Предрассветные боги

Бог нежно пригладил растрепанную макушку, сбросил с нее какие-то травинки, поцеловал девушку в лоб. Та вскинула на него мертвые глаза и вдруг улыбнулась.

— Матушка, — зашевелились белеющие на глазах губы. — Где ты? Это я… Твоя Благушка. Я иду, матушка.

Сидящий рядом Ильм едва успел подхватить стекающее на землю легкое тело в драном тряпье из полотна сакха. Заглянул в стекленеющие глаза и содрогнулся. Тоскливо взвыла и тотчас заткнулась одна из волчиц — аж захлебнулась тем воем.

— Схоронить нужно, — вздохнул Перунка и ткнулся под бок Драговита.

Схоронили. Честь по чести. На душе у каждого кипела такая погань, что пересказывать друг дружке даже не брались. И так понятно, что спускать такое нельзя. Ярились, дергались, то и дело хватались за оружие, бестолково крутя его в руках.

— А чего вы ждали? — огрело мужиков по башке ледяным вопросом Мары.

Отдав заснувших девчонок под опеку малолетней колдуньи и степнячек, она, наконец-то, смогла закусить холодным мясом.

— Шли сородичей выручать, вот и получили для затравки. Выручили первых, — беспощадно била прямо по сердцу грозная богиня. — Не чаяли застать их в таком ничтожестве? А как вы себе представляли житье-бытье в полоне? Ах, ну да! Белый народ такой затеи, как рабство, не знавал. Что ж, теперь узнает. Пятки жжет бежать расквитаться? Бегите, квитайтесь. Те из вас, кто жив останется, сможет и домой вернуться. Если сильно свезет.

— Не свезет, — замотал головой Перунка. — Нет на свете тех богатырей, что против целого народа выстоять способны. Нет, и не будет.

— Так что, — тихо пробормотал Ильм, — мы своих отсюда и увести не сможем?

— Сможем, конечно, — удивился Перунка. — И уведем.

— Так что ж вы тут оба…

— Я сказал: уведем, — заткнул бог ерепенистого Парвита. — Я не говорил, будто мы тут побоище учинять станем. Кишка у нас тонка столько народа за кромку наладить. Да и нельзя. Нам с Марой того нельзя, — поправился он. — Не нам решать судьбу целых народов. Запретное то дело, и не вашего оно ума.

— Придется все переиначить, — внезапно молвила Мара, тщательно разглядывая застывший на новом куске жир. — Оставим покуда логово. Оно от нас и так никуда не денется, — швырнула она не приглянувшееся мясо волчицам. — Нашумим только заранее.

— Обязательно нашумим, — согласился Перунка. — Тогда и народ трудней уводить станет. Так что, поспим малехо и назад поворотим. Пробежимся по здешним селищам, отыщем тех славнов, кого сможем отыскать.

— А после? — жарко задышал на него, придвинувшись ближе, Зван.

— За Бису уйдем, — ответил непонятливому Парвит.

— Нет, — отрезал Перун. — Добежим до Великих вод и двинем вдоль нее на полдень.

— А там мы чего потеряли? — проворчал Рагвит.

— Там большие горы, где сакха добывают из земли аясов камень.

— И что с того? — встрял Северко. — Не потащим же мы его…

— Сам камень нам без надобности, — оборвал его Перунка голосом, что напомнил, кто тут бог. — Пока без надобности. А вот полоняники, что его копают, почти все светловолосы. С полуночных земель пригнаны. Их подале отсюда держат, дабы бучу не подымали. И бежать не пытались. Через все земли, что под сакха, это дело не преодолеть — сто раз схватят. Вот за ними мы вдоль Великих вод и отправимся.

— Вдоль по реке горы проходить много легче, — одобрил Драговит. — Вроде толково задумал, — похвалил он Перунку и тут же вцепился в мальца: — Вот только, если и там сплошняком одни горы, то скотине будет тяжко? Скотины-то мы отсюда угнать сможем, на сколько рук наберем. Но в таких горах, как наши, все одно не убережем. А полоняники? Вон уже налюбовались, какими они нам достанутся. Пусть остальные и покраше, но все одно: дальний путь изломанный люд может и за кромку привести. Опять же, возвращаться обратно по Великим водам? А сакха нас тут не встретят большими силами? И за ради чего тогда вся затея?

— Нашу ватагу боги от глаз сокрыли, — поддержал его Ирбис. — А коли нас будет целый народ? Сокроют ли они нас тогда? И что, биться с сакха?

— Тоже верно, — буркнул Рагвит. — Нет, брат, коли так судить, то затея того не стоит.

— Мы не вернемся назад по Великим водам, — преспокойно заявил Перунка. — В тех горах от нее есть проход до Кады. Эта река берет там начало, и проход к ней промеж гор сакха давно разведан. Вот вдоль Кады мы и поднимемся на полдень. Разведаем, где проще будет переметнуться на Бису. А там уж и на Двурушную выйдем.

— И в тех горах, надо думать, сакха не шляются так привольно, как здесь, — рассудил Драговит. — Не станут в таких дебрях держать воинов. От кого там охраняться?

— И другие народы там тож навряд ли обитают, — надумал Северко. — Рядом с сакха особо не разживешься: кого полонили, кто сбег давным-давно.

— Ну, малым-то племенам в горах есть, где укрыться, — возразил Ильм.

— Тоже верно, — повторил Рагвит, пощипывая коротко обрезанную бородку.

— Но они нам еще не враги, — задумчиво произнес Ирбис. — И могут ими не стать. А сакха уже наши враги, и по-иному с ними уже ничего не сложится.

— И чего рассусоливаем? — проворчал Парвит, ковыряясь в костре палкой. — Все одно пойдем за Марой с Перуном. Уж если кто срединный мир и знает, так это они. А мы из своего логовища впервые выперлись за пропасть лет. Впрочем, при наших делах еще десяток раз надуманное передумаем. Нынче так, а завтра иначе рядиться начнем, по новой.

— И это верно, — признал Рагвит. — Так что, старшой, пойдем за родичами на полдень?

— Надо, коли взялись, — спокойно постановил Драговит, хотя и хмур был его взгляд, как никогда.

Волки подняли их перед самым рассветом. Их носы указывали на полдень, где на кромке земли угадывался какой-то шум.

— Неужто, подмога идет? — усмехнулся Рагвит и обрушил на себя полный котелок ледяной воды из родника.

— Спер все-таки, — укоризненно попенял ему старшой.

— Дураком надо быть, чтоб не спереть у тех, кому нынче ни до чего. Попомни, коли сакха поднимутся после этой заразы, так барахло перебирать не кинутся. Не до того им станет. У-ух! — котелок вновь взбодрил разумного воришку.

— Так не след и мелочиться, — внезапно переменился Драговит, отбирая у брата аясов котелок и черпая воду. — Нам еще кучу народа тащить, лешак знает куда. Э-эх!

Стоявшая неподалеку с сухой тряпкой Лунёк икнула и поежилась. Вид этих богатырей, по доброй воле творящих над собой такое изуверство, счастья прямо с ранья ничуть не добавлял. Вукир, развалившись рядом с колдуньей, лениво помаргивал на друга, а Рагвитов Вуклай бродил, как неприкаянный, кругами, вынюхивая хоть какую поживу.

— К тому ж, — замахал руками Рагвит, согреваясь, — я так рассудил: лучше уж тут барахлом разжиться, чем народ обирать. У простых пастухов да охотников рука не поднимется отымать. А к тутошнему добру сама тянется. И эти их повозки на этих… колесах — штука очень подходящая. Коли мы назад поворачиваем, так сколько-то таких повозок во всех хворых селищах и прихватим. Набьем в них все, что в дороге сгодится. Потом туда ж и детишек малых насуем, чтоб не тащиться дохлыми овцами.