Презумпция виновности

– Лопата, значит, правилами дорожного движения не предусмотрена, – поджал губы старший лейтенант и украдкой посмотрел на часы. – Предусмотрен огнетушитель. Пломбу разрешите…

Водитель округлил глаза и вдруг сорвался. На глазах старшего лейтенанта он сдернул с красного цилиндра свинцовый кругляш, прижал чеку к рукоятке и выстрелил в сторону Москвы тугой и густой струей порошка. Нарисовав на сером подмосковном снегу белое пятно, он выбросил огнетушитель туда же и развернулся к инспектору.

– Ну, что, нормальная пломба? – По лицу его пошли пятна, окончательно заверившие старшего лейтенанта в том, что трое в машине сдерживаются из последних сил. Он и его пассажиры торопятся. Но пальцы его, когда он их не загибал, как делают русские люди, ведя счет, а разгибал, как делают на Западе, при этом не дрожали. – Доверенность в порядке, свидетельство о регистрации в порядке, номера соответствуют, машина технически исправна, огнетушитель и аптечка есть. – Пальцы закончились, и он выпрямил еще один на левой руке. – Тонировка соответствует ГОСТу. Теперь можно ехать? Или сейчас начнем замерять штангенциркулем глубину протектора на покрышках?

Старлей сглотнул.

– Вот вы сейчас спрашиваете – можно ли вам теперь ехать. – Он облизал губы, отчего те стали похожи на лакированные внутренности морских раковин. – А я совершенно не понимаю, как вы теперь поедете без огнетушителя.

Нижняя челюсть водителя расслабилась, отчего нижняя губа чуть опустилась и чуть оголила ровные фарфоровые зубы. Секунду он находился в состоянии захлестнувшего его гнева, что позволило офицеру бросить еще один незаметный взгляд на часы, однако сумел с собой справиться. Рука человека в пальто снова скользнула в карман, и на свету опять показались банкноты.

– Боже мой, – бормотал он, пересчитывая наличность и прикидывая, сколько может стоить огнетушитель с корпусом из серебра, – я ненавижу, ненавижу свое правительство… Довести до такого состояния сотрудников милиции, чей труд… Шахтеры, заводчане, ГАИ… Когда они начнут жить, как люди?.. Товарищ… товарищ полковник, проявите благородство! Извините, я думал, что это звезды большие – просто ваше поведение… Вы как настоящий русский полковник… Поступите же, как нстоящий офицер! Продайте свой огнетушитель за триста долларов. Продайте!

Чувствуя, что пауза затягивается, он приложил к трем купюрам еще одну, из бумажника, и вскричал:

– Мне нельзя без огнетушителя!.. Я пропаду в дороге, товарищ старший лейтенант… – Он так посмотрел в глаза милиционера, что ему не поверил бы только слепой. – Я в прошлый раз без аптечки-то чуть не сгинул, а тут… огнетушитель. О-о…

Толстячок старлей, этот настоящий милиционер, умный и хладнокровный, как сова, поступил, как самый настоящий дятел. Так, во всяком случае, могло показаться со стороны. Он посмотрел на деньги, облизал еще раз губы и снова сглотнул:

– Вот вы говорите – продайте. А подумали, каково будет мне без огнетушителя? А если – ГАИ?! – закричал он, указывая наверх, где на совдеповской вышке со стеклянной будкой стоял, скрестив руки на куртке, сержант.

Поняв, сержант невидимым для посторонних глаз движением левой руки снял предохранитель автомата, висевшего у него за правым плечом…

– Далеко еще? – поинтересовался Кряжин, глаза которого стали излучать тот дьявольский желтый свет, что был хорошо знаком Сидельникову.

– Километра с два, – ответил порядком взволнованный, хотя и не показывавший этого, Желябин. – Да успеем, – успокоил он советника, – успеем… Два километра, без пробок… но со светофорами… Минут через пять будем…

– Вы о людях, гражданин водитель, совершенно не думаете… Вам бы только деньги платить. А человечность, ее ведь за бабки, как говорится, не купишь…

Сержант на вышке дотянулся пальцами до затвора, бесшумно оттянул его назад и остановил руку. Теперь, чтобы оружие было готово к бою, достаточно было отпустить затвор, чтобы тот с лязгом дослал в патронник первый из тридцати патронов, и сбросить оружие с плеча. Они работали вместе – сержант со старшим лейтенантом – еще с тех незапамятных времен, когда тот был младшим лейтенантом, а он – младшим сержантом и под памятник защитникам Севастополя только закладывался фундамент. Они понимали друг друга не с полуслова, а с полужеста, и поэтому, когда старлей стал еще в начале разговора вести себя с водителем синего «мерина» так, как никогда не вел себя с автовладельцами при нормальном течении службы, сержант отошел чуть вправо, чтобы перед ним были все трое из «Мерседеса», и сухо закашлялся с вышки. Услышав это, офицер стал просить предъявить ему пломбу на огнетушителе.

Очень хотелось подойти к компьютеру, казавшемуся непривычным среди интерьера будки, не ремонтировавшейся с середины восьмидесятых. «Мерседес» сержанту очень не нравился, не нравились и его водитель с пассажирами, однако поведение старшего лейтенанта указывало на то, что требуется внимание сержанта здесь, наверху.

– Да что с вами происходит? – пробормотал мужчина, снова погружая руки в карманы. – Документы в порядке, деньги предложил, а вы все равно не хотите меня отпускать. Выпишите мне квитанцию тогда… что ли… Я же не могу, черт возьми, стоять здесь всю жизнь!

– Вы, гражданин, не кричите, – нахмурился старлей. – Вы это… не нарушайте. Время проверки не регра… это… не регламентируется… Я вообще могу вас на три часа задержать.

Дверца справа клацнула и отъехала в сторону.

– Мы долго здесь стоять будем? В чем проблема, офицер?

Водитель, хищно сощурившись, вдруг резко повернул голову в сторону города. Там, на горизонте, в самом конце длинной и белой дороги, показалась черная точка. Мужчина сыграл желваками и опустил голову. Покрутил ею, словно обдумывая что-то, и во время этого жеста еще раз оценил расположение на вышке второго милиционера.

– Значит, не продадите огнетушитель?

– Как? – Старлей вскинул руки и упер в бока – правая случайно опустилась на белую кобуру. – Как? – повторил он еще громче, заглушая шорох сползаемой с ее букли застежки.

– Скверно, – сказал водитель и вдруг оторвал взгляд от заледенелого асфальта и упер его в глаза офицера. – Очень скверно, полковник.

Правая пола пальто его выбросилась вперед, словно под натиском шквала ветра, из нее, взорвавшейся со звуком вскрываемого шампанского, вылетела кашемировая пыль, и сержант, увидев эту картину, в первую секунду не понял, что коллега его обречен.

Пуля, вылетев из ствола пистолета в кармане водителя, пробила подкладку, материю и с глухим стуком ударилась в ватную куртку офицера. Из отверстия в синей материи тотчас была выброшена, как гейзером, струя пыли, потом клок ваты, а после и кровь.

Шагнув назад, старлей стал негнущимися от болевого шока пальцами лапать кобуру, которую отечественный производитель сделал таким образом, чтобы достать быстро оружие не получалось даже в нормальных условиях, стал смотреть на водителя, уже подбирающего вынутый из кармана пистолет второй рукой… Нет, не изумленным взглядом. Взглядом сожаления, что не успел. Что не среагировал первым, хотя с самого начала разговора увидел, что правая пола пальто собеседника оттягивается сильнее, чем левая.