Привычка выживать

Больше никто не берется шутить или издеваться. Быть может, что-то в лице Джоанны заставляет всех замолчать. Или, что вероятнее, появление Тома рушит все непрочные семейные связи. Том залетает в комнату с листом бумаги, и, остановившись и удивившись присутствию здесь же Гейла, просит Энорабию и Бити поучаствовать в съемке очередного эпизода.

– О, это будет рекламный ролик. Замечательный рекламный ролик, - повторяет он без остановки, и Джоанна внезапно думает, что он сильно изменился со времени их последней встречи. Тогда, когда она назвала его нормальным мужиком, он мало походил на капитолийца. А сейчас… Сейчас это мужская версия Эффи Бряк без ярких эпатажных нарядов.

Внезапное осознание можно сравнить с петлей, которая давным-давно была накинута на шею, но как-то ненавязчиво, а сейчас начала стягиваться, ограничивая поступление кислорода. Джоанна отмахивается от собственных мыслей, и вспоминает почему-то встревоженного Хеймитча на подергивающемся экране, и Пита, маячащего за его спиной, вспоминает неприятный голос Эффи, и думает о том, что Китнисс, скорей всего, стало еще хуже. О, Джоанна знает, каково это – вновь приучать свое тело к жуткой боли после того, как дозу наркотиков начинают сокращать. А если дозу не сокращают постепенно, а резко перестают вводить наркотик? Этого она и не хочет представлять. Наверное, Джоанна ее не жалеет. Разве что совсем чуть-чуть.

Гейл, смерив ее странным взглядом, что-то бурчит шепотом, но она не обращает внимания. Ей хочется спать. Складывается такое ощущение, что она не спала целую жизнь. Но сон не приносит облегчения, только головную боль и мечущиеся больше прежнего мысли.

Вечером они вместе с Бити обмениваются мнениями о старом Капитолии на камеру, затем Том, всегда околачивающийся рядом, но по ту сторону камеры, задает неожиданный вопрос о Каролине. О том, как они относятся к внучке человека, виновного в большинстве произошедших с ними бед. Бити почему-то начинает нервничать, и Джоанна, не удержавшись, говорит, что бутылка коньяка вновь вернула бы этому гению разговорчивость, но пить в данном случае – не лучший выход. Бити огрызается, и Тому приходится вновь повторить вопрос, и тут уже Джоанна замолкает, потому что не может сказать ничего кроме «раздражающая тиранка» и «метатель ножей из нее никудышный». Еще она не может отделаться от воспоминания о том, как Китнисс учила малявку стрелять из лука, неудачно, но учила все-таки, и не может заставить себя забыть странную и жуткую одновременно фразу маленькой Сноу о том, что только Китнисс девчонка и может доверять.

Запись приходится прервать. Том недоволен, и просит их собраться, и дает им время, которое они проводят совершенно бесполезным образом, глядя в разные стороны. Джоанна не может понять, что с ней происходит, Бити выглядит совершенно беспомощным, и на камеру они в результате отшучиваются, говоря, что внучке президента не идут косы, которые плетет Китнисс. Том не запрещает им говорить о будто бы мертвой Китнисс, чье появление, как они предполагают, будет иметь эффект разорвавшейся бомбы. Бомбы с зажигательной смесью, только в огне на этот раз, предположительно, сгорят лишь они. Померкнут и поблекнут, как звезды, которые должны лишь оттенять главную звезду.

Перед самым ужином Джоанна улучшает момент, когда в комнате никого нет, и по памяти набирает выученный наизусть телефонный номер. Внимательно слушает гудки, размеренные и мертвые, но трубку никто не поднимает ни на второй, ни на третий раз. Мейсон чувствует себя обманутой и отвергнутой. Этот чертов врач убеждал ее, что она может звонить ему в любое время дня и ночи, а теперь отделывается от нее дурацкими длинными гудками.

– Когда ты молчишь, мне начинает казаться, что ты задумала что-то недоброе, - комментирует Гейл, стоя в проеме двери.

– Расслабься, мне не нужна власть во втором дистрикте, - вяло огрызается Джоанна.

Сейчас ей вообще ничего не нужно.

Утром Бити отбывает в Капитолий, а оставшихся двух победительниц вместе со съемной бригадой и отрядом военных перебрасывают во второй дистрикт. Энорабия во время полета выглядит еще более устрашающей, чем обычно. Гейл делится своими подозрениями, что встреча Энорабии и Лайм, в настоящее время руководящей дистриктом, будет горячей. Ничего существенного, просто вражда, въедающаяся в старые раны раствором соли. Джоанна не комментирует женскую привычку Гейла собирать и пересказывать старые сплетни. Во втором дистрикте она неплохо устраивается на территории местного центра подготовки, и тренируется в свое удовольствие. Через некоторое время ей удается выйти на связь с Двенадцатым дистриктом, но не удается отделаться от Гейла, который нарушает любую обстановку секретности своим напряженным видом и вопросами о том, как чувствует себя Китнисс. Если верить своим глазам, то Китнисс чувствует себя паршиво. А если уметь складывать 2+2, то самочувствием Китнисс можно объяснить мертвецки бледного Хеймитча с чуть извиняющейся пьяной улыбкой, Эффи, накрашенную чуть криво и Мелларка, в мешки под глазами которого можно складывать добытый в Двенадцатом дистрикте уголь.

– Я вылетаю в Двенадцатый Дистрикт, - заявляет Гейл, едва закончив разговор. Сообщает он это Джоанне, потому что никого, кроме Джоанны рядом с ним не наблюдается, да и та пытается маскироваться под обстановку.

Ее выводит из себя манера этого парня брать на себя разом все проблемы, а заодно и все их решения, не всегда верные. Ее выводит из себя его способность отнимать все экранное время у нее, хотя это именно она надоумила Бити наладить видео связь со второй группой участников шоу, да еще и сделать это вполне официально, через Тома. Но больше всего ее выводит из себя то, что она просто устала бороться с ним за то, что ему никогда не принадлежало.

– Мне казалось, что ты смирился с тем, что Китнисс никогда не будет твоей, - прерывает она долгое, и наверняка нудное нытье Гейла одной меткой фразой, а в возникшей паузе закрепляет успех. – В конце концов, сложно надеяться на благосклонность девушки, чья сестра погибла из-за тебя.

Она надеется, что двенадцатый возьмет тайм-аут на долгий срок, но ее надежды идут прахом, потому что Гейл, разъярившись еще больше из-за использованного запрещенного приема, буквально впадает в бешенство.

– Я смирился с ее отказом до того, как она умерла! – заявляет он, брызжа слюной по сторонам.

– А потом ты смирился не только с ее отказом, но и с ее смертью, - добавляет Джоанна, так же выведенная из себя совершенно непробиваемой глупостью и зацикленностью собеседника.

Ей довелось тренироваться там же, где тренировалась часть его отряда. Среди них были не только молодые и сильные парни; девушки, отбираемые еще в раннем возрасте для участия в кровопролитном шоу, могли дать сто очков вперед уже изрядно потрепанной жизнью Джоанне. Но на нее они обращали мало внимания, и говорили между собой так, будто ее вообще не было рядом. Их разговоры часто заходили и о Гейле. Разговоры, от которых Джоанне не хотелось провалиться сквозь землю, но разговоры, которые наверняка раздавили бы Китнисс.

Во взвинченном состоянии (не только из-за Гейла, но из-за длинных гудков в телефонной трубке) Джоанна вновь идет на тренировку, желая избавиться от лишней энергии путем причинения смертельных травм. И это – не лучшее ее решение в жизни. Потому что кто-то вновь заводит разговор, пусть и шепотом, о Китнисс, которая умерла, о Гейле, который тяжело переживал ее смерть, шагая семимильными шагами по чужим постелям. Ей все равно, как кто-то, кроме нее самой справляется с душевными травмами. Ей все равно, кто с кем спал, спит и будет спать; но одну из последующих пошлых шуточек она принимает на свой счет.

Энорабии все равно, что произошло на тренировке. Но Энорабию быстро достают бесконечные причитания Тома, который не может представить, как Джоанна появится на очередной записи с синяком под скулой.

– Твой соперник выжил? – спрашивает она равнодушно.

Джоанна неопределенно кивает и готовится к очередной встрече с Гейлом, которая по умолчанию не может закончиться ничем хорошим. – Возможно, трупы еще будут, - говорит она самой себе, но вслух. Энорабия потягивается, закатывает глаза, и успешно игнорирует своего ведущего, пока он не оставляет ее в покое.