Принадлежать им

Эта внутренняя свобода, ощущение того, что она — никогда не была и не будет на сто процентов нашей, не прогнется внутренне, при этом послушно прогибаясь внешне… Это злит.

Раздражает.

Заводит.

Мне хочется ее одновременно сломать, добиваясь того, чтоб забыла про все, про весь внешний мир, чтоб только про нас думала. Чтоб только нами жила.

И в то же время… Мне хочется ее разгадать. Понять, как она умудрилась это сделать. Остаться свободной внутренне, находясь полностью в плену внешне.

Это — та самая терра инкогнита для меня. Неизведанная земля.

И пока она мне не дается.

Платье на Дане смотрится охуенно.

Очень напоминает какой-то старый мульт, еще из нашего с Артемом детства, когда отец редко навещал нас, занимаясь бизнесом и оставив на попечении мамы. И мы с Артемом жили в иллюзиях того, что у нас имеется семья и защита.

Принцесса была там, в том мульте. Темноволосая, с чуть раскосыми глазами и длинными волосами. И платье у нее было такое вот: голубое. С красивым русалочьим хвостом…

Мне всегда хотелось посмотреть, что у этой принцессы под платьем. Меня в то время сильно интересовали различия между мальчиками и девочками. В детском саду, куда меня водили редко, девчонки почему-то не особо хотели удовлетворять мое любопытство. А Артем только ржал. Он уже в школу ходил, и ему там все рассказали.

Когда я пошел в школу, отец решил, что воспитанием сыновей теперь займется самостоятельно, и забрал нас от мамы.

И детство резко кончилось.

Все принцессы и игры забылись.

А вот сейчас я смотрю на свою собственную принцессу и шалею от того, что могу исполнить свою мечту. Заглянуть ей под юбку.

И не только заглянуть.

— Иди сюда, — повторяю я, потому что моя принцесса — строптивая. И никогда ничего не делает по первому приказу. Прямо нарывается на наказание.

Хмурится, делает ко мне шажочек.

Оглядывается на запертую дверь.

Стеснительная. Смешно. После всего, что мы с ней делали, она еще чего-то стесняется? Впрочем… Мы не все еще с ней делали… Но исправим. Непременно.

Делаю резкий рывок вперед, и принцесса испуганно и сладко ахает в моих лапах.

Платье трещит опасно, но мне похер.

Провожу ладонью по голой ноге вверх, удерживая второй рукой, чтоб не дергалась.

— Платье порвешь, — спокойно говорю я, — не делай глупостей.

Дана упирается бессильно мне ладошками в плечи, шепчет гневно:

— С ума сошел? Тут люди! И камеры!

— Всегда мечтал, чтоб принцесса в голубом платье отсосала у меня, — поднимаю на нее взгляд, и вижу, как возмущенно порхают ее ресницы. И заливаются краской скулы. Да-а-а… Представила себе эту картину, да, развратная моя игрушка?

— С ума сошел… — бормочет она бессильно, понимая уже, что не сможет отказать. Что я запросто настою. — Нет… Не здесь…

— Ловлю на слове, — удовлетворенно улыбаюсь я, и Дана возмущенно ахает, не ожидая от меня такой подлости. Затем закусыват губку. Красиво… — Приедем домой, пососешь мне. В этом платье.

Это не просьба, если что.

И Дана знает, что я не забуду ничего, а потому только смущенно отворачивается, краснея еще больше.

И снова пытается оттолкнуть меня, решив, что пока что стыда удалось избежать. Отсрочить.

Но нифига-а-а…

Я задираю на ней пышную легкую юбочку еще выше, добираясь до промежности.

— Ты что? Мы же договорились! — возмущается Дана, вздрогнув, когда я касаюсь ее пальцами между ног. Мокрая, надо же… А выделывается-то…

— Я и не отказываюсь… — ровно отвечаю я, продолжая ритмично поглаживать ее между ног прямо по мокрому шелку белья. — Но у меня есть еще мечта… — ладонь скользит дальше, пробираясь четко под ягодицы. Рывком тяну Дану ближе к себе, заставляя чуть ли не упасть на меня, — посмотреть, что у принцессы в голубом платье под юбкой… Покажи мне, Принцесса…

— О-о-о… Сумасшедший… — стонет она, когда я, потеряв терпение, бесцеремонно задираю ее платье и заставляю поставить одну ногу на сиденье диванчика. — Да нельзя же так…

Но мне все можно.

И очень сильно нужно в данный момент.

Трусики трещат жалобно и обреченно. Так же, как и их хозяйка, вынужденная, для того, чтоб не упасть, вцепиться уже обеими руками мне в плечи и затылок.

Наклоняюсь, полностью зарываясь с головой под невесомую юбочку, жадно втягиваю аромат возбуждения. Самый вкусный на свете!

Рывком закидываю бедро Даны выше, себе на плечо, придерживаю, жестко фиксируя, чтоб не соскользнула, и целую ее в самое сладкое, самое нежное местечко. Захлебываюсь слюной и кайфом.

И ее реакцией.

Тоже очень-очень чистой. Естественной.

Дана стонет, пытаясь удержаться на ногах и в рассудке, что-то лепечет бессвязно, бедра подрагивают, а пахнет она совершенно одуряюще. Я не делаю ничего особенного, в основном потому, что не сильно в этом вопросе секу. Просто повинуюсь инстинктам, которые требуют вылизать свою самочку, сожрать ее, пометить тут, внизу, горячими поцелуями и засосами.

И я именно это все и делаю.

Дана вскрикивает, сжимается на мне, стонет уже не прерываясь, жалобно и длинно, пытается соскочить с моих рук, остановить меня и в то же время неосознанно подается сама ко мне, ритмично и сладко.

И я дурею так, что совершенно не понимаю уже, где мы, теряюсь в пространстве и времени.

Только запах в моей системе координат сейчас, только вкус ее, только стоны, нежные и заводящие.

Когда она кончает, крупно содрогнувшись и в очередной раз чуть не соскочив с моих рук, я едва не следую за ней, до такой степени кайфово.

Торможу в самый последний момент, усилием воли нечеловеческим.

Низ живота сводит спазмом, и в этом тоже есть свой кайф. Продлевать себе удовольствие через боль. Предвкушая то, какое оно будет…

— Сумасшедший… — жалобно кривит искусанные губки Дана, вытирает мокрые щеки, — там же все слышали, наверняка…

— Похуй. Поехали домой, Принцесса, — поднимаюсь я с дивана, с немалым трудом, надо сказать, потому что стояк очень болезненный, подхватываю бледную Дану под локоток, тащу к выходу, — дома покажешь мне, что еще могут делать принцессы.