Приходите за счастьем вчера

– Что же я тогда натворила, сестрёнка…

Элайджа внимательно вглядывался в толпу, и с каждой минутой всё очевиднее становилось – Катерина просто не пришла на похороны. По толпе пошёл шепоток, когда Елена без сестры в окружении родных, вошла в церковь.

– Где она? – одними губами поинтересовался Элайджа у Зальцмана, контролировавшего ход церемонии. Тот смерил Майклсона ледяным взглядом, но всё же ответил:

– Не знаю. Утром сказала, что ей нужно прогуляться и не вернулась. Елена сказала, с Кетти всё в порядке.

Всё пошло как по нотам. Светлые воспоминания, речи, священник, читающий молитвы, прихожане… Уже вечером, возвращаясь в особняк Элайджа, вновь завернул на кладбище. Суеверен он не был, от толпы и любопытных взглядов устал ещё в церкви, и решил не подходить во время церемонии – и без него желающих было довольно, а попрощаться позже. Бросив машину на дороге и свернув на тропинку, ведущую на кладбище, мужчина не спеша побрёл мимо плит к могиле, надеясь, что запомнил её месторасположение достаточно хорошо. Силуэты предметов вокруг сливались с ночной осенней тьмой, и поэтому, когда Майклсон понял, что помешал другому человеку, пришедшему раньше, было уже поздно. Точнее он и заметил-то стоящую фигурку, только когда закурил, чтобы согреться. Загасив сигарету, сделал шаг назад, но девушка уже обернулась.

– Извини, что помешал.

– Ничего, проходи, – Элайджа прищурился, пытаясь разглядеть её лучше. Кажется, сейчас покачала головой. – Вряд ли кто-то может мне помешать попрощаться с отцом.

– Я решил, что ты не пришла на похороны, потому что хотела побыть одна. – ответил Майклсон, неслышно подходя ближе.

– Нет. Я просто не захотела запоминать его таким, каким он был в гробу. Это не правда. – Наклонившись, девушка положила на могилу срезанные розы. Наверное, любимые Катерины – тёмно-алые, но в темноте он не видел их цвета. – Что-то ушло, вместе с жизнью… Тело, это не Алек. Нет его улыбки, ума… Не с кем прощаться.

– На похоронах не только прощаются. – Мягко напомнил Майклсон, искоса разглядывая её профиль. – Делятся воспоминаниями о человеке, чтобы он дольше оставался в памяти.

– Я не хочу их делить ни с кем, кроме близких. – Поджала губы Кет, глядя перед собой. – А чужие россказни об отце мне не нужны.

Повисла тишина. Облачка пара лишь изредка срывались с губ, на слишком тяжёлых выдохах, но ни Кет, ни Элайджа этого не замечали, думая и вспоминая каждый о своём. Впрочем, объект мыслей был общий.

– Папа по бабушке был болгарин. Они захотели, чтобы… Захотели остаться там. Я не знаю толком, сейчас всё размыто, но там не принято кремировать тело, а потом класть плиту. Памятник, холмик, вокруг что-то вроде низенького заборчика… – Спустя минут десять тихо произнесла Катерина. – Наверное, посажу цветы.

Какие именно уточнять было не нужно.

– У тебя же есть выпить? – Она перекинула волосы на плечо, всё так же не сводя глаз с надгробия перед собой. – Я забыла.

– Есть. По крайней мере, было. – Порывшись во внутреннем кармане, мужчина достал небольшую плоскую фляжку. – Возьми.

– За папу. – Слишком большой глоток, кажется, какой-то водки – прижала ладонь к носу, но, пересилив себя, сделала ещё один, а после передала Элайдже. Тот согласно кивнув, тоже отпил немного.

– За Алека.– почувствовав при мимолётном прикосновении лёд её пальцев, мужчина вздрогнул. – Ты с утра хотя бы в дом заходила?

– Нет. Зачем? – Она подняла и отряхнула с земли перчатки, которые бросила неподалёку от могилы, разбирая цветы. Впрочем, сейчас эта бархатная вещица скорее была элементом декора. – Сидела на лавочке в лесу.

– Пошли в машину.

Он ожидал, что Катерина воспротивится, придётся её уговаривать, но она лишь согласно выдохнула:

– Хорошо.

Наклонившись, погладив пальцами ещё не просохшую землю на могиле отца, девушка круто развернулась и, натягивая перчатки, быстрым шагом пошла по тропинке. Послав прощальный взгляд надгробию, Элайджа последовал за Кет. Весь обратный путь прошёл в абсолютном молчании, и только затормозив на подъездной аллее у особняка, она произнесла:

– Я согласна. – Отстегнув ремень безопасности, Элайджа обернулся. Голос девушки не давал и намёка на сомнения относительно того, на что именно она согласна. – Четыре месяца и потом мы никогда больше не встречаемся. День в неделе назначаю я сама. – Кет замолчала, глядя в боковое зеркало, отражавшее дом с ярко освещёнными окошками – много гостей, а событие нерадостное. Наверное, странно. – Что ты собираешься делать, если не секрет?

– Тебе и впрямь интересно? – спросил он и сам же ответил. – Нет.

– Нет. – Согласилась брюнетка. – Это не имеет смысла.

– Это имеет смысл, и ты ещё десять раз пожалеешь, что растрачивала наше время на пустяки, но пока – нет. – Не взглянув на неё, спокойно и ровно, словно сообщал, что Земля овальная, а солнце всходит на востоке, сказал Майклсон, выходя из машины. Кетрин на мгновение почувствовала, как испуганно ёкнуло сердце, гнев бросился в голову. Выпутавшись из ремня, она с силой распахнула дверцу как раз в тот момент, когда Элайджа открывал её снаружи, едва не вывалившись под колёса автомобиля.

– Решила смухлевать, лишив меня и этих четырёх месяцев и переломав себе рёбра?

– Это тебя не остановит, – фыркнула Кет, чувствуя, как подхватившие её за талию руки, сжались чуть крепче. – Найдёшь способ отравить мою жизнь даже в больничных стенах.

– Не остановит. – Согласился мужчина, наклоняясь к ней.

У Кет хватило ума и выдержки не ответить на поцелуй, но вцепившиеся в мягкий кашемир его пальто пальцы, обмякшее тело и мгновенно разжатые зубы выдавали с головой. Она бездумно позволяла хозяйничать в своём рту, кусать и гладить губы, в обмен на то, что всегда получала – немножко тепла. Живого, человеческого тепла, которое умела вобрать. Когда и вправду холодно, чуть-чуть превращается в очень много. Впрочем, оба знали слишком хорошо – ни на какие договорённости этот поцелуй не влияет, минутная слабость потерявшейся девчонки, и, наверное, ещё и поэтому Элайджа не торопился.

– Тебе нужно как следует выпить.– С трудом оторвавшись, от ставших горячими, податливых губ девушки, Майклсон повёл её к крыльцу. Как всегда подобрал единственные правильные слова, подумала Кет, позволяя обнимать себя как ему хочется. Она и впрямь совсем продрогла, да и почему не воспользоваться тем, что плывёт по течению? Главное, не терять головы. – Иди в дом. И не трахайся с первым встречным, – он убрал руку, давая ей пройти, – не поможет.

– Да?

– Да, – сказал Элайджа, отвечая на немой вопрос. – Шлюхи и священники утешают либо одиноких, либо святых. Ты ни то, ни другое.

– Жаль.

– Очень жаль. Иди, кошечка.

Третий бокал виски мягко укачивал, каплями просачиваясь в сознание. Он не обжигал как первый, и не вызывал волн колючей дрожи как второй, просто заставлял разум принимать окружающую действительность проще. Девушка досадливо поморщилась, вспомнив выволочку, которую ей устроил Майкл за нарушение правил приличий. Кто-то обеднел от того, что она не пришла? Разве что досужие кумушки. Застывшее лицо Алека было совсем чужим, так зачем? Чуть пошатываясь и спотыкаясь о полы длинного, махрового халата, в который укуталась после душа, девушка начала подниматься по лестнице в спальню. Не к себе и не к Майклу. Намного позже, под утро, обнявшись с уже заснувшей Еленой в комнате, когда-то бывшей их детской, Кет подумала насколько Элайджа был прав – не трах, и не священники. Помогают только родные и их любовь.