Предельный квант

«Есть же фонарик!» — пришла первая здравая мысль.

Я поднялся обратно на плато и подбежал к рюкзаку. Пал и Ула стояли у кромки расселины, безуспешно высматривая Рину в туманном озере. Фонарик нашёлся. И был заряжён. Бинго!

С лучом света видимость от полуметра расширилась до трёх. И то — хлеб. Я уже уверенно, привычными движениями принялся сползать вниз по склону. Расселина оказалась неглубокой, метров десять. По её нижней части бежал небольшой ручеёк.

— Рина! — услышал я обеспокоенный и такой родной сердцу голос.

«Эль!»

Я побежал вдоль ручья к голосу и, наконец, обнаружил Рину. Он лежал на животе, возле большого валуна. Над парнем склонилась Эль, по щекам струились слёзы. Она безуспешно пыталась его потрогать, но фантомные кисти рук проходили сквозь тело, не встречая сопротивления.

— Живой?

Я забылся на пару мгновений, глазея на Эль. Потом очнулся, перевернул парня и вздрогнул: в груди торчал острый осколок толстой ветки.

— Рина! Нет! Сюда! Скорее, он здесь!

Через пару мгновений подбежали Иги с Кили. Иги посмотрел на Рину и обречённо покачал головой. Парень был совершенно точно мёртв. Призрак Эль испарился. Я сел рядом и разрыдался.

— Как же так! Долбаный мир!

Этого непосредственного, и при этом настолько сильного духом парня не стало! Разве такое может случиться? Может, ещё как может. Здешний мир не менее жесток, чем другие. И такой же холодный и безэмоциональный.

Я в исступлении заколотил кулаками по валуну, быстро разбив их в кровь. Рину этот дикий жест, ожидаемо, не вернул. Смахнул слёзы и вопросительно посмотрел на спутников. Те поняли немой вопрос, сняли с Рины походный мешок и чехол с саем. Обернули тело в непромокаемую ткань и обступили саван.

Я произнёс несколько бессмысленных слов прощания:

— Покойся, друг. Ты бодро сыграл свою песню заката! Я всегда буду с теплом вспоминать наши беседы. Да ты любил эту долбаную жизнь, как и не снилось местным чёртовым снобам! И в отместку, она так скоро тебя покинула... Спасибо, что сделал этот мир чуточку прекраснее! Лети, и играй свою песню. Не только этому жалкому миру, но и всем другим, они ждут!

Я аккуратно повесил чехол с саем на плечо. Мы постояли ещё минут десять и поднялись к остальным. Тем не пришлось ничего объяснять: всё было видно по выражениям наших лиц. Понимая, что обсуждать что-то нет смысла: Рину это не вернёт, надел рюкзак, схватил поводья и молча поплёлся вперёд, проигрывая в голове песню заката. Дождь прекратился. Совсем.

Я корил себя за то, что даже в такой чудовищной ситуации был счастлив. Счастлив, что вновь увидел любимую. И ничего не мог с собой поделать. Эх, какое же человек — примитивное создание!

В пятидесяти километрах на запад от гряды Сагард Ота держал слово на семейном чаепитии. Вдруг его голос дрогнул. Будто сумасшедший мясник одним ловким и безжалостным движением отрезал кусок прямо от сердца.

Армант не мог оторвать взгляда от гладкой выбритой головы Элеосина. Бледная кожа там, где раньше были волосы, настолько контрастировала с загорелым лицом, что, казалось, глава надел какую-то странную шапочку.

Каждую встречу в этом саду Армант находил покой и умиротворение. Даже для неразрешимой проблемы всегда находились возможные решения. Но сегодня яблоневые посадки казались холодными и недружелюбными.

— Вы приболели, учитель? Не были на Собрании, волосы...

Элеосин пристально посмотрел на Арманта и широко улыбнулся.

— Я чувствую себя лучше, чем когда-либо, друг. Ворота пути Ин открываются, я нашёл тот самый ключ.

— Вы о чём, учитель?

— Всему своё время. Тебе нужно немного подождать, и ворота откроются. Это чудо!

Армант не нашёл, что ответить и хмуро побрёл по тропинке вслед за Элеосином.

— Учитель, есть ряд неотложных вопросов. Изменения спустились в долину и захватили поля с картофелем. Нужно искать новые подходящие места на западе. Экспедиция к стеле отклонилась от плана и зачем-то заходила в руины.

— Вдохни поглубже аромат этих прекрасных яблонь, друг, и расслабься. Эти вопросы уже не имеют значения. Всё изменится. Я услышал голос ветра! Он говорил со мной! И тебя научу языку стихии.

Армант непонимающе взглянул на главу и глубоко вдохнул. Но аромат яблонь не принёс спокойствия.

— Учитель, я ничего не понимаю. Расскажите о воротах Ин и ветре. Это метафора? Мне сложно уловить её смысл.

— Тсс, — прошептал Элеосин, — Он снова заговорил! Ты слышишь?

Разумеется, никакого голоса ветра обескураженный Армант не слышал. Проблемы множились, как снежный ком, а теперь ещё это...

Мы подошли к западному краю плато Разделяющей Гряды. С этой стороны деревья росли лишь изредка. Горный склон разделялся на несколько широких террас, поросших травой. У подножия начиналась бескрайняя степь — земли Суин, теряясь в дымке горизонта. И прямо впереди небо пронзала та самая стела, соперничая в величестве с огромной луной — неизменные атрибуты здешнего фантастического пейзажа. Если в мои первые дни пребывания в Ин стела казалась прекрасным архитектурным сооружением, то сейчас — зловещим клеймом, поставленным так, чтобы каждый житель её видел за сотни километров и каждый раз ёжился.

Правую руку уже не просто кололо — мизинец полностью онемел. Я было обратился к спутникам, может ли кто-нибудь помочь с онемением. Но те лишь напряжённо молчали. После гибели Рина разговоры в хмурой компании свелись к минимуму. Коня почившего парня повёл Иги.

Дождь больше не начинался, уступив бразды правления яркому солнцу. Сезон дождей завершился. Земля жадно впитывала остатки влаги.

На привале я покрутил в руках металлический куб и прибор, похожий на видеокамеру. Так и не найдя каких-либо триггеров запуска, плюнул и забросил безделушки в рюкзак. Перебрал в голове события, которые произошли со мной с момента прибытия на планету Ин. Не найдя новых объяснений происходящему, закинул и эти мысли в глубину рюкзака и поехал, безэмоционально глазея на, надо сказать, прекрасный пейзаж.

Петляющая между валунов дорожка, влившись в степь, превратилась в просторный тракт. Сырая после дождей земля была сплошь утыкана маленькими ямками от копыт.

— Нужно что-то знать про суинцев, прежде чем мы с ними встретимся? — обратился я к Палу, с который поехал в паре.

— Внимательнее следи за карманами, — ухмыльнулся тот, — ну и язык не распускай.

Мы бодро двинулись вперёд, разбавив тишину острым цокотом копыт. Вокруг росла низкая жёлтая трава, перемежаясь с редкими кустарниками, вернее, колючками, которые клонились к земле. Встречались серые валуны и чёрный слоистый щебень, похожий на вулканическую породу. Интересно, действительно ли поблизости есть вулкан? Я огляделся, но кроме гряды сзади и бесконечной степи ничего не увидел.

Стал напевать себе под нос «Степь, да степь кругом...». Впрочем, степь была совсем не такая, как в песне.

Примерно через час мы приблизились к группе шатров, вокруг которых взбивали пыль десятки лошадей.

— Остановимся на обед, — прожестикулировала Кили.

Мы спешились и привязали скакунов к специальной деревянной конструкции, вбитой в землю. В этом поселении явно не было табу на разговоры вслух. Отовсюду разносились хохот, брань и громкие возгласы. Вокруг шатров бегали ребятишки в длинных платьях, как девочки, так и мальчики. Взрослые, в отличие от алсинов, носили расписные платья и кафтаны. На головах красовались вышитые золотом маленькие шапочки. На ногах — яркие сапоги с узким вздёрнутым носком.