Природа плакала в тот день...

— Каулитц! — гаркнули ему в ухо.

Билл вздрогнул.

Дэвид вынырнул перед ним и принялся что-то громко вопить.

Парень сделал очень заинтересованное лицо и, выдернув наушник из уха и неторопливо сплюнув зубочистку, кротко спросил:

— Дэйв, ты что-то сказал?

— Я придушу тебя, кошка крашеная! — покраснел от гнева продюсер.

Билл наивно заморгал и, сложив губки бантиком, пусячно произнес:

— Ну, если ты меня сравниваешь с этим милейшим созданием, то тогда уж кот. И глупо как-то красить котов, согласись.

Он думал, что сейчас на воздух взлетит не самолет, а здание аэропорта. Ох, как Йост взбеленился. Ну и пусть беснуется, сволочь! Билл им всем еще «Браво» припомнит!

С этим глупым журнальчиком у них вчера с Адель вышла целая история. Все полторы недели он почти не выключал телевизор и не вылезал с одного из фанатских сайтов. Он даже зарегистрировался там под ником Сладкая вишенка Тома в знак протеста против этой своего рода насильственной меры — новости появлялись очень часто, были вполне себе адекватными, но для того, чтобы их прочитать, форум требовал активизацию. Пришлось выдумывать сетевое имя. Вышло кошмарно пошло, зато можно прикидываться девушкой, и, самое главное, никто в существе под ником Сладкая вишенка Тома не заподозрит его младшего близнеца. За неделю Билл настрочил от скуки почти тысячу сообщений, влюбил в себя полфорума, несколько раз чуть ли не до выцарапывания кнопок из ноута, поругался с администрацией, и был забанен вчера после обеда, как раз в тот момент, когда девчонки выложили новые сканы статей из «Браво». Обложку-то он увидел с громким названием «Интервью на больничной койке. Том Каулитц: “Если бы не брат, я бы умер”», а вот саму статью прочесть не смог — на форум его уже не пустили. Пришлось звонить Адель и просить, чтобы она захватила по дороге из университета журнал. Билл еле дотянул до вечера. Весь извелся, исстрадался, испереживался. Он увеличил маленькую картинку обложки до максимума и принялся разглядывать брата. Том был в бандане и белой футболке, сидел на широкой кровати по-турецки, улыбался. И это всё, что ему удалось разглядеть сквозь квадраты пикселей.

Адель пришла на час раньше. С порога протянула «Браво» и, видя, как он судорожно рвет целлофан упаковки, заливисто захохотала.

«Что ты ржешь?» — злился Билл, едва не уронив маленький подарок — тени для век каких-то кислотных расцветок — приложенный к журналу.

«Смотрю, как ты его девственности лишаешь. Настоящий мачо».

Журнал выскользнул из рук и шлепнулся на пол. Адель захохотала еще громче.

«Я несколько недель назад участвовала в фокус-группе. Там как раз выясняли в одном из исследований, надо ли упаковывать журнал в пленку. И дядька сказал, что когда разрывает пленку, ему кажется, что он лишает журнал невинности, он у него первый, никем еще нецелованный. Два других с ним согласились. Вижу, ты тоже настоящий мужчина — лишил журнал девственности».

«Дурында озабоченная, — ухмыльнулся он, нежно ее целуя. — Вот! Смотри, это про Тома. Я не успел прочитать, эти идиотки на форуме меня забанили, когда я сказал, что на самом деле Билл Каулитц редкий урод — у него заячьи зубы, косые глаза, лопоухие уши, некрасивый нос и уродские губы, а еще он вечно в прыщах, тощий и в голом виде на него смотреть невозможно…»

Адель придирчиво осмотрела друга, стоящего перед ней в трусах.

«Действительно, урод».

«Да, — закивал Билл. — Они спросили, с чего я взяла? А я ответила, что вижу эту уродскую рожу каждый день в зеркале. И вот объясни мне, почему они меня забанили?»

«Скажи спасибо, что машину из психушки не вызвали».

Билл горестно вздохнул и убежал в комнату читать статью.

А потом он вопил на всю квартиру. Матерился и, если бы не фотографии Тома, разорвал бы журнал в клочья. Он хотел поехать в редакцию и сжечь ее. Он хотел подать на них в суд. Он хотел наслать на них тысячу несчастий в один день! Он поклялся девушке, что никогда больше не даст им интервью. В статье его брат рассказывал, как Билл все эти дни находится рядом (но сейчас буквально на один день уехал в Берлин на фотосессию), как выхаживает его, как переживает и чуть ли не с ложечки кормит. Еще Том извинялся перед фанатами за срыв концерта в Белграде, объяснял, что выступал с высоченной температурой и чуть ли не падал в обморок за сценой, но только благодаря Биллу смог дотянуть до конца, и очень благодарен публике за теплый прием. Если бы не Билл… Билл… Билл… Только Билл… Адель молча пережидала бурю, с интересом следя за его передвижением по спальне. Потом улыбнулась и ехидно заметила:

«Судя по всему, у Тома новый брат-близнец, который и будет выступать в Америке, а тебя они пригласили в аэропорт просто проводить».

«Это всё Йост!» — зашипел он злобно, сверкая глазами.

Чемоданы сдали, Билла отвели в зону для особо важных персон. Если честно, то ноги подкашивались самым натуральным образом. Он старался холодно улыбаться и ни с кем не разговаривать, чтобы не выдать напряжения. Достал мобильный и принялся тыкать пальцем по кнопочкам, с таким лицом словно сквозь телефон ласкает женщину.

«Руки дрожат. Щеки горят. Сбежать. Спрятаться. Испариться. Он смотрит».

Отправил.

Почти сразу пришло подтверждение доставки.

Билл сидел, гонял во рту жвачку, дрыгал ногой и делал вид, что ему пофиг. Он спиной чувствовал его взгляд. Обжигающе-холодный. Словно прикосновение Хель.

«Ты ж самый умный,» — сообщила ему смска от Адель.

Билл обиделся. Расстроился. Но томно-улыбающуюся рожу корчить не перестал…

Не то, чтобы ребята с ним не разговаривали или не общались. Билл чувствовал себя неуверенно, неуютно и всячески их избегал. Всех. Ему казалось, что группа отдалилась, что за спиной шушукаются, обсуждают. Он замкнулся, уходил сразу же после репетиций или концертов, благо в Америке они еще могли передвигаться самостоятельно и без охраны. Он не расставался с телефоном, держась за него, словно за спасительную ниточку — Адель почти всегда была на связи, смешила его, подкалывала, поддерживала, когда он совсем отчаивался. Билл еще кое-как улыбался журналистам, был наигранно-весел на ток-шоу, куда их с братом вывозили на показ, как цирковых мартышек. Они общались только на интервью. Смотрели друг другу в глаза, касались, улыбались. И Том заученно повторял с сильным акцентом, какой Билл у него молодец, и что б он без него делал… Билл злился в глубине души — это брат делает специально, чтобы побольнее уколоть его. А потом он опять прятался в своей норке, хватался за телефон и писал смс Адель.

Еще Билл заметил, что Том все еще очень слаб после больницы, что его берегут, о нем заботятся. По утрам брат плохо выглядел, был каким-то опухшим, мятым, хмурым. Он и вечером был хмурым, особенно когда оставался наедине с собой. Билл несколько раз видел, как близнец прятался в отелях где-нибудь в людном, но в тоже время очень уединенном месте. А потом понял, почему брат по утрам похож на перекормленного поросенка — Том пил. Брал фляжку, бутылку и пил. Много. Очень много. И не пьянел. Даже от половины такой дозы Билл бы ушел в нирвану и радостно похрюкивал под столом, а у того лишь взгляд становился мутным, тяжелым, черным. Билл напрягся и начал следить за ним. Через несколько дней самые нехорошие предположения подтвердились — его близнец медленно, но верно становится алкоголиком. Том вел себя так же, как и он: на людях был весел и активен, а потом где-нибудь прятался и квасил в одно опухшее лицо. Билл начал прислушиваться, о чем он говорит на интервью. Брат действительно очень часто вспоминал о них. Может быть, Том переживает, что прогнал его, а подойти боится, или гордость не позволяет? Может быть, Том нуждается в нем? А дома… Он же один сопьется!

— У нас вечером очень ответственное мероприятие, — Дэйв присел на краешек стола и начал таскать ломтики салями. — Встреча с людьми из головной компании. Нам надо выйти, поулыбаться, произвести хорошее впечатление. Это благотворительная акция, на которой мы должны будем подарить что-то какому-то там фонду для аукциона, и дать небольшой бесплатный концерт. Всего запланировано пять песен.

— А что за зал будет? Или опять автостоянка? — скривился Георг.

— Это магазин. Вирджин мегастор. Само действо будет в магазине, а выступление на улице.

— Том, — захохотал Билл. — Не забудь взять с собой побольше кепок для подаяний. Чур мне красную! Она идеально подходит под цвет моих глаз.

— Билл, это серьезное мероприятие, подумай, что ты можешь им подарить? — строго произнес Дэвид.

— Ничего. Мне все дорого. Заработано кровью и потом. Если тебе что-то надо подарить от моего имени, сходит и купи. Почему я должен что-то покупать себе, а потом кому-то дарить?

— Потому что от этих людей зависит твое будущее.

— Да, конечно! Мое будущее зависит от выступлений на автостоянках и около магазинов! Точно! Петь для двадцати человек, пятнадцать из которых приехали с нами из Германии, — это то, о чем я мечтал всю жизнь!