Преданные богам(и)

Он выпрямился, глядя сверху-вниз на скрюченную старуху. Спина у нее была горбата, словно полумесяц. Лицо, напротив, вогнутым из-за выступающих лба и подбородка. С боку тоже с месяцем схоже. А кожа неровная, что Луны поверхность. Вся в рубцах-рытвинах, какие у иных от оспы остаются.

Не похожа богиня на идолы свои.

Она стояла на берегу озера. За спиной Одолена щерились пики гор. С черного бархата неба подмигивали звезды, и скалился ущербный месяц. Они отражались в озерной глади, и горизонт оттого терялся, размывался. Чудилось, что и нет его вовсе. Одна только сияющая звездами бездна.

– Ты мой, – повторила богиня, до боли сжимая когтями его подбородок. – Благодаря мне силой владеешь, благодаря мне даже князья над тобой не властны, благодаря мне уважением среди народа обласкан. Обо мне и думать перво-наперво должен! Ты знаешь обет Одолен, на кой сам добровольно согласился. Не положено волхвам моим ни стаи, ни своры, ни жены, ни детей, ни дома, ни места своего. Коли привяжешься к кому или чему, враз сил и моих, и своих мужских лишишься!

– Не оскорбляй меня сомнениями в моей тебе преданности, хозяйка! – обозлился Одолен, вырываясь из ее хватки. – Тебе я по гроб жизни благодарен, к тебе до гробовой доски и привязан. Это ты меня оставила, замолчав на три месяца. Я уж думал милости твоей лишился, чуть не упился с горя в Хладоидольске. А как понял, что в молчании твоем крик о помощи, тотчас на выручку кинулся, беды простого люда до лучших времен оставив. Ну прости уж, что не сразу пороги твоих Чертогов оббивать отправился, а сначала жабалачью ворожбу решил проверить. Сама виновата, что эдакого скудоумца себе в слуги выбрала!

– Кабы сразу ко мне пришел, уже б знал, что ворожбу искать надобно в курганах-в-степях, на могилах варрахов! – фыркнула богиня, не вынося, ежели последнее слово не за ней оставалось.

Одолен только глаза прикрыл, не став продолжать это бессмысленное гавканье и выцепил главное:

– Ворожей – варрах? Но как это возможно, ежели их всех под корень извели во время Чистовой переписи, почитай, сотню лет назад?

Луноликая словно постарела еще на десяток лет.

– Братья мои постарались, – она в бессильной злобе сжала узловатые пальцы в кулаки. – Безликий, видать, решил, что недостаточно почестей ему от людей достается. И измыслил, как ворожеев, коим он извечно покровителем приходился, в Подлунный мир вернуть. А Многоликий, растерявший паству после Скоморошьего бунта, помочь ему вызвался. Вот два десятка лет назад, в день, когда Вдругорядная Луна с затмением совпала, что раз в полтора столетия бывает, и родился ворожей.

Одолен нахмурился. Ежели память ему не изменяет, Гармалы Гуары двадцать лет назад в княжествах еще не было, он тогда на Заморских островах обретался. Но были другие волкодавы, охотящиеся на ворожеев, многоликих и безликих. И ко дню затмения Вдругорядной Луны готовились они не менее основательно, чем Могильник.

Грамоты о бабах на сносях к волкодавам со всех княжеств стекались. И тем из них, кому по срокам разрешаться от бремени выпадало в день Многоликого и Безликого или около того (чтоб наверняка), волкодавы отправляли снадобья, чтоб преждевременные роды вызвать.

Разумеется, не у всех удалось предупредить рождение чад, проклятых двумя богами сразу. Но участь проклятых новорожденных была предопределена. Коли их мать с отцом не могли жизни лишить, так добросердечные соседи подсобляли.

Да и потом, несколько следующих лет волкодавы детей, рожденных в ту неделю, проверяли на безликость и многоликость. Но ничего лишнего не выявили.

Откуда ж среди них ворожей взялся?

– О том не ведаю, – откликнулась Луноликая на его мысли. – Скрыт он братьями от моего взора. О нем-то самом знаю только потому, что одна из рож Многоликого похвастаться мне решила.

– Пускай, – отмахнулся Одолен. С появлением этого сучьего потроха и после разобраться можно, а покуда с последствиями сдюжить бы. – Другого никак в толк не возьму. Отчего он на тебя так обозлен, хозяйка? Ведь обращая порченной живой и мертвой водой людей в зверей, он к тебе ненависть народную вызвал, тебя подставил.

– И впрямь скудоумец! – богиня раздраженно влепила ему подзатыльник с прытью, не положенной старухе. – Да не ворожей на меня обозлен, а братья мои!

Одолен ошалело потер затылок и признал, что и впрямь запутался. Луноликая вздохнула и высокомерно поджала губы – точь-в-точь как Червика, когда ошибки свои признавать не желала.

– Качнула я чашу весов, тебя своим слугой избрав, тебе во плоти явившись, да через тебя в судьбы людские вмешавшись. Благодаря твоим скитаниям, да волшбе и молитвам людям в помощь, в меня стали охотней верить и жертвы богаче оставлять. Благоговеть передо мной. Не стерпели этого братья. И ответили тем же. Отныне люди меня ненавидят, как их до сей поры. Проклинают меня. Оттого и силу я теряю, оттого и являться к тебе не могу.

– Так ворожей… избранный богами? Как я? – Одолен потер лицо ладонями.

Теперь понятно, откуда ворожею известна тайна основы целебных вод, на кою он порчу наложил. Безликий открыл, ведь этому богу известно все, что с ворожеями связано. А основа связана с ворожеем Костеем Бессмертным.

Двойственная весть. И от сердца вроде отлегло: ведь нет предателей богини среди волхвов, что с ворожеем заодно. Но тотчас кошки в унисон с ирбисом на душе заскреблись. Супротив избранного богами, набирающими силу, тягаться будет муторно.

– Ну и какого рожна ты эту кашу заварила, хозяйка? – вздохнул Одолен. – Почто на мою мольбу о спасении сестрицы моей откликнулась?

– А ты помнишь, когда ты ко мне обращался? Какой я тебе явилась? – она неприятно ухмыльнулась.

Одолен помнил. Обращался он на младую неделю. И явилась ему девчонка-малолетка со щербатой улыбкой, как у месяца, «рогами» вверх, и плавающими в воздухе белоснежными косицами, похожими на озерные лунные дорожки.

– Ну, вот тебе и ответ, котик. Заигралась я. А откликнуться мне сил хватило, потому как не один ты тогда мне молился, а, почитай, целых два княжества. Допрежь мне удалось эдак в судьбы людские вмешаться единственно когда вы меня о помощи молили во времена Свержения Полозов.

Как только боги вмешиваются в дела Подлунного мира, так среди людей тотчас сеча начинается. Не устраивают ли себе небожители попросту жертвенную жатву таким образом? Одолен отогнал кощунственные мысли и дернул себя за бородку, предчувствуя мороку.

– Что делать-то мне, хозяйка? Как спасти тебя?

– Перво-наперво отправляйся в курганы-в-степях, – наказала Луноликая. – Там отыщешь заговор, коим ворожей целебные воды испортил. Заговор тот надобно в науз сплести, но не простой, а тоже ворожейской силой наполненный. И вблизи основы целебных вод, что в пещере Последнего вздоха, разбить.

Одолен хотел было полюбопытствовать, где ж им найти готового помогать ворожея, но богиня отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

– С этим тебе волкодавы помогут. Есть у них оружие, чтоб порчи и проклятия разрушать, но ведает о нем лишь брат мой Безликий. Я знаю только, что спрятано оно в Жальниках.

Это что же получается, на наследии ворожеев все благополучие Подлунного мира держится? Волхвы живую и мертвую воду получают благодаря Костею Бессмертному. Волкодавы с ворожбой, видать, борются попросту другой ворожбой. Клин клином, так сказать. А почто ворожеев тогда в Чистовую перепись под корень извели? Может и ужиться с ними можно было, коли и среди них полезные находятся?