Предрассветные боги

С ее ипостасью помог Перун, обосновав подобный выбор тем простым обстоятельством, что людям судьба их душ после физической смерти не менее важна, чем рождение новой жизни. А поскольку самостоятельно процесс переселения в Светлую Навь они проконтролировать не могут, кто-то должен выступать перед ними гарантом качественного исполнения этой процедуры. В профессиональные обязанности Сиды — взятые с некоторой доработкой образа из существующих у славнов традиционных поверий — входила защита пути из Яви в загробный мир. И, по всей видимости, контроль целостности душ в процессе переселения. Пилоты были слабыми уловителями энергии. Они не могли, подобно Маре — да и Перуну с Живой — качественно и без потерь тянуть ее дистанционно крохотными порциями, не наносящими здоровью людей ни малейшего ущерба. Физический контакт с источником энергии был для них неизбежен, что для указанной богини Сиды вполне обоснованно: она имеет дело с извлечением души из тела. И это весьма обрадовало Мару: в целях сохранения энергии на этих латий вполне можно рассчитывать, как на сторонний резервный накопитель, постоянно находящийся под рукой.

Координатор высшего уровня приложения не мог не рассматривать теоретическую возможность выхода пилотов из своей команды для самостоятельной жизни в новом мире. Но Мара не видела причин сомневаться в конструктивности их подхода к собственной безопасности. Их неспособность осуществлять полномасштабную и качественную маскировку за счет создания зоны невидимости для человеческих глаз ставила под удар их выживание. Находясь рядом с координатором, эту проблему они могут возложить на него, как на лидера команды с самыми высокими способностями регулятора энергии. К тому же, из всех расконсервированных на текущий момент латий, лишь координатор способен в момент смерти тела-носителя уловить и сконцентрировать в себе выделяющееся в самостоятельную энергетическую субстанцию сознание. Ни Жива, ни Леля не обладают достаточными параметрами соответствующих способностей. А Перун при обсуждении данного вопроса уведомил расконсервированных соплеменников, что не станет подвергать себя подобному риску, ставя под удар личную безопасность. Он не считает себя достаточно защищенным, не имея в запасе двойного уровня стабильности своих барьеров. И не желает при отражении спонтанной атаки чужого сознания терять собственное тело. А как член команды координатора не видит причин подвергать себя экстремальным процедурам, тем более ради неадекватных личностей, которым придет в голову потягаться с чужим миром в одиночку. И вообще отказывается брать на себя ответственность координатора, обязанного нести ее за всю группу, куда он входит.

…………

— Великие дела вершит твоя дочь, — почтительно оценила Лунёк. — Бережение душ для всякого благое дело. А о моей душе она тож порадеет? Я-то не из славнов. Я, поди, уйду к своим предкам.

— Все души всех людей обретаются в Светлой Нави, — возразила сама богиня смерти. — Это вы прозываете ее всяк на свой лад. Так что и твоя душа мимо не пройдет. И с родичами встретится непременно.

— Великая, там внове сакха явились, — вдруг припомнила Лунёк за коей надобностью явилась. — Три полных повозки зерна притащили. И сена целую гору. Тугор уж и прибрал те дары. Там одна баба совсем плоха. Почитай, уж за кромку заглянула, — важно, со знанием дела вещала колдунья. — Леля глянула, да тебя кликать не велела. Сама, мол, управится. Еще трое ребятишек, да и тех она обиходит. А вот трем роженицам еще не срок. И чего их притащили?

Под ее тарахтение и поднялась Мара с нагретого места, кляня людей, что никак не болеют во своевремение. И норовят озаботить бедами, когда у богини своей докуки полны закрома. Баире же с Лелей, сколь бы обе не хорохорились, помочь надо — у них и самих вот-вот роды начнутся.

— Дай помогу, — ухватилась Лунёк за войлочный беш сакха, полы коего мели землю. — Не дело, коли будешь выскакивать на мороз в одной парке.

Она затолкала богиню в сие грубое, но теплое одеяние, тонкими ловкими пальчиками позацепляв все костяные крючки. Из дома Мара вывалилась с трудом, будто скирду сена на себе волокла.

— Великая, там наших-то не слыхать? — тотчас прилепился к ней Тугор, размахивая зажатыми в руке узелковыми бечевками.

Теми узелками хозяйственный тур вел счет всему добру, что прибывало-убывало в стане славнов. А самих бечевок у него было понапихано и за пазуху, и за пояс без счета.

— Уж пора б им быть-то, — гудел над головой Мары низкий голос Тугора.

— Тебя первого извещу, — пообещала та, вися на руке этого неугомонного, дабы волочиться за здоровяком-охотником, не особо утруждая себя.

— Ты, небось, не слыхала, что к нам вчера еще трех полонянок с дитем приперли? Бабы из славнов, тока ребятенок от сакха. И теперь мы имеем полных четыре сотни народа с четырьмя. Сколь там еще твои братья с Перуном притащат, неведомо. Уж три месяца от них ни слуха, ни духа. Думаю, полоняников совсем плохими нашли. Видать, откармливали да от хвороб избавляли, прежде чем в путь двинуться. О тех полуденных копях всякие страсти сказывали. Будто мрут там копатели без счета. Да, только я так понимаю: кабы там славнов не нашли, так и задержки у них не было бы. Тогда б твои братья налегке быстро назад прибежали бы.

— Возможно, — согласилась Мара, прислушиваясь к грозному ворчанию чувств в душе первого рачителя и кормителя всего стана.

— От куниц посыл прискакал, — продолжил Тугор, старательно отгоняя какие-то злобные докучливые мысли. — Обещанный Дэрмэ обоз через пару дней тут будет. Зерна и прочего там вдосталь, так что коней я пока придержу. Не стану под мену пускать. Нам они еще неведомо, как пригодятся. Народу-то вон, какую кучу насобирали. Нас теперь отсюда уводить — это ж повозок с полсотни потребуется…

— Опять Чедомир? — пресекла его суесловие Мара. — Все докучает тебе?

— Докучает?! — запыхтел Тугор, заиграл вздувшимися желваками: — Да он вконец оборзел! Народ мутит без дела. Сманивает идти на его землю к его селищам. А сам того и не ведает: стоят ли те селища на месте? Иль его родичи ушли из тех мест давным-давно. Чистый пустобрех, а щеки надувает, будто вождь наипервейший. Мне разлад тут не нужен. Не допущу! А то б давно шею скрутил задрыге. Это он пусть еще радуется, что Небор с Драговитом ушел. А Ирбис, что остался старшинствовать над станом, терпением знатным награжден. Вон Русан на что уж разумен да спокоен, а не удержался — начистил рыло брыкливому паршивцу. Олени, было, заступаться полезли, да тут уж Ильм со Званом им самолично укорот дали. Это я еще в жизни такого не видал, чтоб мужик целый десяток обломов раскидал одним лишь дрыном. А остальных Ирбис со Званом так приголубили, что те не вдруг и на ноги поднялись.

— А ты не сказывала, — заметила Мара, сжав локоть колдуньи.

Та скривилась, но ответом не удостоила, мол, было б об чем птахой разливаться.

— И как ты обо всем этом рассудил? — обернулась богиня к Тугору.

— А как? Прикончить баламута, понятно, невелик труд, да не к месту. Порешил на свою землю вернуться, так ветер ему в спину. Кто из его мужиков за ним увяжется, так это еще посмотрим. Не всякий из них Чедомира в том поддерживает. Они вон почти уж все бабами обзавелись. У четверых жены уж и понести успели. Получается, в дороге им рожать, а это та еще беда. Понятно, коли рядом богиня пресветлая, так и тужить не об чем. А вот без такого-то благословения, так это еще поди, попробуй-ка! Сколь нас тут собралось, да все битых, калеченных, а ни один в зиму за кромку не ушел. Двенадцать детей уже здесь народилось, и все живы. Это ж, где такое видано-то? Сакха лишь о том проведали, так все таскаются к нам со своими хворобами — милости твоей взыскуют. У меня вон не раз уже дознавались: не пожелаешь ли ты их под свою руку взять? Подарки совали, чтобы я, значит, умолил тебя остаться здесь навечно. Это ты у нас такая совестливая — гневаешься, коли у тебя в ножках-то валяться кто надумает. А иначе бы все за тобой тут лишь на брюхе и ползали бы, восхваляя. Из-под твоей руки при таких делах выходить себе дороже. И олени то очень даже замечательно понимают. Тот же Чедомир сроду бы не заикнулся о расколе, кабы ему тут власть полную дали. Уж так это ему приспичило в вождях обретаться, что разум у него в полном забросе. Да только я ж первым против того восстану! — вроде бы, как пригрозил кому-то Тугор. — Вождь, что любит власть над людями боле самих людей, большой бедой обернется для всех нас. Тут уж, не во гнев тебе будет сказано, я первым на него мужиков науськаю.

— Не придется, — небрежно отмахнулась Лунёк. — Никому он в вождях не любезен. Да и нет у нас вождя-то. Сам Драговит же всем указал: вождь у него есть. И тому вождю он сам верный друг и опора. А тот вождь там, за горами, уж давно заботу о нас взял на себя. Скажи, Мара.

— Да. Недимир, едва мы заикнулись о полоняниках сакха, взялся готовить вам жилье, — подтвердила та, обстукивая от снега бродни у порога дома, что отвели под хворых. — Тугор, ты вот что: собери-ка к полудню мужиков на месте общего схода.

— Ильма со Званом в становище нет, — напомнил тот, подымая перед ней тяжелый полог.

— Пустое, — поморщилась богиня навстречу низкому тягучему воплю женщины. — Не велика забота. Ирбис и сам все разрешит, как побратим моих братьев.

Мара скользнула в натопленное, пропахшее травами и потом нутро дома, и полог упал, отрезая ее от утреннего легкого свежего морозца.

…………

Она сразу же занялась женщиной, с которой Леля возилась перед ее приходом почти безуспешно. Опухоль в теле умирающей была не безнадежна. Но, если бы вопрос кормов для коней и прочей скотины не стоял так остро, Мара позволила бы женщине умереть. Однако зерно и сено по большей части были привезены в уплату за жизнь этой любимой жены влиятельного сакха, что и решило дело. Благодарная Леля занялась детьми, а координатор, помимо лечения, снова углубился в моделирование ситуации раскола в среде бывших рабов. За это обеспокоенный Тугор — знай он подоплеку разворачивающихся событий — мог бы обвинить лишь богов, приди ему в голову подобная дерзость. Мара с Перуном решили поторопить подготовку вывода своего народа из горного мешка и объединения его с западными сородичами — жизнь сакха слишком настойчиво демонстрировала успешность своей общественной модели. Единственное, что раздражало координатора, так это невозможность лично прогуляться на запад для зондирования обстановки. С младенцем и законсервированным сознанием латии в придачу такой поход не представлялся рациональным шагом, как не пытайся обосновать подобную авантюру.