Примета

БОЛЬНИЧНЫЕ ТЕЛЕФОНЫ

На лестничных площадках Всех городских больниц Известно о порядках В пределах тех границ. Приветствуя друг дружку Кивком, накоротке, Желтеющую двушку Сжимают в кулаке. И тоже всё здесь вместе На самом склоне дня: Обыденные вести, Пустая болтовня. По делу замечанье И речи про запас. Короткое прощанье И сдержанный наказ. За окнами — глубины Небес над мостовой. Поскольку нет кабины — Всем слышен шепот твой.

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

Дождь прошел. Погодка первый сорт, И лужайка эта Сохнет быстро, как раскрытый зонт Посредине лета. Говорят, здесь был когда-то дзот, Есть другие варианты… Сохнет быстро, как раскрытый зонт На полу веранды. Лет пройдет не менее двухсот, И под мокрой кроной Будет сохнуть, как раскрытый зонт, Этот мир зеленый.

ТИШИНА

Пусть подчас мы этой льготы Вовсе лишены, Мне не нужно для работы Мертвой тишины. Я люблю еще до света Обнаружить вдруг Убираемого снега Равномерный звук. Ничего, душа привыкла (Правда, только днем) Тарахтенье мотоцикла Слышать под окном. Скверно жить в сплошном содоме. Но — шумят леса, И звучат в родимом доме Милых голоса.

ВЕЧЕРОМ

Ветер, налетая, Плещется в листве. Ситценабивная Фабрика в Москве. Симпатичный ситчик. Молодая прыть. — Не осталось спичек. Можно прикурить?.. Глянем — не заметим, Пряча торжество, За вопросом этим Больше ничего. Затянулась «Явой», Вот и все дела, И, ступая павой, Тут же отошла К дорогим подругам. …Тополя в пыли. За трамвайным кругом Голоса вдали. Смутный звук трамвая. Звезды в синеве. Ситценабивная Фабрика в Москве.

«Заупрямилась, но вдруг…»

Заупрямилась, но вдруг, Потянув за белу руку, Силой вытянули в круг, И пошла, пошла по кругу. И уже зарделась вся Перед взорами иными, Груди крупные неся, Тяготясь отчасти ими.

«На темной лестничной площадке…»

На темной лестничной площадке, Как на площадке тормозной, Свои особые порядки, И пахнет дымом и весной. Летит сквозь ветви даль живая, И противоположный дом Сквозит, все больше отставая, И вскоре видится с трудом.

«Проснулся средь ночи и глянул в окно…»

Проснулся средь ночи и глянул в окно. Такого тумана сквозит полотно, Что даже не видно ближайшего дома, Лишь свет фонаря на земле как солома. Вновь что-то нарушилось в этой игре: Машины соседей стоят во дворе,— У каждой из них постоянное место… Но — «скорая» возле второго подъезда.

УТРЕННЯЯ ПЕСЕНКА

Пока вы там, в тиши квартир, А время близко к трем, Мы подметаем этот мир И мокрой щеткой трем. Еще висит туманов дым, Еще листва в росе. Мы приготовить вам хотим Его во всей красе. Мы этот ранний мир трясем, Совсем как половик. Согласен с нами он во всем, Он к этому привык. Прошедших лет широкий бег, И быстрых дней полет… Мы отгребаем мягкий снег И скалываем лед. Фургоны с хлебом. Тишина. Еще совсем темно. За светом первого окна Зажглось еще окно. Ведь кто-то должен раньше встать,— Так вечно будет впредь, И так всю жизнь вставала мать, Чтоб завтрак вам согреть.

СНОВА СТИРКА

Снова стирка — бабье дело (Извини меня, местком!). Вон ты как помолодела, Приспособясь над мостком. Брус хозяйственного мыла. Речка, пена, пузыри… Если что тебя томило, Все забылось до зари. Разогревшись («Кофту скину!») И расслабившись чуть-чуть, Как тебе приятно спину Осторожно разогнуть. Полоскать, закончив стирку, Начинать опять с азов И рубахи брать за шкирку Из наполненных тазов.

ГОРОДСКАЯ ЖАРА

Городская жарища Навалилась, давя и слепя. И желают жилища Все ненужное сбросить с себя: Раскаленные крыши, Да и самые стены — к ногам. Но лишь окна бесстыже К неизвестным зовут берегам. Освещенные окна — Главным образом тем, кто впотьмах, Сообщают охотно, Что сейчас происходит в домах. Но смотреть на них даже Любопытный и то не хотел. Как на юге, на пляже, На скопленья бесчисленных тел. Все достаточно пресно, И, из дома ступив на балкон, Видеть неинтересно Дивный ряд этих голых окон.

ДВОР

В сумеречном мире заоконном На скамейках вспышки папирос. Как прожектора над стадионом — Свет осенних кленов и берез. И при их волшебном ровном свете Посреди московского двора Хочется продлить мгновенья эти. Но иная близится пора.

ФУТБОЛИСТ

Бесконечная усталость. Пот ,катящийся с виска. Мало времени осталось До финального свистка. Был я молод, бегал вволю, Так и шастал как челнок По размеченному полю, Не жалея сильных ног. А встречали! — как министра. Уважительно до слез. Операцию мениска Я еще не перенес. Тренированное тело Тоже к сроку устает. Пусть все это пролетело, Но во мне оно поет. Вот судейская сирена У судьи уже во рту. Лужниковская арена Отступает в темноту. Может быть, не всем заметны В тишине, на склоне дня. Но отдельные моменты Были в жизни у меня.

ПЕРВАЯ ВЕЛОГОНКА

Гора, стоящая торчком, Раскрутка серпантина, И степь, упавшая ничком Перед отважным новичком,— Вот общая картина. Велосипедный низкий руль, Трясущаяся рама. Бетон, щербатый как от пуль, И два — на память — шрама. Велосипедное седло. Взамен стремян — педали… А на душе еще светло И никакой печали.