Прекрасный белый снег

И в эту минуту зазвонил на кухне телефон. "Кому ещё неймётся, — она вздохнула, потянулась, — маме что ли, с утра пораньше на месте не сидится? ", поднялась с постели, влезла в свои тапочки, накинула халат и не спеша направилась на кухню.

Нет, это была не мама, звонили из милиции. Просили подъехать по адресу Марата, срочно. Её домашний телефон милиционерам действительно дала она, номер же мамы, по адресу где Светка до сих пор была прописана, они пробили по её фамилии, которую в свою очередь узнали от соседей, тех, что и вызвали наряд. Всё это объяснение показалось Светке слишком запутанным и длинным, одно она поняла точно: ей надо туда приехать, срочно, и не забыть ключи. Причину ей объяснять не стали, да она и не настаивала, словно чувствовала уже: случилось что-то страшное. Она умылась, быстро, по-походному оделась, сварила пару яиц себе и малышу, недолго постояла с Марусей у подъезда, позавтракала наскоро под большую чашку кофе и уже через полчаса вышла из дома в направлении метро. На душе у неё было тревожно и тёмно.

Напротив знакомого подъезда дежурил милицейский козелок, она поднялась наверх, на лестничной площадке между этажами курили у открытой форточки два милиционера, сержант и какой-то лейтенант — в звёздочах на их погонах Светка не очень разбиралась. Она заметила какой-то странный, едва уловимый тяжёлый сладковатый запах, не с улицы, откуда-то с площадки.

— Здравствуйте, — обратилась она к ним. — Я Светлана, мне звонили, примерно час назад. Вот, приехала с ключами.

— А, здравствуйте, Светлана, — немного устало, и в то же время со странным каким-то любопытством посмотрел на неё тот что постарше, лейтенант. — Спасибо что приехали.

— А что, собственно, случилось? — с тревогой заглянула она в его глаза, — зачем ключи? Там что, нет никого? Не открывают?

— Пока не знаем, — он отвернул глаза куда-то в сторону, — соседи нам пожаловались. Очень странный запах из квартиры. Да, — тяжело вздохнув добавил он, — подозрительный какой-то запах. Вы уж, Светлана, извините, такое ощущение создаётся, судя по запаху, что труп там... И уже давно... — Он затянулся глубоко, в открытую форточку выпустил струю дыма, окурок бросил в мусоропровод. Повернулся к своему напарнику: — Ну что, сержант, приступим? Давай, звони соседям.

Соседи из квартиры слева, пожилая пара, на звонок отозвались очень быстро, как будто ждали у дверей.

— Здравствуйте, Светочка, — как-то растерянно немного улыбнулась ей бывшая соседка, Антонина Николаевна, — это мы ваш телефон товарищам вот, — она указала на милиционеров, — подсказали. Вы же не станете обижаться, Светочка?

— Нет, что вы, Антонина Николаевна, — также растерянно улыбнулась Светка ей в ответ. — Всё правильно. Правильно, что подсказали...

— Ну что, — товарищи, приступим, — обратился к присутствующим лейтенант. — Итак, внимание: в присутствии понятых вскрываем квартиру номер, — он посмотрел на белые пластиковые цифры сверху, — номер, — назвал назвал и номер, — по адресу, — и адрес дома. — Прошу, Светлана, открывайте.

Дрожащими, непослушными руками она вытащила ключ из сумки, вставила в замок, два раза провернула, потянула ручку. Из-за приоткрытой двери ударил тяжёлый сладковатый запах, ей сразу стало плохо, и чья-то рука отодвинула её тут же в сторону:

— Простите, гражданка, вам туда пока не надо.

Она тихонько охнула, подкосившиеся внезапно ноги стали вдруг тяжёлыми и ватными, Светка сделала шаг назад от двери и посмотрела на соседку:

— Что же это, Антонина Николаевна? Что могло случиться?

Та приобняла её за плечи, прижала к себе немного:

— Пойдём-ка, Светочка, посидишь пока у нас, — негромко прошептала она Светке. — Пошли, милая, а то я вижу, ты белая совсем. Того глядишь, прямо здесь и свалишься.

На кухне она накапала ей валидола в маленькую рюмку, разбавила компотом:

— На-ка, выпей. А я пока чайку поставлю.

Светка вздохнула, выпила, взгянула на соседку:

— Знаете, пойду я лучше, покурю... На лестнице, — тихо добавила она.

Минут десять она курила у раскрытого окна, ей стало немного легче, сказался валидол: руки, по крайней мере, не дрожали, исчезла дрожь в коленках, лиловые круги перед глазами больше не кружились. "Ну вот, — внезапно подумала она, — теперь Марат. И зачем я тогда его оставила...?" Ответа на свой вопрос она не находила, да и не искала в самом деле, ей просто было горестно и стыдно: стоять теперь перед этими дверьми, глядеть в лицо соседям и даже просто думать о случившемся было мучительно и больно.

Из небытия её вывел голос лейтенанта:

— Ну что, гражданочка, пришли в себя немного? Или может, скорую вам вызвать? — он посмотрел на неё с тревогой, — что-то вы бледная совсем. Вам плохо?

— Да нет, спасибо, — она тихонько всхлипнула, достала платочек из кармана, — не надо скорую. Я уже в порядке, — и промокнула внезапно намокшие вновь глаза. — Что там, скажите... Это правда?

— Правда, Светлана, правда, к сожалению. — Он вынул из пачки сигарету, закурил. — Мы уже вызвали спецмашину. Я знаете, о чём бы вас хотел спросить? Если вы, конечно, в состоянии. Чтобы мать не беспокоить... У него ведь мать жива ещё? –взглянул он на неё.

— Жива, — тихо сказала Светка. — Живёт, правда, далеко.

— Что, нездешняя? — удивился лейтенант.

— Да нет, коренная Ленинградка, — ответила она. — Блокадница. На Васильевском живёт...

— Ну вот, видите, — посмотрел он ей в глаза. — Блокадница. Старый, наверное, человек. Нам бы, — вздохнул он, — опознание сразу провести. — Чтобы мать потом не мучить. Вы как на это смотрите? Согласны...?

— Ну что ж, — сказала Светка. — Согласна. Давайте проведём.

Они поднялись наверх на пол-пролёта, вошли в квартиру и он, придерживая слегка под локоть, провёл её на кухню.

На стуле перед ней сидел какой-то негр, со вспухшими щеками и надбровьями, весь седой коротким ёжиком, руки на столе. Она увидела початую бутылку водки, стакан, и пепельницу полную окурков. "Да нет, не он это, — пронзила её радостная мысль. — Он и водку-то сто лет уже не пил. Из крепких разве что виски, ну коньяк по праздникам. Портвейн всё больше... Какая водка? И при чём тут негр? Да нет, не он это, точно! Ошибка какая-то...", — мелькнуло в голове у Светки.

— Вы не глядите, что он чёрный, судя по запаху, — лейтенант слегка повёл ноздрями, — неделя уже прошла, не меньше. Внимательно смотрите. Это он?

Она подошла поближе, наклонилась немного к его лицу. Глаза были закрыты, лицо спокойное, даже умиротворённое как-будто, он словно присел ненадолго отдохнуть и сразу же уснул. Ни тени боли и печали не увидела она в его лице, только глаза и щёки странно как-то вспухли, словно он много плакал перед смертью. Да, это был её Марат...

Тяжёлая слеза скатилась по её щеке, она повернулась к лейтенанту, выдохнула, и громко, на всю кухню всхлипнула:

— Да, это он.

— Хорошо, — ответил тот. — Пройдитесь по квартире, посмотрите, всё ли там в порядке. Хотя, — вздохнул он в который раз, — мы тут, все уже осмотрели. Никаких следов насилия. Вероятнее всего — сердечный приступ. Ну и водку, конечно, возьмём на экспертизу. Знаете, всякое бывает. Но вы всё-таки пройдитесь. Мало ли чего... А после мы с вами ненадолго проедем в отделение, заполним протоколы вскрытия квартиры и опознания умершего. Вы ведь не возражаете?

Она не возражала...

— Да, и ещё, — добавил он, сделал паузу, будто вспоминая что-то, — там кошка. Вы уж, пожалуйста, с животным разберитесь.

"Господи, а что же я о Люське не подумала", — испугалась Светка. В комнате, на мокром, пропахшем мочой диване, глядя на неё серыми потухшими глазами сидела Люся, её подарок. Когда-то, пару лет назад, в ответ на Машку она подарила Марату белого котёнка, совсем ещё малышку — девочку-ангорку с белоснежной мягкой шёрсткой, голубенькими глазками и маленькой чёрной кляксой посередине лба. Марату, казалось ей, с этой, чем-то напоминающей её саму чудесной белой кошкой будет немного легче, она хоть как-то сможет скрасить одиночество близкого ей когда-то человека.