Сырых считает, что «институт признается комплексным не потому, что в нем имеются нормы других отраслей права, а потому, что эти нормы конкретизируются применительно к специфике предмета отрасли и действуют только в ее пределах» [291] . Это указание представляется верным исключительно с позиций рассмотрения отраслей и институтов права как «конгломератов» юридических норм. Но оно «не пригодно» для решения вопроса о сущности включенных в «инородную» отрасль поведенческих правил; для последовательного рассмотрения их не только нормативных, но и иных информативных данных.

«Главная функция правового института состоит в том, чтобы в пределах своего участка общественных отношений… обеспечить цельное, относительно законченное регулирование. Это значит, что правовой институт должен обладать полным «комплектом» норм, при помощи которых возможно охватить все существенные моменты регулирования определенного участка.» [292] . Данное высказывание, принадлежащее С.С. Алексееву, представляется верным в отношении именно институтов законодательства. Касательно же институтов права, как видится, помимо самого «нормативного юридического набора», необходимыми будут еще и различные (реализационные, доктринальные, восприятивные) сведения об оном.

Впрочем, в противовес выраженной нами идее, по мнению самого С.С. Алексеева, «институт… законодательства – это понятие, в принципе совпадающее с институтом права» [293] . Отождествление институциональных компонентов различных срезов юридической систематики, как и фактическое смешение самих структуры и систематики права, прослеживается и в следующем высказывании ученого: «…на уровне правовых институтов, пожалуй, в большей степени, чем на иных уровнях структуры, сказывается влияние субъективных факторов. Допускаемые при кодификации и издании отдельных актов просчеты в построении нормативного материала, недостатки в юридических конструкциях, неоправданные выделения отдельных комплексов норм – все это подчас приводит к «наложению» одних институтов на другие, к нарушениям логики права, к утрате четких границ между институтами (что, помимо прочего, вызывает конкуренцию норм в процессе юридической квалификации дел на практике).» [294] .

Скажем, что несмотря на обозначенные (и вызывающие у нас несогласие) аспекты, в приведенной цитате весьма четко обозначены негативные прикладные последствия порочной юридической систематики.

Весьма продуктивно, на наш взгляд, проблематика комплексных правовых институтов, в связи с решением вопроса о бытии комплексных отраслей права, проработана у С.В. Полениной. Поэтому позволим себе выразить приверженность (хотя и не полную) позиции ученой о том, что «накопление группой взаимосвязанных «пограничных» правовых институтов «критической массы» – не простое разрастание нормативного правового материала до определенного предела, достижение которого автоматически означало бы признание факта существования новой отрасли права. При достижении «критической массы» количество переходит в качество, происходит скачок, в результате которого появляются новые свойства, касающиеся предмета, метода, принципов и механизма правового регулирования определенной области общественных отношений. Именно поэтому, на наш взгляд, признание существования комплексных институтов не влечет за собой обязательного признания наличия «комплексных» отраслей права, понимаемых как совокупность комплексных институтов. Более того, совокупность «пограничных» межотраслевых комплексных институтов только тогда и постольку может квалифицироваться как новая отрасль права, когда и поскольку она приобретает качественно новые свойства и, следовательно, утрачивает признак комплексности. Таким образом, сама природа отрасли права как категории социальной действительности исключает возможность существования «комплексных» отраслей права.» [295] .

Правда, при этом мы еще раз укажем на то, что данные об отраслевых и институциональных подразделениях права не могут сводиться только лишь к показателям самой нормативной правовой ткани. К тому же вопрос о признании отраслей права воспринимается более как процесс субъективный, чем как объективный (по крайней мере, в своей идейно-исходной составляющей).

В.М. Барановым и С.В. Полениной отмечается, что «пограничные» правовые институты характеризуются «наложением» на предмет одной правовой отрасли отдельных составляющих метода правовой регламентации, свойственного отрасли иной [296] . Подобное указание поддержки у нас уже не вызывает – ввиду сложности четкого определения предметного действия отраслевых правовых образований, а также по причине «недостаточного» количества методов правового воздействия.