Прекрасная маленькая принцесса

Действуя как вежливый человек, он проводил меня на несколько занятий, предложил донести мою сумку и даже сидел рядом со мной на уроках искусства. Но его жесты почти роботизированы, выполнены с точностью и ни капли подлинных эмоций. Тем временем я хранила вежливое молчание, отвечая ему, когда он задавал мне вопросы, и благодаря его, когда он делал что-то хорошее. И я думаю, не будет ли эта вежливая разлука тем, чем будет наша совместная жизнь. Смогу ли я так жить?

Электрическое притяжение потрескивает по моей коже в тех редких случаях, когда он на мгновение вторгается в мое личное пространство. Но испытывает ли он это или нет, я понятия не имею, поэтому я даже не могу сказать, сможем ли мы физически найти общий язык. Это мучительно изолирует.

Но когда я беру его за руку сейчас, я чувствую это в кончиках своих пальцев, покалывающее предвкушение, которое я с силой отталкиваю, сосредотачиваясь на предстоящих выходных. Он везет меня в своем сексуальном белом Корвете, и я восхищаюсь красно-черными тонами салона автомобиля и мягкой кожей сиденья. Затем видом, когда мы выезжаем из более густонаселенного города.

Поездка на машине проходит в тишине всю дорогу, пока мы не въезжаем на частный аэродром, и он паркует машину рядом с небольшим самолетом в ангаре, который как раз подходит для прекрасной птицы. Мужчина в строгом черном костюме выходит из самолета, когда мы вылезаем из машины.

Петр жестом показывает мне, чтобы я шла впереди, пока мужчина без слов забирает мои сумки из багажника. Как хорошо слаженный механизм, ничего не нужно сообщать. Я осторожно поднимаюсь по лестнице и останавливаюсь, увидев шикарный интерьер частного самолета.

Сиденья, отделанные тонкой белой кожей и вишневым деревом, больше похожи на мягкие кресла, чем на сиденья самолета. В углу возле кабины пилотов находится бар с напитками. Багажный шкаф находится сзади, вместе с чем-то, что выглядит как дверь в одноместную спальню. Почему эта деталь заставляет мой желудок дрожать, я не знаю, но я отвожу глаза, выбирая место с излишним усердием. В моей голове мелькает мысль, и я задаюсь вопросом, не тот ли это самолет, на который Кассио пробрался, когда похитили Бьянку.

Я более внимательно осматриваю багажное отделение, помня об этом, пока человек Петра прячет мой чемодан на колесах в крошечном шкафу. Легкая улыбка тянет мои губы от этой возможности. Когда я поворачиваюсь лицом к сиденью передо мной, я замечаю, что Петр смотрит на меня.

Улыбка сползает с моего лица, и я хватаю свою маленькую сумку с пола, занимаясь поиском книги. Надеюсь, он не будет копаться в моей улыбке. Не думаю, что он найдет эту историю хоть сколько-нибудь забавной.

Я читаю весь полет, и в салоне царит напряженная тишина, за исключением случайного звона льда, бьющегося о стекло, когда Петр потягивает водку. К тому времени, как мы приземляемся, я думаю, что мы сказали друг другу всего слов десять, и я думаю, не так ли могут пройти следующие шестьдесят или около того лет моей жизни. Это не будет концом света. По крайней мере, он не придирается ко мне.

Водитель забирает нас из аэропорта Тетерборо в Нью-Джерси, места, где частные самолеты выстраиваются вдоль бетона, ожидая, когда их запустят. Как только мы выходим из самолета, я вижу двух крепких, широкоплечих мужчин, ожидающих нас у двери машины.

— Сильвия, это Вэл и Ефрем. Тебе стоит привыкнуть к их присутствию. Они мои личные телохранители и обычно сопровождают меня везде, куда бы я ни пошел, — небрежно объясняет Петр, нарушая тишину между нами.

— Добро пожаловать в Нью-Йорк, мисс. — Говорит тот, у кого волосы светлее, почти песочного цвета, с сильным русским акцентом, хотя его лицо остается непроницаемым.

— Спасибо, — бормочу я, удивленная тем, что он вообще что-то сказал.

Другой молчит, его сильные, точеные черты лица столь же устрашающи, как и его впечатляюще мускулистое тело. Скользнув в машину, я выбираю место и наблюдаю, как Петр и двое его охранников следуют за мной. Хотя, возможно, они не такие утонченные и молодые, как их работодатель, оба мужчины очень красивы.

Я не знаю, кто из них, кто, так как Петр представил их обоих одновременно. Надеюсь, я смогу узнать это в какой-то момент на выходных. Я отмечаю тот факт, что Петр упомянул, что эти мужчины ходят с ним повсюду. Матрона, кажется, всегда окружена контингентом мускулистых мужчин. Я полагаю, это означает, что Велесы так же строго относятся к телохранителям, как и моя семья. Учитывая строгую политику Роузхилла в этом вопросе, это может быть сложно определить. Но в Нью-Йорке, похоже, у Петра постоянно есть охрана. Я еще не решила, заставляет ли это меня чувствовать себя в большей безопасности или нет.

Я краем глаза замечаю своего жениха во время нашей часовой поездки. Никто ничего не говорит, и я начинаю думать, что Велесы проводят большую часть времени в полной тишине. Совсем не похоже на мою итальянскую семью.

Затем я вхожу в парадную дверь дома из коричневого камня в Бруклин-Хайтс. Ранний вечер, заходящее солнце отбрасывает длинные тени на тротуар и потрясающее строение, придавая ему жуткий оттенок. Когда мы поднимаемся по ступеням, я слышу приглушенную мелодию живой фортепианной мелодии.

— Петр, что ты так долго? — Спрашивает девочка-подросток игриво надутым голосом, резко заканчивая свои занятия на фортепиано, чтобы подойти поприветствовать нас. — Привет, я Мила. — Говорит она, как только ее взгляд падает на меня.

— Она моя младшая и крайне раздражающая сестра. — Объясняет Петр, ухмыляясь девушке.

Сестра? Я даже не знала, что у него есть брат или сестра. Почему-то осознание этого факта сбивает меня с толку. Я не понимаю, как он мог так обращаться со мной и не сочувствовать гневу моих братьев. Его сестра, кажется, всего на несколько лет моложе нас.

Интересно, Петр никогда не думал о том, что он сделает, если кто-то поднимет на нее руку. С другой стороны, моего отца не волновало то, что случилось со мной, за исключением того, что это может сделать с имиджем нашей семьи. Возможно, Петр больше похож на него. Может быть, он может разделять и отключать свои эмоции? Отец в этом исключителен.

— Он наверно имеет в виду, — поясняет Мила, откидывая свои каштановые локоны через плечо, — невероятно замечательная и любимая младшая сестра.

— Мила, ты моя единственная сестра, — категорически возражает он.

— Ну, тогда это должно быть правдой. — Говорит она самоуверенно, вызывая у меня смех.

— Я Сильвия. — Протягиваю ей руку.

Она полностью игнорирует это, заключая меня в сестринские объятия.

— Я много о тебе слышала.

— Ты слышала? — Удивленно спрашиваю я. Я могу только представить себе ужасные вещи, которые Петр, вероятно, выплеснет обо мне своей сестре.

— Ну конечно! Когда-нибудь мы станем невестками. Я хочу знать о тебе все.

Я в шоке, обнаружив, что сестра Петра открыта, дружелюбна и приятна — все, чего нет у ее брата. Я не знаю, как она выросла в такой холодной, бессердечной семье. Но я действительно думаю, что я могла бы научиться любить ее.

— Пойдем. Ужин готов, — говорит она, беря меня за руку и ведя в заднюю часть огромного старого дома.

Он узкий и, кажется, простирается вверх и вниз на несколько этажей от того места, где я стою. Украшенный красивой мятно-зеленой дорожкой, пол из темного вишневого дерева создает идеальный контраст. Место кричит о классе с красивыми вазами, стоящими на подиумах, похожих на колонны, и чем-то, что похоже на оригинальные картины Василия Кандинского.