Приходите за счастьем вчера

Теперь все эти вопросы и преграды были сметены простым пониманием, что если бы она уже стала его женой, то не поехала отдыхать одна и не пропала вслед за Марией. Ребекка – красавица, редкого породистого типажа, как такие могут цениться на рынке, и что случается с пропадающими в таких обстоятельствах девушками, Деймон знал. Лучшее – проституция, худшее… О худшем он старался не думать. Он скосил глаза на католическое распятие, освещаемое молнией. Только бы она была жива. На лбу проступила испарина, и отогнав от себя эти мысли – материальны, – Деймон медленно выдохнул. Ему вдруг захотелось захныкать как в детстве. Если только удастся найти, – исправился, – когда удастся её найти, неважно когда и как, больше он ничего ждать не станет.

Задумавшись, Сальваторе пропустил момент, когда сторож встал и прошёл на улицу, опомнился, только услышав, как невнятно из-за дождя скрипнула дверь. Внезапно ему тоже стало душно от всей обстановки, не дающих покоя эмоций, захотелось проветриться… Хотя скорее это можно было охарактеризовать как захотелось промокнуть, но Деймон был не новичок по части дурной погоды, жизнь приучила к условиям куда хуже, и вода с неба ему не слишком мешала. Осень стояла тёплая, а дождь всё-таки освежал.

Пространства вокруг церкви были обширными, однако Сальваторе не решился отходить далеко – домик практически терялся за пеленой дождя. Дойдя до беседки, он хотел войти внутрь, но остановился, поняв, что помешал другим людям. Дождь заглушил его шаги и дыхание, но происходящее там было отлично слышно, благодаря акустике.

– Ты просто идиот!

– Но это же снотворное, и я его оставил на будущее.

– Это сильное снотворное, я сказала его выбросить, а не трясти перед носом этого вынюхивающего англичанина, – Клеменца говорила невнятно, и Сальваторе приходилось вслушиваться. – Антонио пошёл умом явно не в отца.

– Я сделаю это завтра.

– Почему не сейчас?

– Он лежит напротив двери в кладовую…

Не став дослушивать, словно на автопилоте Деймон зашёл обратно в домик, в лихорадочной спешке нырнул в кладовку, достал склянку с порошком из знакомого мешочка и отсыпал немного в углубление крышки своей зажигалки. Куртка теперь была мокрая, его волосы тоже, ботинки заляпаны жидкой грязью, поэтому Сальваторе быстро натянул свежую футболку из рюкзака, кое-как обтерев старой рубашкой сначала волосы потом обувь, сунул ботинки под кровать, а куртку и грязную футболку в рюкзак, и накрылся едва ли не до носа. Ему казалось, что он пыхтит как паровоз, сердце стучит, перебивает дождь, и этим он обязательно себя выдаст. Но сторож не торопился возвращаться, и постепенно сердцебиение улеглось, а мысли приобрели стройность, и мужчина уже не понимал, чего испугался и зачем устроил эти шпионские игрища. Он ничего такого особенного не услышал… Но заснуть всё равно не смог до утра.

Кровь алыми каплями стекала по лезвию бритвы из довольно глубокой ранки на пол, Деймон вздохнул.

– Вот и побрился...

– Что же вы так неосторожно?

– Нервы, – кротко пояснил Сальваторе. – Не будет пластыря или чего-нибудь продезинфицировать?

– Конечно.

И снова, уже в третий раз за сутки он увидел холщовый мешочек. Перекись водорода, пластырь… Улучив момент, Деймон всё же бросил взгляд в содержимое «аптечки». Там уже не было склянки со снотворным.

– Сначала была проведена реакция на обнаружение Витали-Морена, но так как она не является специфической, а правдива и для некоторых других азотсодержащих соединений и, главное, атропина, то реакция на выделение бромаурата скополамина так же…

– Прошу прощения, но можно поскорее дать конечные результаты, – прервал бормотание лабораторного работника Деймон, чувствуя, как мурашки ползут по спине: откуда-то из школьного курса всплыло воспоминание, что последнее слово в названии – ключ к виду вещества. – Меня не интересует способы получения данных. По крайней мере пока.

– Сложный эфир скопина и троповой кислоты.

– А если ещё проще? Бывает какое-то рабочее название этого эфира?

– Так вы не химик? Извините, мне вас рекомендовали иначе, – приподнял очки лаборант. – Скополамин.

– Скополамин? – растерянно переспросил мужчина.

– Да.

На лбу Деймона проступила морщина. Ничего особенного, скополамин применялся при определённых видах болезней, если бы не одно “но” – человека этот препарат без вкуса и запаха мог заставить выполнить, что угодно по доброй воле, при этом напрочь лишив воспоминаний о своих действиях. Он ещё ни разу до сегодняшнего дня не встречал его в чистом виде в Европе, зато в Латинской Америке растение считалось настоящим бедствием на службе криминалитета. Ещё в его первый визит на этот континент пришедшийся на Эквадор, гид объяснил европейцам, почему не стоит даже сидеть под ветвями красивых цветущих деревьев и быть предельно осторожными с местными проститутками.

И всё же – он вспомнил простое крестьянское лицо сторожа – вряд ли. Там скорее им лечат болезнь Паркинсона или что-то подобное, чем используют как наркотик. А скрывают – контрабандный препарат без рецепта вполне может быть причиной опасений.

А если да, то что? Что делать? Сказать Майклсонам – это итак ясно, но дальше что? Вытрясти что-нибудь силой из сторожа и Клеменцы можно, но если Ребекка не с ними, то её просто уничтожат. Если сторож и Клеменца виноваты… Слишком много этих «если» и «но».

– Всё в порядке?

– Да. Скажите, этот препарат часто применяется в Европе не в медицинских целях?

– Не сказал бы. Хотя одно время в двадцатом веке был популярен под видом «сыворотки правды», но после выяснилось, что он вызывает эффект, когда человек начинает и свои фантазии считать правдой, плюс куча побочек в виде неадекватных действий вроде чистки зубов карандашом, и применение свернули. А если вы о преступности, да действие отличное – память стирается практически полностью, но клофелин и наподобие его куда более популярны, скополамин требует наличия у преступника определённого времени. Откуда он у Вас, кстати?

– Из Перу случайно привёз, – суховато улыбнулся Сальваторе. – Спасибо, до свидания.

Испания.

– И с чего начинать? – Клаус мерил быстрыми шагами гостиную.

– За ними осторожно следят, – вздохнул Элайджа. – Пока без толку.

– А можно мне? – Керолайн, которой за всё время пока разрабатывался план проверки не дали вставить слова, всё же подала голос. – Почему вы не думаете, что это может быть связано именно с экспозицией монастыря?

– Мы это уже обсуждали, – чуть раздражённо поморщился Кол. – Он вовсе не богат. Старинный, но не более того.

– Бекс говорила, что там есть работа Антона Мюллера**** – венецианского периода, несколько миниатюр Джулио Кловио***** и статуи убранные средневековыми драгоценностями. Чего же больше?

– Там одни копии, я видел сам.

– Деймон, прости, но в этом тебе доверия нет. Речь шла именно о подлинниках.

– Бекс ошиблась.

– Нет, – поддержка пришла с другой стороны. Клаус неожиданно холодно взглянул сначала на жену, потом на Сальваторе. – Я лично знаю насколько хороша в искусстве Бекс, более того я с ней занимался годами, и знаю, что она не могла ошибиться. Керолайн?

– Она не могла ошибиться. – Подтвердила девушка. – Значит, либо соврала, либо… Сальваторе, что там у тебя по мировой культуре было в институте?

– Прилично.

– По какой шкале – личной или институтской?

– По личной я давно перешёл на уровень Бога во всём, – но шутка вышла у него как-то совсем невесело.

– Либо она соврала, либо Деймон ошибается, либо здесь и есть что-то не то, – подвела итог Керолайн, высказав мысль пришедшую в голову всем остальным. Но мужчины молчали, занятые своими мыслями и не реагировали на её нервозность, и хотя Керолайн уже поняла, что мешает им, но поделать с собой ничего не могла: – Кто верит, что Бекка соврала?