Превосходство Борна (др. перевод)

— О Боже! — пробормотал Борн. — У меня что-то отпала охота расспрашивать. У тебя достаточно оснований убить его. И когда ты намерен сделать это? Сегодняшней ночью?

— Сейчас он без охраны. Возможно, она поджидает его на дороге, ведущей в горы, но пока он один. Если он пойдет за вами, когда вы отправитесь в путь, то я, в свою очередь, последую незаметно за ним. Если же он не стронется с места, я буду знать, что вас никто не собирается останавливать на полпути, и чуть позже догоню вас.

— Чуть позже? — нахмурился Борн.

— После того, как убью эту свинью и оставлю его свинячью тушу в самом подходящем и позорном для него месте — в женском туалете.

— А если он пойдет следом за нами? — спросил Джейсон.

— Мне представится случай разделаться с ним и тогда, когда я буду играть роль твоих глаз. Я увижу его охрану, а она меня — нет. Неважно, чем он там вздумает заняться. Стоит ему только отойти в темноте хоть на несколько футов от своих охранников, и его песенка спета. Все решат, будто он опозорил одного из своих людей, за что и был убит.

— Ну, нам пора отправляться.

— Дорогу ты знаешь.

— Да, как если бы у меня была карта.

— Я встречу вас у подножия первой горы, за лугом с высокой травой. Ты ведь помнишь это место?

— А как же? Ведь там я чуть было не нашел себе могилу.

— Через семь километров входите в лес и двигайтесь по направлению к лугу.

— Так и сделаем. Ты в прошлый раз показал мне дорогу. Удачной тебе охоты, Вонг!

— Уверен, что так оно и будет. У меня достаточно причин разделаться с этим негодяем.

Два американца шли по слабо освещенной пустынной старой площади, постепенно растворяясь в темноте. Тучный человек в гражданском, наблюдавший за ними из полумрака с бетонированной пешеходной дорожки, взглянув на часы и слегка улыбнувшись, удовлетворенно кивнул. Затем полковник Су, — а это был он, — вернулся и прошел через туннель в пустынный пограничный комплекс, включавший в себя контрольно-пропускной пункт и таможню. Железные ворота, деревянная будка и колючая проволока вдали — все было погружено в тусклое серое марево, создаваемое неярким светом электрических ламп. Преисполненная энтузиазма начальник контрольно-пропускного пункта в Жухай-Ши, провинция Гуандун, подойдя к Су строевым шагом, поприветствовала его.

— Должно быть, они очень важные люди, полковник, — произнесла женщина. На этот раз в ее глазах не было заметно и тени неприязни: ее взгляд выражал слепое преклонение… и страх.

— Да-да, конечно, — согласился тот.

— Несомненно, они должны обратиться к такому важному офицеру, как вы, с просьбой оказать им содействие в их делах. Я выполнила ваше поручение — позвонила тому человеку в Гуанчжоу. Он поблагодарил меня, но, кажется, не разобрал моего имени…

— Я выясню это, — прервал ее устало Су.

— Я поставлю самых лучших людей на ворота, чтобы встретить их, когда они сегодня ночью будут возвращаться в Макао.

Су взглянул на женщину:

— В этом нет необходимости. Их повезут в Бэйдцзин, где состоится сугубо конфиденциальная встреча на очень высоком уровне. Мне предписано проследить, чтобы вы уничтожили все записи, свидетельствующие о том, что они пересекали границу Гуандуна.

— Об этом никто не должен знать?

— Совершенно верно, товарищ. Это государственная тайна, и вы обязаны свято хранить ее. Пройдемте в ваш кабинет.

— Конечно-конечно, — ответила широкоплечая женщина, поворачиваясь по-военному четко на сто восемьдесят градусов. — У меня там чай, кофе и даже английское виски из Гонконга.

— О, английское виски! Весьма ко времени, товарищ, поскольку моя работа закончилась!

Две гротескные, в вагнеровском духе, фигуры зашагали в ногу по направлению к стеклянной двери кабинета начальника контрольно-пропускного пункта.

— Заметили огонь сигареты? — прошептал Борн, хватая Мак-Эллистера за плечо.

— Где?

— Впереди, слева от дороги! В лесу!

— Нет, не заметил.

— Вы не присматривались, вот и не разглядели. В данный момент ничего не видно. Но время от времени кора деревьев отбрасывает на миг отблеск огонька сигареты, после чего вновь наступает полный мрак. Порой я думаю, что на Дальнем Востоке табак любят больше, чем секс.

— Что будем делать?

— То же, что и раньше, только разговаривать станем чуточку громче.

— Что?

— Продолжайте идти как ни в чем не бывало и говорите все, что взбредет на ум: они все равно ничего не поймут, так как не знают английского. Вы, конечно же, знакомы и с «Гайаватой», и с «Горацио на мосту» и наверняка помните какую-нибудь песню времен вашей буйной молодости и учебы в колледже. Петь необязательно, можете просто произносить текст. Это отвлечет вас от тревожных мыслей.

— Но зачем все это?

— Дело в том, что все идет так, как вы и предполагали. Шен проверяет, нет ли с нами кого-нибудь, кто представлял бы для него потенциальную опасность. И нам следует продемонстрировать всем своим видом, что мы совершенно одни. Ну как, идет?

— Боже мой! А если кто-нибудь из них знает все же английский?

— Это весьма сомнительно, но, если хотите, давайте разыгрывать из себя просто двух беседующих оживленно особ.

— Нет, это не для меня. Я ненавижу вечеринки и званые обеды. Никогда не знаю, что там говорить.

— Потому-то я и предложил вам нести околесицу. Когда вы остановитесь, вступлю я. Начинайте, говорите небрежно и быстро. Здесь нет китайских специалистов, которые в совершенстве владеют английским… Глядите, огоньки сигарет пропали! Они засекли нас!.. Продолжайте же!..

— О Господи!.. Ну ладно, будь по-вашему… А… а… «рассказывая, сидя на крыльце у О’Рейли, легенды о резне и крови»…

— Очень кстати! — воскликнул Джейсон, воззрившись в восторге на своего «ученика».

— «Внезапно я подумал, почему бы не надерзить дочери О’Рейли»…

— Ну, Эдвард, вы постоянно меня удивляете!

— Это старая студенческая песня, — прошептал советник.

— Что?.. Я не слышу вас, Эдвард. Говорите громче!

— «Фид-дил-ли — ай, ох!.. Фид-дил-ли — ай, эх!.. Фид-дил-ли — ой, ох!.. Одно очко в пользу Рейли»…

— Это ужасно! — перебил советника Борн, когда они проходили участок леса, где скрывались люди, курившие сигареты. — Мне кажется, ваш друг по достоинству оценит вашу точку зрения. Что вы еще думаете по этому поводу?

— Я забыл слова.