Приходите за счастьем вчера

– Просто секс… – протянула Кет, судорожно делая глоток слишком горячего напитка и пытаясь привести мысли в порядок. Что всё это значит? – Неожиданно. Для тебя.

– Секс и перманентное насилие – основа нашей цивилизации, – не поведя бровью ответил Элайджа. – Почему я не должен претендовать хотя бы на первое?

“Да ты и второе вполне себе практикуешь, интеллигентный мой...”

– Его не достаточно. – Кетрин насторожилась ещё больше – бульдозер набирал скорость. Борьба, когда он говорил в таком тоне, означавшем, что решение принято, никогда не приносила ей счастья. Победить – возможно, слишком хорошо она знала его слабости, но не счастливый финал. Закусить удила или уступить... Он благородный человек, и совершенно точно не собирается ей навредить. Так к чему рефлексии? Разве не это она ему предлагала не так давно, а он отказался? Кетрин внезапно ощутила себя в своей тарелке, уверенной и спокойной – чувство почти позабытое со всеми этими истериками и страданиями. И неожиданно для Элайджи, по началу их диалога приготовившегося к спору, Кетрин не только уступила ему, но и невольно позволила скорейшим образом достигнуть нужного итога: – В любом случае я захочу ограничить время.

– Ерунда, но о’кей. Контракт на пять лет: ты живёшь здесь, и мы занимаемся сексом.

– И ничем больше?

– Я собирался ещё себя реализовывать. Может, под старость займусь благотворительностью.

– Спасение камбоджийских тушканчиков? – Она скривила губки, показывая, что не склонна обмениваться колкими репликами и настроение у неё паршивое, в то время Элайджа боролся с совершенно ненужным сейчас всплеском нежности. – Я имела в виду именно «мы».

– Именно «мы» занимаемся именно сексом и растим дочь. Ты не вмешиваешься в мою жизнь, я – в твою.

– Ты не хочешь на мне жениться.

– Разумеется, жениться нет. Мы же не в Средневековье живём.

– А если я нарушу договор?

– Я отберу твою фирму и кусок хлеба, ты лишишься постоянного дохода, не сумеешь содержать дочь… – он улыбнулся своей сдержанной улыбкой. Кетрин испуганно сглотнула, глаза Элайджи похолодели, став колючими. Типично майклсоновский жестокий взгляд от рождения хозяина жизни, который заставлял себя чувствовать пятидолларовой девкой по недоразумению выряженной в дорогую упаковку и оттого резко подскочившей в цене, иногда пугал её во всех представителях этого семейства, но у бывшего мужа вызывал особенную ярость. – И поверь, Катерина, ты же разбираешься в людях, – Элайджа нагнулся, заставляя смотреть на себя, – больше я тебя не пожалею. Ты первая перешла эту черту.

– Не слишком благородно.

– Моей леди и впрямь так хочется разнообразия?

Она неопределённо пожав плечами, принялась допивать кофе, поняв, о ком речь – пусть его эго помучается. Наконец, покончив с этим, спросила:

– А если ты?

– Всё, что хочешь, – тут интереса он не продемонстрировал.

– Даже корпорация?

– Я не люблю повторяться, – подтвердил Майклсон. – Но я постоянный в своих прихо… эм… интересах человек, поэтому будем откровенны – тебе особенно не на что рассчитывать. Так что же, ты подпишешь?

– Изобрази тон попроще. Ты должен объяснить, почему ты решил, что я соглашусь на роль мяса, а не попытаюсь устроить свою жизнь как-то иначе.

– При чём тут роль мяса? Оглянись, все вокруг так живут. Со мной тебе будет лучше. – Он провёл подушечкой пальца по внутренней стороне её запястья, лежавшего на столике. – Всё ведь просто – тебе постоянно нужно мужское восхищение, Катерина, и ты выбрала этого американского мальчика на роль пажа. С Майклом было точно так же.

– Выбрала. Но он вовсе не паж, а умный и самодостаточный мужчина, – внимательно наблюдая за его пальцами, не согласилась Кет. – Отличная добыча для любой женщины.

– Неважно кто он, я сказал, что ты ему отвела эту функцию – есть разница. Со мной у тебя всего будет вдоволь, если я не в отъезде. За командировки извини, как я буду извинять за… скажем, за усталость. Плюс ты наверняка рассчитываешь родить ещё одного ребёнка, и я не думаю, что худшая кандидатура для отца.

– Почему?

– Потому что мы оба знаем ценность братьев и сестёр в жизни.

Кетрин почувствовала, как по спине прошёл озноб, и отдёрнула руку, вся съёжившись. Елена, даже родная Елена, её половинка не понимала хода её мыслей, желаний, поверила в благостную сказочку о том, что ей, Кет, может прийти в голову мысль снова создать семью с мужчиной, а Элайджа… Получалось, Элайджа знал все планы на жизнь?

– Так это хорошо, дурочка, – внутренний голосок маленькой, но смелой стервочки активизировался. – С ним не страшно, если до ручки не довести. А если и довести и немножко попугает, можно простить…

– Что значит простить? – заканючила более рассудительная и расчётливая зануда-паникёр.

– Так и простить. Всё прощали в мокрых снах, а теперь гордость взыгрывает?

– У меня любовь всей жизни, а тут трахаться надо как крольчихе и молчать, как дуре. Этого мало.

– Фи, как будто кто-то даст больше. Только нужны правильные условия игры, и тебе дают их придумать. Не упусти шанс.

– В рамках его правил.

– Ну, правила… Но мы то знаем, что нет хитрее, и умнее, и проворнее. Не какая-нибудь Мередит.

– Кстати, Мередит сумела выбить кольцо меньше, чем за год, а нас таких умных да проворных послали на все четыре стороны восемь лет назад.

Незыблемый аргумент.

– Но её тоже послали, когда пришли мы.

– А ну, молчать!

– Что? – Элайджа, в тишине утра зачарованно разглядывавший вспыхивавшие в чёрных глазах замолчавшей собеседницы золотые искры, вздрогнул от громового приказа.

– Я… я ничего, – она прочистила горло и отдёрнула кулачок от расплескавшегося чая. – Просто. Но соглашаясь, я лишаюсь возможности устроить свою личную жизнь на определённый срок.

– Вы с Локвудом вполне можете платонически любить друг друга, – отмахнулся мужчина. – Это я разрешаю.

– Стихи, цветы, секс по телефону? – Вскинула бровь брюнетка.

– Если последнее Британская энциклопедия относит к «платонически», то безусловно.

– А ты точно уверен, что я не подсыплю тебе стрихнину?

– Щепоточка в английский чаёк с молоком и быстрый исход войны?

– Ну да, культурно, как ты любишь.

– Раньше культурные методы цивилизованных людей были не в твоём стиле. Мозги самоубийцы по асфальту ведь шикарны.

– У тебя устаревшая информация – нет ничего лучше предсмертной пены на губах врага.

Но голос сорвался и насмешка перешла в короткий всхлип. Но Кетрин не заплакала.

– Нет, не надо. Это нервное. Но и смеяться сейчас надо мной тоже не надо.

– Не над тобой, кошечка. Я над собой смеюсь. – Лёгкий поцелуй в солоноватые губы. – Я ведь отлично знаю, что выгляжу полным кретином, учитывая то как быстро драпал от тебя месяц назад из “Фиалкового приюта”. Ко всему побожившись, что твоя постель меня не интересует.

– Что я в твой кретинизм не верю, ты, надеюсь, тоже понимаешь? – её бровь поползла вверх. – Точно так же, как и в “неинтересность” моей порядком остывшей постели?

– Промолчу по поводу первого и крайне сожалею о втором, – однако лицо Элайджи сожалений не отражало.

– Но, разумеется, ответа на вопросы я дождусь лет через пять. И то если ты не проведёшь переоценку.

– Активов корпорации? Не переживай, на тебе не отразиться.

– Да нет, своего богатого внутреннего мира. Он у тебя с миром физическим, похоже, мало коррелирует. – Её насмешливый голос похолодел. – Тогда в чем привлекательность этой сделки для меня? Не самое приятное чувство быть использованной вслепую.