Приключения сомнамбулы. Том 2

– И экстрасенсы экстренно не помогли в поисках? По словам сведущих людей штатное расписание Гебухи буквально трещало от экстрасенсов, так?

– Увы, я не принадлежу к сведущим людям, – издевательски улыбался Ойсман.

– Что же в осадке у компетентных органов?

– Немногое. Случайные телекадры наружного наблюдения, отрывочная звукозапись голосов, один говорил по-немецки… я запомнил какую-то абракадабру: скоро романом будут полагать всё, что угодно, только не сам роман…

– Вы гнались за ними чуть ли не до сумасшедшего дома…

– О, понимаю, программе с таким названием, как у вашей, требуется адреналин, и всё же, гнались… – морщился Ойсман, – погони только в бездарных детективах бывают, а сумасшедший дом нужен вам для красного словца, что ли? Или для напоминания о психрепрессиях? – до Пряжки, то бишь до больницы Святого Николая Чудотворца, мы не доехали, в столовой на проспекте Маклина, где мы рассчитывали настигнуть аномальных – с того света? – пришельцев, мы застали лишь двух смущённых литераторов, чьи имена по этическим соображениям называть не буду, они широко известны. Да, осадок остался: питерские литературные кумиры в столовке… – Ойсман снова брезгливо поморщился, потянул носом, – заведеньице, знаете ли, так себе, типа «пахнет щами, грязненько, но душевно». Добавлю, что водитель той таинственной машины не был опознан, – Соснин отпрянул, – ибо тот, кого заподозрили поначалу, не имел водительских прав, затем – он проходил по другому уголовному делу – подтвердилось его алиби, служащий же гостиницы, который якобы ту машину сопровождал, сразу после инцидента уволился и не был найден.

Соснин приблизился к экрану.

– И это всё?

– Всё!

запланированная неожиданность

– К счастью, не всё! – торжествующе воскликнул Родион Белогриб, задрал острый нос и подпрыгнул в кресле, – я приглашаю в студию ещё одного компетентного собеседника, генерального директора «Центра эффективных политических технологий», члена президиума «Исламского Комитета России», шеф-редактора многотиражного еженедельника «Версии» Устама Султановича Мухаммедханова.

Из-за рамки кадра важно выплыл, неторопливо уселся напротив Ойсмана вальяжный черноволосый, с эффектной проседью, смуглец в шикарной кремовой тройке.

– Господин Мухаммедханов, у вас, кажется, есть весьма оригинальная версия аномального явления, к обсуждению которого мы пытались здесь подступиться, а также убедительные аудиовизуальные материалы, надеюсь, – подлинные. Так?

– Безусловно, – белозубо улыбнулся, фатовато пригладил волосы.

– И как эта журналистская сенсация была добыта?

– Мы не выдаём свои источники информации.

– Аплодируем исследовательской доблести! И с нетерпением…

Вот они. В пижаме, во фраке… Хотя и мутно-расплывчатые. И снующие тени в цилиндрах, а… у лимузина…

Соснин опять отпрянул от телеэкрана.

– Haltung, noch mal haltung, – пробормотал под нос, как молитву, Манн.

– Сначала мы проверяли слухи о том, что туманные кадры с немецкой речью – суть актёрские пробы к новому фильму режиссёра Сокурова, сюжет которого держался, как всегда, в тайне, – приоткрыл дверь поисковой лаборатории Мухаммедханов, – но от интервью Сокуров по своему обыкновению уклонялся даже на условиях конфиденциальности, эксперты-киноведы расходились в идентификации стиля. Когда же мы прослушали плёнки, сомнения в подлинности и документальности отпали.

Зазвучала плохая запись. Сквозь уличный шум, помехи донеслась немецкая фраза, затем поплыли грассирующие признания по-русски: я творец-заговорщик, и все фигуры на доске, разыгрывая в лицах мою мысль, стоят тут конспираторами и колдунами. И опять шум, гудки, и – я здесь, но никто не знает, кто я, разве что несколько читателей и составляют здесь мою персональную шпионскую сеть.

– Невероятно! Услышав такое, органы не могли не пуститься в погоню, – Белогриб снова подпрыгнул в кресле.

Лучезарный Мухаммедханов плавился от удовольствия.

– Саул Ефимович, это те самые, случайные, после странного сигнала полученные свидетельства, которые корпоративно-этический кодекс бойца невидимого фронта запрещает вам подтверждать или опровергать? – допытывался Белогриб.

Ойсман многозначительно молчал.

– Устам Султанович, вы-то что теперь скажете? Не могу не переформулировать слегка свой вопрос, – съехидничал Белогриб, – на какую же цену эта сенсация потянула?

– Коммерческая тайна! – благодушно темнил Мухаммедханов, Ойсман удовлетворённо кивал, – хотя, не скрою, у нас партнёрско-дружеские отношения с ассоциацией ветеранов спецслужб, учредившей фонд «Духовное Сопротивление»; учитывая наше архитрудное время, «Версии» ежегодно, ко дню чекиста, награждают заслуженных ветеранов ценными подарками.

– Как, однако, глубоко зарыта собака, – иронизировал Белогриб.

За витриной притормозил знакомый пикапчик с надписью «Служба Постеров» на борту. Сейчас выйдет неуловимый синещёкий грум, который осрамил Органы, как священный институт власти, до чего беспомощные, не смогли отыскать, – злорадствовал Соснин, о, он тоже знал нечто важное, знал то, чего не знали они!

Из пикапчика вылез лысоватый румяный толстяк. Хотя и в таком же, как у бывшего грума, фирменном комбинезоне. Так же ловко расстегнул постер.

По рукам Белогриба, перебиравшим бумаги, побежала строка: всё тайное благодаря «Версиям» становится явным, загляните вместе с нами в сейфы Лубянки и Большого Дома, прослушайте записи жучков…

«Старый Магнитофон» (помнишь ли ты?)

Мне беконечно жаль… – полились печальные позывные.

Обрюзглый усач, выпутавшись из микрофонных проводов, благодарно напомнил о спонсорской поддержке «Вчера», «Позавчера» и «Позапозавчера», входящих в холдинг «Тревожная молодость», спросил старичка-консультанта в джинсовой курточке. – Какая была самая популярная марка магнитофона?

Старичок не успел раскрыть улыбчивый гнилой рот, как из зала азартно закричали. – «Днепр», «Днепр»…

– Каким клеем склеивали без конца цеплявшуюся и рвавшуюся плёнку?

«Бе-Эф»! «Бе-Эф»! – восторженно ревел зал.

– Как расшифровывался «Бе-Эф»?

Помог старичок-консультант.

версия

– Напомню, исходные аудиовизуальные материалы – обидно, я бы сказал, необъяснимо-несовершенные, но разве при всех своих изъянах они не свидетельствуют о материальной природе явления, а вовсе не об аномальном, чуть ли не спиритическом казусе, на который вольно или невольно… – наносил укол Белогриб.

– Призываю вас притупить иронию, – парировал Ойсман, – именно необъяснимо-плохое качество записей, сделанных высококлассной, закупленной на валюту у потенциального противника аппаратурой, и наводит на мысль о…

– Так-так, дальше в лес – больше дров.

– Да, – весомо вступил Мухаммедханов, пригладив брильянтинно-блестящие волосы, – нас тоже смутило плохое качество, хотя записывавшей аппаратуре и ЦРУ могло б позавидовать – туман, дым с плывучими силуэтами. И презрительно усмехнулся. – Кинокритики после углублённого анализа мутной плёнки и вовсе сошлись во мнении, что это не актёрские кинопробы, а отобранные Сокуровым чистовые дубли для монтируемого им сейчас сенсационного фильма. Однако толчком к нашей версии послужили, как педантичные изыскания Даниила Головчинера, уточнившего датировку, с каббалистской скрупулёзностью определившего роль числа во внутренней мотивировке мистического события, так и вывешенная во всемирной паутине скандальная физическая гипотеза Феликса Гаккеля. Раздались требовательные мелодичные попискивания, Мухаммедханов извинился, приложил к уху уплощённую чудо-трубочку; глаза хищно сверкнули, что-то принялся говорить вполголоса.