Приходите за счастьем вчера

– Ты уверена, что твоя сестра адекватна? Елена, когда люди теряют, они озлобляются и хотят разрушить. Или боятся показать слабость. Только в добрых сказках все сплачиваются и вместе что-то преодолевают.

– Знаешь, семейство моего зятя то ещё, но я всегда видела, что они держатся вместе. А если Кетрин я не нужна, то насильно мил не будешь, я ей не тряпка для полов.

– Ты о Майклсонах? – усмехнулся Стефан. – Ты о них очень мало знаешь, чтобы судить.

– А ты – да?

– Поверь мне, да. Они не святые и всегда поступают особенным образом – в кризис находят врага и все вместе начинают его терзать до последнего. Это, конечно, здорово сплачивает, но не могу сказать, что самое лучшее, что есть на свете.

– Ты имеешь ввиду их мать?

– И её, и Деймона и ещё много чего было в этой жизни.

– Она их бросила.

В глазах Елены полыхнула безжалостность, нежные черты исказились животной злобой, которая бы немало удивила Стефана, если бы он мог сейчас увидеть лицо будущей жены.

– Да, и это не снимает с неё ответственности, но поверь – они тоже, в том числе маленькая Ребекка не попытались даже утешить её.

– Откуда ты-то это знаешь, от брата?

– Я и сам археолог. Но я о другом: всё это не поменяет того, что Клаус и Керолайн – мои друзья, просто я не воспринимаю их как идеал. И я знаю, что было у нас дома – сейчас, когда Деймон в коме я бы полжизни отдал, чтобы всё исправить. Мы тоже с ним после смерти матери расплевались, как могли. Не нужно устраивать битву с Кетрин – если так хочется, отложи на потом, а если ты устроишь священную войну сейчас, она тебе этого не простит до конца жизни. И будет права.

– Мне не нравится, что ты её так защищаешь, – раздражённо буркнула Елена, направляясь к выходу из дома. – Она этого совершенно не заслужила.

– Мне просто её жаль. Куда ты?

– Прогуляться. Погода хорошая.

– Всё в силе?

– Абсолютно, как я и говорил, – Элайджа быстро проставлял подписи на чеках и документах о выписке. – У меня не будет времени бывать здесь далее, и квалификация не позволяет, поэтому всем будет заниматься мистер Грин, с которым я вас познакомил. Я, разумеется, буду просматривать финансовую отчётность, на крайний случай мой телефон у Вас есть.

– Я не о центре, а о Еве.

– А что не так с Евой?

– Когда вы её заберёте?

– Через пару дней. Ребёнок будет расти в Англии, учитывая, что я отвечаю за него. Это логично.

– Логично. Но как Вы объясните Вашей бывшей жене, что по документам у неё двое детей, рождённых в один день?

– Я не собираюсь этого делать. Она просто подпишет бумаги…

– Я уже давно не ребёнок и не подписываю не глядя, Элайджа. – Кетрин вошла в кабинет. – Извините, что побеспокоила. Ты забыл свой телефон.

– Спасибо, – Майклсон ей кивнул, наблюдая, как тонкий гаджет прокатывается к нему по глади стола. – Что-то ещё?

– Нет, не буду мешать вашему разговору. Просто хотела сказать, что надеюсь увидеть тебя сегодня у себя, Элайджа, – Кет бросила цепкий насмешливый взгляд сначала на прямо глядевшего на неё бывшего мужа, потом на Мирчева: – Вот так оно: рожать от мужчин родившихся с серебряной ложкой во рту, доктор.

И вышла за дверь.

– У Вас, кажется, проблемы, – сухо заметил Никола, с трудом удерживая улыбку.

– Проблемы бывают только с дурочками, – медленно проговорил Майклсон. – Поверьте, моя бывшая супруга не такова.

И вновь погрузился в бумаги.

«Кто такая Ева? Почему она зарегистрирована как моя дочь? Почему её нужно везти в Англию?»

– Что это? – он повертел в руках листок.

– Мои вопросы, – ответила лежавшая среди подушек брюнетка. – Не уверена, что не смогу не наорать на тебя, а мне меньше всего требуется дополнительный стресс. Так что же?

– Катерина, всё сложно.

– Догадываюсь, что всё незаконно. Ты знаешь, что тебя твои арендодатели называют кровососом?

– И?

– Ты умеешь ценить деньги. Сложно – обычно значит, что нужно много денег.

– Много знаешь, плохо спишь, – резюмировал Элайджа. – Хорошо, это касается и тебя. Ева – это дублёр нашей дочери, на случай если бы она не выжила. Купленный Колом у её несовершеннолетней матери.

– Ты… – она сцепила застучавшие зубы и замолчала, подавляя вопль. – Ты всерьёз собирался отобрать у меня дочь?

– Нет. Поменять в крайнем случае. – Элайджа вздрогнул от ярости исказившей лицо Катерины, но самообладания не потерял, оставаясь подчёркнуто спокоен. – Тебя же не допускали к ней в течение двух недель.

– Выйди отсюда.

Не прикоснувшись к ней, он кивнул и вышел за дверь.

– Привет. – Стоявшая в дверях Елена улыбнулась. – Всё в порядке?

– Я… да, а что? – Кет показала глазами на стул.

– Просто Элайджа в коридоре обычно не рассиживается, – старшая близняшка вгляделась в лицо сестры – покрасневшие глаза, припухшие веки. – Ты плакала? Почему?

– Просто от усталости, гормоны бесятся, – легко отмахнулась Кетрин. – Кормящие частенько порёвывают. Так Элайджа ещё здесь?

– Да, а что у вас с ним?

– Я просила его зайти за списком вещей, побудь пока с малышкой, если что – сразу зови.

– Хорошо.

Когда она вернулась, старшая сестра стояла посреди комнаты со знакомым листом бумаги в руке.

– Кет, скажи, кто такая Ева? – Елена протянула записку, которую нашла на кровати. – Это ведь твой почерк.

– Мой.

– Давай мы сделаем вид, что ничего не было. По крайней мере я ничего не слышала, Элайджа.

– Тебя это устроит, Катерина?

– Мне больше ничего не остаётся. Только что упрятать тебя за решётку.

– Или отобрать ребёнка.

Она подняла на него глаза.

– Я не хочу ни того, ни другого. Только скажи – почему?

– Я не хотел, чтобы ты снова пережила смерть. В третий раз.

Кивнув, Кет закрыла глаза и прислонилась лбом к его плечу. Постояла, чувствуя поглаживание по спине.

– Меня ждёт Елена.

– Доброй ночи, кошечка.

– Тогда поцелуй меня. На удачу.

– Дай руку...

Но Катерина вдруг прищурилась, неожиданно сильно напомнив ему себя прежнюю до потери дочки, и притянула его голову к своей.

– Гормональный взрыв? – в первую очередь для себя самого неожиданно привычно усмехнулся Элайджа, когда поцелуй прекратился.

– А ты и вправду отвык от семейных нравов. – Она закусила губу. – Взрывы у нас помасштабнее. Небольшой всплеск.

– Рябь на озере...