Прекрасная пастушка

— Ты должна написать, что с радостью вспоминаешь, — услышал он свой голос, и его охватила досада на самого себя. Идиот.

— Но ничего не было.

— Не важно.

— Значит, им надо написать, что я радостью вспоминаю, что ничего не было? — Макеева насмешливо посмотрела на него, откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Решетников знал эту позу — теперь человека ничем не прошибешь, но продолжал с упрямством голодного овцебыка:

— Ты напишешь, что благодарна им за то, что они тебе уделили внимание.

— Это я им уделила внимание! — Рита положила ногу на ногу.

Решетников прекрасно понимал, что она закрылась от него, от чужих слов и наставлений.

— А они разве не уделили тебе внимания в ответ?

Рита захохотала, она раскинула руки, она затопала ногами, как ребенок, который чему-то радуется, ее смех был таким искренним, что Решетников решил не обижаться. Он тоже хохотал вместе с ней.

Вспоминая свой назидательный тон и глупую настойчивость, он даже сейчас порозовел. Это ведь потом он узнал, кто такая Рита теперь…

14

Рита с самого начала отнеслась к даче всерьез. Если в своей маленькой однокомнатной квартире она не могла ничего или почти ничего сделать так, как ей хотелось, то уж на даче она не ограничивала себя в желаниях.

Комнату Ванечки сначала хотела устроить в мансарде, откуда открывается вид на бескрайнее гречишное поле. Оно становилось похожим на желтое море, когда набегал ветер и колебал цветущие растения. Мириады пчел со всей округи устремлялись туда на сладкий аромат, даже Рита со своим тонким обонянием чувствовала вечерами нагретый за день медовый запах, когда ветерок дул с поля. Осенью она покупала банки гречишного меда на зиму у хозяина поля.

Но Рита не поселила Ванечку в мансарде, потому что выяснила, что детям там не место, поскольку балки перекрытия, как правило, строители оставляют незаделанными, что плохо для энергетики комнаты. Рита оставила мансарду для гостей, втащила туда кровать, стол, кресло-качалку, чтобы гости могли убаюкивать себя не только видом из окна, но и ласковым движением…

Ванечке она отвела комнату внизу. Устраивая детскую в соответствии с новейшими воззрениями на этот счет, Рита купила даже колокольчики. Оказывается, если развесить колокольчики в северо-западной и в северо-восточной части комнаты, ребенок будет хорошо учиться. Входя в его комнату, Рита всякий раз качала колокольчики — обычные рыбацкие, которые купила в магазине для рыболовов.

— Вы как, дамочка, ловить собираетесь? В какое время? — свел кустистые седые брови хозяин, выкладывая товар на прилавок, когда Рита попросила его показать колокольчики. — Вот эти — на донку, а вот те… — Он повернулся к полке, на которой лежали крупного размера колокольчики.

— Да-да, мне вон те, покрупнее.

Она не стала выяснять, для ловли кого они предназначены, но для нее они в самый раз.

Хозяин с уважением посмотрел на Риту, которая в бледно-зеленом брючном костюме была заметной женщиной. Пшеничные волосы оттеняли бледную кожу лица.

— Удачи вам, любезная, — сказал продавец, упаковывая колокольчики в коробочку с золотой рыбкой на крышке. — Смотрите шляпу наденьте, а то загорите на бережку как следует, — подмигнул он ей.

— У меня есть шляпа с широ-окими полями. — Рита раскинула руки, изображая диаметр шляпы.

— Это прямо зонт, а не шляпа, — усмехнулся продавец, довольный вниманием такой приличной дамы.

Теперь эти колокольчики радостно звенели, обещая, что Ванечка непременно поймает удачу в жизни под их охраной.

Еще она позаботилась о кровати для сынишки. Ее нельзя ставить под окнами или на линии дверь — окно, иначе ребенок не будет вылезать из простуд. Рассеялись все сомнения Риты и насчет жалюзи — она-то хотела обустроить детскую по самой последней моде, но прочитала, что закрывать окна детской вертикальными жалюзи нельзя, поскольку они «режут» энергию, которая проходит в комнату, и эта энергия впивается в человека словно ножи. Поэтому Рита повесила в комнате Ванечки веселые занавески с бабочками и стрекозами, они создавали ощущение жужжащего и ароматного лета.

Вообще-то Рита никогда не была слепой поклонницей какого-то учения, но после Чукотки и встречи с Сысоем Агеевичем, который перевернул ее восприятие мира и себя в нем, она поняла, что мир не такой плоский и обыденный, до конца познанный, каким может показаться бездумному человеку.

Этот старик, голова которого обтянута желтоватой кожей, как барабан, своими глазками-буравчиками пронзил Риту насквозь, он сразу увидел ее истинную, ту, которую она сама не знала. Ей казалось иногда, что до встречи с ним она походила на землю на своем дачном участке. Прежде здесь рос лес, и земля осталась лесной, но для того, чтобы хоть что-то на ней выросло, ее нужно всю перевернуть, вскопать, взрыхлить и удобрить.

Именно это и проделал с ней Сысой Агеевич.

По дороге на дачу Рита бросила в синий почтовый ящик письмо Галине Петровне, надеясь на ответ, который даст хоть какую-то зацепку. Свою просьбу она изложила без затей, написала, что Ванечка рано или поздно спросит о том, кто его отец. А поскольку лгать не хотелось — она знала по себе, что неутоленное детское любопытство насчет собственного отца отзывается комплексами во взрослой жизни, — то была бы благодарна ей хотя бы за какие-то факты.

Рита ничего не собирается требовать от того мужчины, поскольку его, судя по всему, не интересует собственный ребенок — прошло слишком много времени, и если бы он интересовался Ванечкой, то давно нашел бы его. Не важно, как старательно Лена замела следы, унося сына, будто лиса петушка из детской сказки.

Она вспомнила, как сама держала мальчика на руках перед тем, как унести Ванечку из его дома навсегда, как оглядывала комнату, сама не зная точно, что хочет увидеть. Только с годами Рита поняла, что именно она искала. Она хотела понять, не отдавая себе в том отчета, среди чего жил ребенок.

Рита чувствовала, что надо забрать не только его самого, но и частицу той жизни, в которой он рос. Однажды мальчик уже резко поменял среду, выйдя из защищенной материнской утробы в этот мир, а сейчас ему предстоял новый — из одной жизни в другую.

Ему нужно помочь, сохранить знакомую среду, хотя бы какие-то детали прежней жизни. Если угодно, даже зеленый горошек нельзя вынуть из банки и оставить без воды, в которой он хранился, закупоренный. Он сразу сморщится.

Рита прижимала к себе маленькое тельце, она чувствовала, как оно перестает дрожать, успокаивается, а взгляд скользил по затененной комнате. Он замер на полке между двумя окнами, утыкавшимися в здоровенный сугроб, и на ней Рита увидела бесчисленное множество ежиков. Ежики из металла, глины, бумаги, фарфора, ежики-пепельницы, ежики-кружки, ежики-брошки. Коллекция, поняла Рита. Его мать собирала ее и, судя по фигуркам, по тому, как мастерски они сделаны, знала в этом толк. Кто-то ей дарил? Или она сама покупала, выменивала, как поступают все коллекционеры? Она хотела спросить тогда у Галины Петровны, но вдруг повернулась к Ванечке и тихо прошептала ему в ухо, — Мы… возьмем с собой… наших ежиков?