Приходите за счастьем вчера

– Кет, что происходит? Вы помирились?

– Если бы мы помирились, вряд ли бы я ехала в этот «Фиалковый приют», а не домой, – заметила Кет.

– Тогда как это понимать?

– Не знаю, – Катерина улыбнулась, пожав плечами, Елена откинулась на кресло.

– Тогда почему ты позволяешь прикасаться к себе?

– Знаешь ли, нравится ощущение мокнущих трусов, – бодро отрапортовала младшая. Но когда уже Кетрин посчитала, что отвязалась от расспросов вмиг запунцовевшей сестры, Елена заикаясь спросила:

– Почему, если ничего не поменялось?

– Не знаю, – и она растворилась в разглядывании дочери. – Елена, я не знаю, но сейчас мне спокойно. Давай не слишком задумываться? Лучше скажи, ты договорилась по поводу конюшни?

– Да, – Елена чуть смутилась, – у Стефана есть знакомый, а у него тоже знакомый, и он предоставит место.

Великобритания. Йоркшир.

Вот и гараж… В гараже не было её автомобилей и байка. Элайджа продал? Неужели настолько унизил её уход? Ведь она же написала, что на время. Видимо, и без ребенка ярость была сильной... За Аиду Кетрин не переживала – в отличие от кошек, лошадей Эл очень любил, более того именно он привил ей эту любовь, ему нравилась её кобылка, зачастую он и гулял вместе с ними вечерами, и, конечно, никто и пальцем не тронул благородное животное, когда Элайджа выставил из дома саму Кет. Оставляя свою лошадку, Кетрин была спокойна.

Мощёные плитки, ведущие за дом весело проносились под ногами предвкушавшей эту маленькую радость на фоне всех проблем женщины. С разбегу шмякнувшись о столбик изгороди, к которой привязывала повод после прогулки, Кет влетела в конюшню.

– Что случилось? – прибежавший на утробный крик охранник ворвался в постройку.

– Где она?

– Кто?

– Моя лошадь. Аида. Куда вы её дели?

– Её забрала новая хозяйка.

– Какая новая хозяйка? – сипло спросила Кетрин, подбежав и попытавшись встряхнуть мужчину за плечи. – У неё только одна хозяйка…

– Миссис Майклсон, я не работаю на конюшне, не знаю, – растерянно моргнул, глядя на подёргивающуюся мимику женщины и не зная, что ему с ней делать.

– Тогда, – представив, как теперь хлыст гуляет по спине её Аиды, раньше не знавшей что это такое, Кетрин осела на сено, понимая, что вот-вот опозорится и зарыдает. Но пересилив себя только сжала губы, через минуту проскрипев ледяной приказ: – Уходите отсюда.

– О’кей, до свидания, миссис Майклсон, – мужчина был и сам не против покинуть то ли бывшую, то ли нынешнюю хозяйку дома и поспешил на выход. Под горячую руку попадать не хотелось, а отношения Майклсона и его жены настораживали всех в доме – никто ничего не знал наверняка, кроме того, что приказы Катерины Майклсон обязательны для исполнения. Впрочем, он доложил об увиденном начальнику охраны, а Джон в свою очередь позвонил Майклсону в кабинет. Реакция была обескураживающе-раздражённой:

– Мне это не интересно. И впредь не тревожьте меня по вопросам относительно настроения и времяпрепровождения моей супруги, Джон…

Дальше в трубке раздался сначала треск, и она отключилась. Джон только пожал плечами.

– Кому ты её продал и когда?

– Кого?

– Аиду. Как ты мог опуститься до такой низости, Элайджа?

– Ты бросила её здесь, значит, она тебе не нужна. – Он холодно оглядел бурей ворвавшуюся в кабинет чумазую женщину. – Мне она тоже была лишней докукой. Когда ты уже вырастешь и научишься платить за свои поступки, а не пытаться сделать вид, что их не было вовсе?

Кетрин молчала, сцепив застучавшие зубы. Хотелось гордо вскинуть голову и уйти, но от её поведения зависело другое существо. Пора и вправду взрослеть.

– Хорошо, да, я виновата, ты имел право продать… – она сглотнула, почувствовав, что голос стал неверным, но выправила тембр, – продать мою лошадь. Но теперь скажи, кому ты её продал?

– У тебя не хватит денег её купить. Это редкий экземпляр, не зря она жила в заповеднике.

– Я найду деньги и выкуплю. Просто скажи – где? – На подгибающихся от унижения ногах брюнетка пересекла ковёр, заглянула в лицо: – Пожалуйста. Не ради меня, но ты же любишь лошадей, подумай, как ей будет плохо без меня. Я её вырастила ещё с жеребёнка, она привязана ко мне и совсем не приспособлена к стандартному катанию. Никогда не ходила под седлом.

Умоляющие глаза теперь не действовали – он по-прежнему чувствовал себя растянутым на дыбе, когда Кетрин о чём-то просила, но одновременно чётко знал – даже если бывшая жена искренна и не манипулирует, если он сам даст слабину сейчас, то всё полетит к чёрту. Но и что-то скрывать Элайджа не собирался, он и вправду считал бывшую жену никудышной хозяйкой – она могла отдавать нежность и любовь, но адекватно отвечать за Аиду, нет:

– Ты её не выкупишь. Я подарил кобылу Даниэлле, теперь она в поместье Сальваторе, где Дени живёт с матерью и не думай, что сумеешь схитрить и надавить на девочку. – Он откинулся в кресле. – Я этого тебе не позволю. Никто Аиду не обижает, не бьёт, её любят, но только она больше не твоя.

– Думаю, мне стоит радоваться, что ты не велел пустить её на колбасу. А что с картинами?

– Продал.

– А драгоценности и платья? – Она усмехнулась. – Стой, знаю – раздал своим шлюхам.

Он кивнул.

– Рад, что ты их оценила по достоинству.

– Знаешь ли, я экстра класса, могу даже рекомендации представить сколько за ночь, а твои девочки… – глаза Элайджи стали недобрыми, он встал из кресла, – я читала о них, по-моему, ты сильно продешевил, – Кет дрогнула, но обида за то, что вещи, подаренные ей после признаний в любви, признаний от которых у неё, искушённой в этих играх в любовь, казалось, плавились кости, пошли по чужим рукам была сильнее рассудка, – единственная только Элиза, говорят, у неё отменная задни…

– Будь добра, промолчи.

– Зачем? Я же хочу знать, что вещи шлюхи высшего разряда, которую ты взял в жёны…

Отреагировать она не успела, только вжать голову в плечи. Челюсть не онемела и кожа не загорелась – удара у него не вышло, подушечки пальцев лишь ласково скользнули по щеке и опустились на плечо.

– Никогда не говори со мной в таком тоне. Тебе понятно?

– Да.

– Ещё.

Волосы рассыпавшиеся по плечам, и запутавшиеся в пальцах трещали, из уголков глаз от натяжения закапали слезинки.

– Я всё поняла. Ты снова делаешь мне больно.

Хватка тут же ослабла, но пока отпустить у него не получалось и Элайджа глядел в немного испуганные карие глаза, понимая, что эту слабину ему запомнят. Страх постепенно сменялся вызовом, слезинки были не от истерики, а просто от перетянутых волос на висках и быстро пересохли. Катерина всегда остаётся собой. И неожиданно это понимание начало успокаивать, позволило разжать сведённые судорогой пальцы.

Кетрин невидяще смотрела Элайдже в лицо. Он прав – она оказалась плохой хозяйкой Аиде. Нужно было думать головой, а не задницей, когда уходила. Но ведь… Как же Эл может быть таким жестоким? По отношению к ней? Это не укладывалось в голове. Взгляд медленно заскользил по креслам, фикусу, деревянным панелям, остановился на пустой стене, где когда-то висели полотна.

– На этом всё? – поторопил Элайджа, заставляя брюнетку очнуться от прострации. – Если вопрос уладили, то я хотел бы, чтобы ты вышла отсюда.

– Хорошо. – Кивнула Кет, разворачиваясь на оклик. – Что-то ещё?

– Да. На будущее – без моего разрешения не входи в кабинет, если я здесь. Предварительно сообщай звонком.

– Понятно. Теперь всё время так будет?

– Как «так»? – ему снова не нравился её тон.

– Мы вообще не будем разговаривать, как есть?

– А почему мы должны разговаривать, Кетрин? – Майклсон устало опустил словно налитые свинцом веки, поражаясь, инстинкту, заставившему каждый волосок встать дыбом от страха, что она сейчас развернётся и снова уедет из его дома. – Я не собираюсь тебя обижать, и тем более не желаю повторения безобразия, как сейчас, но ты постоянно забываешь, что мы всё насчёт нашей семейной жизни прояснили ещё в Болгарии. С чего нам вести задушевные беседы?