Прививка от ничего (сборник)

Папа урегулировал конфликт с местной «властью», но очень на меня обиделся за предательство и долго со мной не разговаривал.

Больше я на эту удочку не попадался.

Бери вину на себя. Вини себя.

Со своей виной можно жить. С чужой – никогда.

Автомобиль

Мы путешествовали по Литве.

Мне нравилось путешествовать, поскольку по утрам не давали кашу, а ложиться спать можно было поздно.

Вообще, кормили не «по часам», как у бабушки, а когда придётся.

Более того, однажды мне довелось питаться в баре, где мне разрешили выпить кофе. Кофе мне не понравился, а то, что разрешили – очень понравилось!

Что было плохо, так это хождение по магазинам. Меня совершенно не интересовало, что кофемолку можно достать только в Прибалтике. Тем более что к загадочному кофе я охладел, а игрушки мне всё равно не покупали.

Не стал исключением и Каунас. Брусчатка быстро надоела, извилистые улочки приелись. Из местных достопримечательностей оставалось осмотреть большой универмаг.

И там я увидел его! Размером с ботинок, «РуссоБалт» 1906 года, пластмассовый, со съёмной крышей! На тот момент не было вещи, которую я желал бы сильнее!

Но мне было отказано. Причины я понял позже – техническая интеллигенция могла позволить себе «РуссоБалт» в 1906 году, но не в восьмидесятом.

Я убежал из универмага и стоял, прислонившись лицом к дереву.

Из магазина вышел отец и поставил яркую машинку на брусчатку Ратушной площади.

Я присел на корточки. Слёзы навернулись на глаза.

Солнце садилось.

Делай для других то, что не можешь сделать.

То, что можешь сделать, – ты делаешь для себя.

И ещё раз автомобиль

С бабушкой и дедушкой мы были в Севастополе.

Дедушка – в командировке, бабушка – со мной на отдыхе. Ребёнок должен был загореть, научиться плавать и поесть фруктов. С тех пор я ненавижу фрукты, больше не пытаюсь научиться плавать и всегда сгораю на солнце.

Дедушка, мой моложавый, заводной дедушка, с которым можно было поиграть, был всегда на работе.

Бабушку занимали, в основном, продукты питания. Однажды я даже предпринял попытку самостоятельно добраться домой, решив, что бабушка меня бросила. Я до сих пор не понимаю, как можно час покупать полкило творога.

Одним из главных моих развлечений на данном курорте была езда на служебных машинах дедушки. Мне нравились военные чёрные «Волги», мне нравились «УАЗы» с брезентовым тентом… Каждой такой поездки я ждал с замиранием сердца. Матросы-водители уже знали меня и с удовольствием показывали устройство автомобиля, а некоторые разрешали посидеть за рулём.

Поезд из Севастополя уходил рано утром. Естественно, везти нас на вокзал должна была служебная машина. С тем самым водителем, который разрешал порулить.

Я уже ложился спать, когда дедушка вернулся с работы. И сказал, что машина попала в аварию.

Я так расстроился, что в сердцах сказал: «Ненавижу матросов!»

Это был единственный раз, когда я обидел дедушку. Сам того не желая, не понимая, чем.

Действительно обидел, потому что он воевал, он был матросом. Сильно обидел, надолго. Он переживал несколько дней.

А это расстроило меня куда больше, чем сорвавшаяся поездка на служебной машине. Я тоже переживал. Я думал об этом неделю.

И теперь думаю, когда прихожу на кладбище.

Высказывая обидное, ты не знаешь, кого обидишь.

Не обижайся, если это будешь ты сам .

До дня рождения осталось

Владик позвонил 5 июня.

Голос был взволнованным, что меня удивило. Даже свои блестящие шутки этот сибиряк произносил ровным, спокойным тоном.

Сразу после приветствия Владик перешёл к делу:

– Мы завтра идём праздновать день рождения Пушкина?

Я сразу понял причину волнения. День рождения Пушкина – это наш «профессиональный праздник». Типа Дня шахтёра. Хотя официальный День писателя – 3 марта. Но «Пушкин – это наше всё».

Кроме того, обременённый женой и двумя детьми Владик ловил каждый удобный момент, чтобы под благовидным предлогом выбраться из дома. А мы так любили бродить по Москве, беседовать и заходить в питейные заведения. Естественно, он волновался, что у меня уже есть какие-то планы на завтра, и «благовидный предлог» пропадёт зря.

– Конечно идём, – поспешил я успокоить Владика.

– Отлично, – с облегчением сказал он, – тогда встречаемся.

– Где?

– Под памятником.

– Пушкину? – задал я идиотский вопрос.

Владик немного подумал и медленно произнёс:

– Не-е… Лермонтову.

– Почему Лермонтову??? – опешил я.

– А там народа будет меньше…

Чем закончился этот день рождения Пушкина, остался ли доволен именинник, когда разошлись гости – я не помню.

Подвёл

Капитализм ворвался в страну без предупреждения, без звонка, без стука. Огляделся и почувствовал себя хозяином.

Шёл 1993 год. «Хозяев» можно было отличить по малиновым пиджакам и золотым цепочкам, полностью прикрывающим шеи.

В то время острая потребность в деньгах забрасывала людей на самые необычайные работы. Я, например, целый месяц был ночным продавцом в ларьке.

Я боялся этой работы. Было неуютно. Ночь, товары, деньги, материальная ответственность. Такое положение дел – антоним «спокойной ночи». В то же время, опасность до того обостряла чувства, что за ночь мне удавалось написать несколько приличных текстов. С учетом зарплаты ночного продавца, я был, пожалуй, одним из самых высокооплачиваемых писателей той поры.

Смена началась, как обычно. То есть – с пустой кассы и нервных ответов: «Извините, сдачи нет».

В эти ненавистные пятнадцать минут в окошечке, куда еле пролезал блок сигарет, как раз и появилась голова «хозяина» страны. Золотая цепочка поблёскивала по периметру.

– Братан, – сказало окошко. – Три презерватива!

Голова сменилась мясистыми пальцами, густо поросшими перстнями. Мелькнул бумажник, толщиной с пачку сигарет, и появилась купюра.

Я понимал, что мельче у него нет. Даже спрашивать глупо. Я понимал, что отказывать покупателю нехорошо. Я даже потом понял, что можно было отдать эти презервативы бесплатно. Но это было потом. А пока я автоматически произнёс: