Принцесса Зорти 1
Шрифт:
– Лежите, лежите Ваше Высочество! Я все знаю.
Девочка послушно погрузилась в подушку, но твердо произнесла:
– Котвица, давай попроще, ну же...
– Ах да, конечно, Марыська, - произнес дворецкий, присаживаясь рядом с нею на широкую кровать и проводя своей шершавой ладонью по коротким светлым волосам принцессы.
"Марыська" - это было тайное ласковое имя, которым старик называл Зорти наедине. Откуда оно взялось? Долгая история. Дело в том, что Котвица происходил из древней польской шляхты, и при рождении получил имя Януш Гонсёровский. Свой путь по жизни, он начал в старых дворянских традициях, с военной службы, и записался в звездную пехоту, заменявшую теперь прежнюю морскую пехоту. Прозвище Котвица - Якорь, которое позже вплелось в его официальный титул, появилось именно
Гордостю всего полка была столь же юная, как и он, девушка по имени Марыся Кживонь. Ее род был хотя и не столь шляхетным, но тоже древним и славным - она приходилась внучатной племянницей во многих поколениях самой Анеле Кживонь, которая еще во время Великой Отечественной войны на Земле отчаянно громила фашистов. Анеля родилась в 1925 году в селе Садовое Тернопольской области, в то время принадлежавшей Польше. Когда эти края в 1939 году перешли к Советскому Союзу, семья Кживоней решила переехать под Киев, где Анеля начала работать в колхозе. Но с началом войны пришлось эвакуироваться в Красноярский край. Девушка поселилась в городе Канске, где стала работать на лесозаводе. Узнав в июле 1943 года о том, что под Рязанью формируется польская дивизия имени Тадеуша Костюшко, Анеля, не раздумывая, устремилась туда и поступила в женскую роту автоматчиков. В октябре того же года дивизия прибыла на передний край - в Могилевскую область, и впервые вступила в бой. Гитлеровцы не собирались уступать, однако отважные поляки быстро погнали их назад. К сожалению, боевой путь Анели закончился там же. Ей выпало сопровождать машину, в которой находились раненые солдаты и штабные документы. По пути началась бомбежка и машина вспыхнула, как факел. Девушка сумела вытащить почти всех раненых, и лишь вернувшись за последним, не успела выпрыгнуть и вместе с ним погибла в огне. Ее подвиг настолько потряс всех, что ей единственной из иностранных гражданок присвоили звание Героя Советского Союза. Всего восемнадцать лет прожила отважная девушка, но память о ней уже многие века жива в галактике.
Внучатная племянница ничуть не уступала ей в храбрости. В полку она была единственной девушкой, и превосходила в отваге и ловкости любого хлопца - как, впрочем, и каждая хлопачара в истории. Боевые товарищи восхищались Марысей, все старались сделать для нее что-нибудь приятное, одаривали красивым трофейным оружием. И надо ли говорить, что свой недолгий, но яркий, путь она закончила примерно так же, как и знаменитая родственница - заплатив своею жизнью за жизни многих товарищей. Ночью, стоя на часах, девушка прикрыла собою всех находившихся в ближайшей палатке бойцов от вероломно брошенной ядерной гранаты. Практически, разорванная пополам и облученная, Марыся еще успела прошептать: "Да здравствует Всеславия! Не горюйте, ребята, победа за нами!" Эти слова выбили потом на подножии ее памятника, вырезанном из самой высокой на планете горы. А планету, до этого имевшую лишь астрономический номер, назвали Марысей.
Через много лет, когда союзные силы окрестных королевств обрубили Атонии все щупальца и спустили ее в унитаз, Янек, дослужившись до больших чинов, был удостоен чести занять место в королевском дворце. Все эти годы образ отважной боевой подруги жил в его сердце, вытесняя весь прочий женский пол, и он даже не думал о том, чтобы завести собственную семью.
Тем временем, принцесса, научившаяся драться и лазить по деревьям примерно тогда же, когда и ходить, стала привлекать все больше и больше внимания седого ветерана. Принцесса становилась ему все более родной, он старался как можно чаще бывать рядом с нею - рассказывал ей истории из собственного воинского опыта и обучал таким премудростям, которых не знали даже сэнсэи. Во время игр и тренировок, она чаще всего напоминала ему рысь, тем более, что и имя ее было связано с кошачьим племенем. И в сознании Котвицы как-то само собой сложилось: "Моя рысь... моя рысь... Марыся!"
Это прозвище очень понравилось Зорти, имя героини было для нее выше всяких похвал. Тем более, принцесса чувствовала перед нею вину - ведь та погибла,
сражаясь за их династию. Что-то такое и сладкое, и жгучее рождалось в душе, когда дворецкий по-отечески называл ее так.Теперь же, когда Котвица снова назвал ее Марыськой, боль в измученном теле, как будто, слегка отступила.
– Да, всякое я повидал на фронте, - вздохнул ветеран, по-прежнему гладя свою воспитанницу по голове.
– Но вот чтобы так с родною дочерью... Судя по тому, что ты лежишь на животе и с неприкрытой спиной, тебе пришлось очень тяжко. Да, я, как и все собравшиеся, видел на экране, как тебя усмиряли с помощью цереброна.
– Так вот как эта штука называется, - выдавила Зорти.
– А я и не знала.
– Ничего, держись, родная, - произнес старик, доставая из внутреннего кармана своего камзола какую-то маленькую баночку.
– Вытянись как следует. Сейчас тебе полегчает.
С этими словами Котвица принялся растирать девичью спину какой-то прозрачной зеленоватой мазью. Она приятно холодила кожу, и принцесса к своему удивлению вскоре поняла, что боль почти совсем прошла. Теперь лишь слегка саднило, как от небольшой царапины.
– Спасибо, мой старый друг, - произнесла девочка просто.
– Что бы я без тебя делала...
– Ну, вот видишь, - дворецкий облегченно вздохнул.
– Только за пределами этой комнаты делай вид, что тебе по-прежнему больно. И спину не прикрывай еще несколько дней.
– Понимаю - иначе тебя накажут, - кивнула Зорти.
– А что это за мазь?
– Смесь каких-то трав, - ответил Котвица.
– Точно не знаю, но такого фармацевты не делают. Достал у одного знахаря по своим каналам.
Целебная мазь, а может быть, и отеческая любовь старого воина разом прибавили девочке сил, и она села рядом с ним на постели, спустив ноги. Дворецкий положил руку ей на плечи и придвинул к себе.
– Ах, Котвица, - вздохнула принцесса.
– Боль-то прошла, а беда осталась. Ну да, ты все знаешь.
– Знаю, Марыська, - вздохнул дворецкий и покрутил правый ус.
– Пожалуй, это самая ужасная новость в моей жизни.
– А уж в моей-то, - произнесла девочка с горечью.
– Только папина смерть с нею сравнима. Да и то даже не знаю, что ужаснее.
Они еще молча посидели, потом Зорти сказала:
– Вот я и проиграла свою первую битву. Фиговый из меня выходит полководец.
– Ну, зря ты так, Марыська, - старик вновь погладил ее по голове.
– Битва прошла великолепно. Почти вся посольская немчура пожелала как можно скорее покинуть наше королевство, чтобы только оказаться подальше от тебя. Ты, фактически, победила, и не твоя вина, что королева решила судить победителя.
– Котвица, ну разве в этом дело?
– покачала головой принцесса.
– Да пусть наказывает, сколько влезет. Но что, если все окажется впустую, и они все же захотят устроить эту проклятую свадьбу?
– А ты по-прежнему непреклонна?
– старый вояка чуть отстранился от нее и пристально поглядел ей в лицо.
– Даже после такой пытки?
– Спрашиваешь!
– воскликнула Зорти, и ее глаза вспыхнули огнем тигриной ярости.
– Я готова на все, слышишь, на все, лишь бы этой свадьбы не было!
– Точно на все?
– переспросил дворецкий.
– На все, на все! Котвица, не тяни!
– воскликнула принцесса.
– Я же вижу, что ты что-то придумал.
Дворецкий окинул оценивающим взглядом ее щуплую фигурку. С виду совершенно обычный ребенок, никаких там гор мускулов, никаких пудовых бицепсов. Да, конечно, она тренируется целыми днями, и все же, не толкнет ли он ее на верную погибель?
И, как будто уловив его мысли, Зорти воскликнула:
– Котвица, неужели ты сомневаешься в моих способностях? Ты же сам прозвал меня Марыськой! Если хочешь, посмотри мои оценки в журналах - и силу, и достижения в единоборствах, и интеллект.
Она подскочила к письменному столу, где лежал компактный почитач, включила его и набрала соответствующие команды. Дворецкий невольно приблизился и стал просматривать записи боевых сэнсэев и школьных учителей. Да, у принцессы и в самом деле все было идеально, и она по всем параметрам превосходила своих товарищей. Ну, может быть, только в точных науках кто-то равнялся с нею. И все же старик тяжело вздохнул и задумчиво покачал головой.