Предрассветные боги

— Не потерял нас? — усмехнулся Драговит, облапив Тугора.

Тот чего-то там прогудел приветственное, но глазами все шарил и шарил по пришлым. А тех прибыло едва ли не с полную сотню, и все на своих двоих. Кони горцев всю дорогу тащили поклажу, от коей остались лишь пустые мешки.

— Два полных дня кроме снега, во рту ничего не держали, — посетовал Парвит, хлопнув Тугора по спине. — Ты б покормил нас чем, брат. Найдешь кусок лепехи для богатырей и гостей?

— Богатырь-то чай богатырским духом сыт, — подковырнул его тур, отмахиваясь от пустобреха. — Драговит, там бабы вам похлебки наварили. Я, признаться, не дожидался такого прибытка, но всех достанет накормить. От Дэрмэ нынче Ильм со Званом целый обоз притащили. Да и пастухи, и коноводы с полуденных долин, что хворых привозили, тож отдарились знатно. А отощал-то! — возмутился Тугор, принимая с седла Гордеца умаявшегося Перунку. — Великий, да они что ж, не кормили тебя? Это ж до чего парнишку умучали, пустодырые!

— Ты уж реши в конец: толи Великий, толи дитя, — хмыкнул Перунка, обнимая его за шею и укладывая белоснежную головку на широкое плечо нового родича.

— Он еще и скалится! — возмущенно пыхтел тот, уволакивая мальчонку к дому богинь посередь стана.

— По добру ли? — обнял Драговита подоспевший Ильм.

— Живы-здоровы, — ответствовал тот и хлопнул по плечу Звана: — По добру ли у вас?

— Кабы оно так, — насупился Зван и прибавил сварливо: — Еще чуть и резать друг дружку возьмемся.

— Не болтай, — поморщился, подходя к ним, Ирбис. — Привет, брат! Все у нас по добру, — обнялся он с побратимом, а следом обстоятельно с Рагвитом, Парвитом, Северко и Небором. — Только вот Мара нынче не в духе. Велела вам на глаза не показываться, покуда не разберем свои докуки.

— Чедомир? — хмуро полюбопытствовал Рагвит, передавая кому-то из куниц своего Ястреба. — Кормите в меру! Они тож со вчерашнего не жрали. А у нас, мужики, и свой Чедомир подоспел. Кстати сказать, из Рода Волка. Волич, чтоб его лешак задрал! Тоже башкой оскудел в полоне сверх меры…

— Брось, — предложил Драговит, любуясь, как Гордец тащится за двумя парнями, еле передвигая натруженные ноги. — Пока брюхо не набью, так ничего о том и слышать не желаю. Поутру переговорим на сходе. Ирбис, — пристроился он шагать в сторону обещанного пира рядом с Черным лебедем. — Ты вели Чедомира развязать да отпустить.

— Ярится больно. Как бы бед не натворил.

— А и пусть творит. Перун с Марой за ним присмотрят. И наши, думаю, настороже.

— Как без этого?

— Вот и отпусти оленя попастись на воле. У нас с тобой пять сотен народа здесь кучкуется. И прежде, чем выйдем на восход, все нескладухи нужно вытравить. Вот и пусть все идет своим чередом. Глядишь, и выкорчуем докуку, как гнилой пень, законным порядком еще до утра.

Однако упрямый олень тож насторожился и ничем себя не подставил до самого схода, что не оттягивая, порешили собрать еще до полудня. Драговит, не желая показывать, будто он встал на сторону одной из ватаг, уселся на сваленные шкуры. Остальные горцы торчали тут же за его спиной, равнодушно переговариваясь о делах житейских. Остальные предстали перед признанным за вождя славном тесными ватагами, показывая единство со своими старшими. На Капкиайя было любо-дорого посмотреть — на извечно невозмутимом лице сула сияли довольные глаза. С полуденных копей ему привели двадцать шесть степняков, из коих боле половины были его сородичами. Да и остальные махом сообразили, кого им лучше держаться. Так что под его рукой нынче собралось восемь с половиной десятков крепких мужей, самому малому из коих было шестнадцать. Да и два десятка приведенных оттуда же баб с девками были сулами, что радовало Капкиайя несказанно. Из сорока же двух вырученных с копей мужей Белого народа двенадцать были волками-родовичами, что встали перед вождем с братьями наособицу. Остальные три десятка толкались отдельной кучей, не торопясь выдвигать наперед старшого: толи не избрали достойного, толи думали, к кому прибиться.

Поначалу Драговит долго слушал Тугора да Ильма со Званом — за три месяца его похода, те спешно готовились к дальней дороге. Сакха уверяли, будто самое большее через месяц снег уйдет, и вовсю полезет трава. Тут уж никаких помех двинуться на восход боле не останется. Дэрмэ сдержал слово, и на торчавшей рядом с ними переправе им уже оставили три из обещанных шести плотов. Пристани же для тех по обе стороны реки бывшие полоняники подновили самолично. Зима этим летом была жидкой, вон даже Великие воды льдом не тронуло, так что по первой травке можно уходить на тот берег. На Кады им тоже выдадут четверку плотов, но вот через Бису придется переходить вплавь. Или перетаскивать туда плоты с Кады, о чем покуда не загадывали.

— Так и этак прилаживались, — бухтел Тугор, — но менее пяти десятков повозок не выходит.

— Чего так? — не поверил Рагвит. — Этакую прорву через горы тащить маятно.

— Сам гляди. Коней у нас двенадцать десятков. И на меньшее ни вы, ни вон мужики Капкиайя не согласны. Сами печалились, будто ваши кони против степных малы и слабосильны. А дотащить их до ваших земель, так менее четырех десятков повозок зерна никак не выходит. Да и то впритык. Скажем, у моих родичей возы куда крепче, но и тяжелее. А сакха, вишь, бочины прутьями заплетают. То большое облегчение коням, но более посильного их тащить все одно не заставишь. Падут в пути, а на кой леший их в горы на погибель тянуть? Нет, тут нам для облегчения коней трудиться надобно.

— С колесами, что Перунка научил делать, мы почти закончили, — встрял Ильм. — Они против тех, что сакха ладят из целиковых досок, много легче. Вот тебе и облегчение коням. Правда, и крепости прежней мы лишились, да вот Тугор хитрость одну измыслил.

— И что за хитрость? — уважительно осведомился Драговит под одобрительный гул, ибо всем известна хозяйская сметка да острый ум старшого туров.

— Так нашим коням в день как раз повозка зерна на всех и надобна, — степенно похвастал своими нескончаемыми прикидками да подсчетами тот. — А на кой нам тащить дале пустую повозку? Иль у вас дома леса не достанет на новые? Повозки можно в дело пускать, хоть на те же костры. А колеса поберечь. Их за первые дни пути шибко-то не разобьет. Вот их-то дале и станем прилаживать заместо поломанных.

— Мудро! — восхитился Парвит.

— Дельно, — признал и скупой на похвалы Рагвит. — Ну, с зерном понятно. А еще десяток повозок откуда взялись?

— А под добычу вашу, богатыри великие, — едко напомнил Тугор. — Ты сам-то ее счел? Да, ладно уж, помалкивай! Вижу, что и в мыслях не было. Я счел! — грозно уведомил он. — И выходит у нас добра из аяса аж на все восемь повозок, да впритык.

— Убавляй! — поторопился указать Рагвит.

— Добро, — чуть не ласково принял его указку опытный муж из Рода Туров. — И от чего мне того добра убавить? Из двух сотен мечей половину выбросить?

— Э! Не вздумай! — взвились разом Парвит со Званом.

Да и прочие загоготали разъяренными гусями. Лишь Драговит, Ирбис, Капкиай, Небор с Русаном да еще с десяток мужиков насмешливо переглядывались, угадав, к чему идет дело.

— Добро, — невозмутимо повторил Тугор. — Так, стало быть, от двух без малого сотен топоров отполовиним?

— Ага! — взвеселился Ильм. — Недимир с Даривоем нам, гляди-ка, тоже чего-нибудь отполовинят, как прознают. Их и так даже по половине сотне на Род не достанет, а мы тут раскидываться начнем.

— Добро, — уже с невыразимым самодовольством повторил Тугор и продолжил: — Ножей набралось аж пять сотен, так, может…

Дружный гул, уже не возмущения, а полного одобрения пронесся над станом. Тут уж и самые слабые умишком скумекали, чего им тут представляет ушлый тур. Понятно, что тех ножей и по одному на душу не хватит, не то, чтоб избавляться от лишнего.

— Еще почти сотню малых котлов натягали со всех сторон. А пуще наменяли на коней и мягкую рухлядь, — на полном праве похвастал Тугор. — Да десяток больших. Бросить, оно, конечно, можно, да вот только бабам сами о том рассказывайте.