Приключения Трупа
Шрифт:
— Опять беда? Прыткие рыбки! Материал — на повесть!
Но полис подписал не на совесть, а на глаз.
Обещал для сведения, что — в последний раз.
Боролись в горниле, как на войне, но и получили — вдвойне!
Старания покойного при запале ждали достойного испытания.
Срочно собрали совещание толкового народа.
Обсуждали отладку сверхурочно нового мотора для вездехода.
Инженеры объясняли скорые меры свойствами тела:
— Горело и уцелело! Спокойствие — ах ты!
— Проверим не зверя, не собаку, а человека!
— Глаза
— Его бы для пробы — в шахты!
— Движок уши не оглушит — у него тормоза на шок! Автомат — не продает и аптека!
— А пойдет дремучий аромат, нос проймет до кишок на износ, а у него — ничего, ни одышки.
— А в рот попадет порошок — не вспучит до отрыжки.
— А рванет — не стреканет, не заорет, что калека.
И хором повторили в стиле мотора:
— Эка!
Главный спешил на посыл и был скуп на слова:
— Славный труп. И при месте. Но если иначе — никак, на дрова так на дрова!
Подтвердили задачу звонко, как прокатили на веломобиле девчонку:
— Такому и ускорители по фигу!
И приговорили спасителя к трудовому подвигу.
Мотор рванул сразу. То ли не дотянул фазу, то ли — перебор по газу.
Главный от смеха и боли икнул и прилег на стол:
— Забавный прокол! И в срок!
А начальник цеха печально сиганул под стул.
И не обманул, а предрек!
Пожар побежал по крыше — не чета бывшим.
Суета разлилась всласть, и не показушная, а тщедушная.
Пламя не гасили, а ногами разносили! Паника!
Схватили бак с бурдой — решили, что с водой — и слили, но полыхнуло так, что приседали до упада, а начальника сдуло из-под стула, как детали со склада: без наряда.
Пожарники кишели в мыле, как тушки в банке. Нацепили мешки для башки и тушили останки из кишки, но сожалели, что не прихватили пушки: горели не игрушки на карусели, а вершки на теле, хрустели не сушки, а умные станки и чугунные чушки.
Когда беда отступила на шаг, комиссия установила, что в очаг попал чудак и не выберется никак: вал до макушки обуял и отвал из горнила — миссия не по плечу.
Страховой агент завопил:
— Не иначе, дебил! Таковой эксперимент не оплачУ!
Задача Трупа поневоле обновилась: пролезть в пламя и сырость телесами, в роли щупа, принести весть о пути и спасти на месте, если есть, кого спасти.
Для того насадили мертвяка в стиле шашлыка на несгораемую корягу, снабдили уловителями и датчиками, носителями и ухватчиками и ткнули беднягу, как в улей, в нежелаемую передрягу.
Первопроходчик горнил подтвердил засыл: не пощадил молодчик ни жил, ни почек.
Пёр на бугор, как танк на окоп: в лоб. Плыл, как крокодил под сугроб на юг: и не грёб, и не утоп от мук. Давил фланг, как утюг, без рук. Тащил шлейф, как водопроводчик — шланг, а налетчик на банк — сейф.
И не точил штык, а проник в недра!
Рыло закоптил, но выходило — мил: под негра.
Взрывы получал щедро, но лениво: куски терял, но виски не подставлял под тиски.
Канонад не слушал и не зажимал плаксиво уши, да и смрад допускал до ноздри — без преград.
От удара
обухом не дребезжал, как гитара, а взлетал до потолка, как глухари — от промаха стрелка.Точно усладу, принимал на гортань яды, кал и прочую дрянь.
Спокойно и без овчинки лег в пробоину трансформатора и пропускал ток — до починки генератора.
Но вот зажал ухватчиком живот самого неудачника и тем же путем в борьбе с мятежным огнем на себе приволок его, наконец, под порог цеха.
Пляс и потеха! Мертвец спас человека! Эка!
Станцевали, но благодарности придержали: не по чину!
Посчитали наладчика за скотину и машину!
Сняли с датчиков показания, описали данности и странности обжигания при накале и отослали историю возгорания в лабораторию для анализа катализа и картин бедствия и в следствие — для опознания причин происшествия.
А спасенный дорогой ценой работяга и шага прилюдно не ступил: как сонный, ногой посучил и беспробудно почил.
— Клиент плох, — разоблачил агент. — Не дебил, а сдох из-за пройдох!
Момент для администрации — тревожный и неловкий: за эксперимент возможны санкции треста — вместо страховки. А за преступную халатность — до уголовки! Неприятность…
Но снова, как со старта, разыграли трупную карту.
Ссученного убрали в кучу помоев и протекторов, а инспектору показали другого молодчика — из героев: замученного от атак, но так и не изученного первопроходчика.
Откопали из архива и фото завода: персонал стоял у входа красиво, как экипаж на причале у парохода.
Ни в первом, ни в сотом инспектор не признал жертву, но, как лектор, поиграл на нервах — вызывал раж и обиду:
— Карнавал сброда! Глуп с виду.
Пристал косо с вопросом:
— А труп кто такой? Свой ли?
На то и подбивали!
Успокоили:
— Едва ли! Не из наших. Чужой. Без документов. Диверсант или экскурсант из студентов. Или пострел из забежавших в лаз на свет. А у нас пострадавших — нет.
— А вахтер куда смотрел?
— На получку!
— А волонтёр когда приспел?
— А в отлучку!
Разговор — малость, а оказалось, и ерунда — впору: досталась вахтеру для позору взбучка, настиг и втык, а конфликт — вмиг сник.
Инспектору дали взятку в двойном номинале, к остатку мотора прислали от директора инженеров для разбора на нем примеров, спасенному, но не сохраненному работяге, рявкнув, записали неявку на смену, протекторы и незаконные бумаги сожгли, валы золы размели в овраге и разровняли поленом до земли, а конкурсанту и экскурсанту верно обещали перемену соразмерно таланту.
И снова поскакали в народе слухи, что сохраненный мертвец — подмененный.
Но на заводе основа коллектива — не старухи: ретиво организовали собрание, показали в зале образец для опознания, не опознали ни на ощупь, ни на взгляд и записали мощи в штат.
И смотрели не в щели, а в лупу: не подозрительно, а пронзительно. И разглядели не малость, а офицера: карьера Трупа развивалась — стремительно.
Оказалось, непроницаемая манера удальца при поведении — желаемая в управлении.