Про что щебетала ласточка Проба "Б"

– - Я никогда не игралъ, и моя головная боль опять возобновляется.

– - Удивительно, не знаю что значитъ головная боль, точно у меня совсмъ нтъ головы. Вы, художники, получаете эту боль отъ масляныхъ красокъ! противнйшій запахъ!

XIX.

Молодой дворянчикъ послдовалъ за другими гостями, уже вошедшими въ домъ; вс они направились направо отъ сней въ кабинетъ Крандова, гд, какъ Готтгольдъ увидлъ въ окно, уже былъ приготовленъ ломберный столъ.

– - Что же, господинъ Веберъ, вы намрены оставаться здсь, на дорог? спросила, подходя къ нему, стоявшая на порог сней Рика.

Она довольно привтливо глядла на него своими. срыми глазами У него мелькнула въ голов мысль, что онъ самъ виноватъ, если не привлекъ на свою сторону это алчное созданіе; но можно, даже должно вернуть потерянное, если онъ желаетъ достигнуть цли, для которой вернулся въ Долланъ. Узжая сегодня утромъ, онъ сдлалъ ей щедрый подарокъ; можетъ быть ему нужно только продолжать начатое.

– - Мы не думали, что такъ скоро увидимъ васъ опять, продолжала двушка,-- вы ухали такъ неожиданно; здсь даже остались нкоторыя ваши вещи, чудесный пунцовый шелковый платокъ -- принести его?

Она подошла къ нему какъ можно ближе, и какъ будто нечаянно дотронулась до его руки.

– - Я думаю, онъ очень будетъ идти къ вамъ, сказалъ Готтгольдъ.

– - Вы думаете? Воображаю! много вы знаете, что ко мн идетъ, что нтъ! У васъ вдь только и были глаза что... для кого-то другаго.

– - Гд сегодня госпожа? Отчего ее не видно? спросилъ Готтгольдъ, и, замтивъ что при этихъ словахъ недовольная тнь пробжала по лицу двушки, прибавилъ:-- я много далъ бы, чтобъ узнать это.

– - А сколько? съ лукавымъ смхомъ спросила двушка.

– - Рика! куда же ты запропастилась? раздался изъ игорной комнаты голосъ Брандова.-- Надо еще пару стакановъ; куда пропала эта двка? и онъ сердито хлопнулъ дверью.

– - Онъ насъ не видалъ, шепнула Рика,-- мн надобно идти, но я сію же минуту вернусь назадъ.

Она проскользнула въ домъ; еще нсколько минутъ Готтгольдъ стоялъ въ нершимости: не сдлать ли ему самому, безъ посторонней помощи, попытки увидать Цецилію? Двушка несомннно можетъ быть ему полезна, если захочетъ; но захочетъ ли она? Она кажется ссріозно испугалась, когда ее позвалъ Брандовъ; но ему такъ противно было прибгать къ дешевой благосклонности легкомысленной двушки,-- притомъ же, можетъ быть это была условленная игра между Брандовомъ и ею, чтобы сдлать его смле, чтобы тмъ врне завлечь его въ западню. Лучше пользоваться обстоятельствами, надясь на одну свою ловкость.

Обстоятельства дйствительно были такъ благопріятны, какъ едва ли они могутъ быть въ другой разъ. Украдкой взглянувъ еще разъ въ освщенную уже комнату, онъ увидалъ, что все общество усердно занято игрой -- играли кажется въ банкъ -- Брандовъ держалъ банкъ -- значитъ онъ не могъ теперь уйти. Рика стояла въ глубин довольно большой комнаты съ подносомъ, уставленнымъ стаканами, которые пасторъ наполнялъ пуншемъ -- значитъ она также на нкоторое время занята. Въ сняхъ ничто не шевелилось; въ столовой столъ стоялъ еще не убранный, такъ какъ его оставили гости -- единственная свча, у которой они зажигали свои сигары, вспыхивала на сквозномъ втру, готовая погаснуть. Тутъ тоже никого не было; и такъ онъ незамтно прошелъ въ садъ и скрылся въ его сумрак.

Хотя солнце зашло только недавно, но было уже почти совсмъ темно. Облака, немного разсявшіяся посл полудня, опять собрались въ большія темныя тучи; сильный, порывистый втеръ, бшено играя ими, то перебрасывалъ ихъ другъ черезъ друга, то разгонялъ въ разныя стороны. Вершины старыхъ деревьевъ качались; въ высокихъ изгородяхъ шелестило и шумло, словно отъ ропота тысячи болтливыхъ языковъ.

Такъ казалось Готтгольду. Раза два онъ останавливался перевести духъ; ему было такъ непривычно длать что нибудь украдкой. А между тмъ надо было ршиться на это; такъ онъ не могъ разстаться съ ней навсегда.

Ту часть дома, гд внизу была ея комната, а на верху комната гд помщался онъ, окружалъ маленькій садъ; онъ граничилъ со стороны двора заборомъ съ стоявшей насупротивъ него житницей, а отъ большаго сада, прилегавшаго къ задней части дома, отдлялся высокой, густой изгородью. Тутъ былъ сперва фруктовый садъ и огородъ, еще и теперь здсь стояло нсколько чудесныхъ яблонь и грушевыхъ деревьевъ; впослдствіи его обратили въ мсто для игры дтямъ, въ угоду которымъ гряды со спаржей и огурцами преобразились въ лужокъ, а въ толстой стн пробили сюда изъ дтской небольшую дверь.

Готтгольдъ часто видлъ Цецилію, обыкновенно рано уходившую къ себ, въ этомъ саду, съ ребенкомъ ли въ боле поздніе часы -- одну. Онъ надялся найти ее здсь, или дать ей знать о своемъ присутствіи, объ которомъ на врядъ ли ее извстили,-- онъ самъ но зналъ что будетъ дальше; онъ только говорилъ себ, что въ такомъ положеніи, какъ теперь, нельзя и не должно оставаться.

Садъ, насколько можно было видть изъ за калитки, былъ пустъ, но въ окнахъ двигался туда и сюда спть. Какъ ни осторожно отворялъ онъ калитку, но не могъ избжать, чтобы рдко отворяемая дверца громко не заскрипла на своихъ заржавленныхъ петляхъ; въ ту же минуту на него съ неистовымъ лаемъ бросился лягавый щенокъ, съ которымъ всегда играла Гретхенъ, но тотчасъ же успокоился, какъ только узналъ Готтгольда. Онъ принялъ за хорошій знакъ ласки маленькаго зврка и осторожно пошелъ дальше къ огню, теперь свтившему уже только изъ одного окошка. Это было около дтской комнаты, сосдней съ спальнею Цециліи. Съ бьющимся сердцемъ Готтгольдъ подошелъ къ окну и увидалъ ее.

Она, какъ казалось, только что собрала игрушки и опустилась на стулъ, подперши лобъ лвой рукой. Вся она была олицетвореніемъ затаеннаго горя. Свтъ стоявшей позади ея свчи, ясно и отчетливо обрисовывалъ дивную форму ея головы, нжныя линіи тонкой шеи, слегка наклоненнаго затылка и прелестной груди,-- между тмъ какъ глубокая тнь, падавшая на ея милое лицо, еще усиливала его грустное выраженіе. Сердце Готтгольда разрывалась отъ любви и состраданія. "Цецилія, дорогая моя!" прошепталъ онъ.

Она не могла его слышать; но въ эту минуту она подняла голову и, взглянувъ въ окно, замтила стоявшую передъ нимъ темную фигуру. Подымаясь со стула, она радостно вскрикнула, раскрыла объятія -- и потомъ, точно защищаясь обими руками, голосомъ полнымъ страха, воскликнула: "Нтъ, нтъ, ради Бога, не надо!"

Готтгольдъ не видалъ уже отклоняющаго жеста Цециліи, не слыхалъ ея словъ. Дверь была только притворена, онъ быстро вошелъ въ комнату, бросился къ ногамъ Цециліи и, схвативъ ея руки, покрывалъ ихъ страстными поцлуями.

И все, что въ эти послдніе чудные дни, обильные страданіями и блаженствомъ любви волновало и наполняло его грудь такъ, что она готова была разорваться, все что онъ выстрадалъ со вчерашняго дня до этой минуты, чему онъ не находилъ имени -- полилось потокомъ изъ устъ его. Напрасно противилась Цецилія; она чувствовала, что этотъ нотокъ увлекаетъ, уноситъ, пока вскочивъ и обнимая ее онъ не вскричалъ: "такъ пойдемъ-же Цецилія! Ты не должна ни минуты больше оставаться въ этомъ дом, подъ одной крышей съ этимъ негодяемъ, который продаетъ за презрнныя деньги свой позоръ,-- позорь знанія, что его жена любима другимъ и что она любить этого другаго. Я сегодня утромъ ушолъ не простившись съ тобою -- все это случилось такъ внезапно, было такъ непостижимо; мн казалось, что я долженъ исполнить твое приказаніе, еслибы даже и не понималъ тебя,-- еслибы даже то, что ты сдлала, было сдлано изъ состраданія къ человку, котораго ты когда-то любила, даже изъ остатка любви къ нему; теперь я -- теперь мы опять нашли другъ друга; теперь никто и ничто не разлучить насъ! Цецилія! ты не отвчаетъ мн?"

Она глядла на него большими глазами, выражавшими самое горестное удивленіе. Тутъ она взяла свчку и повела его въ спальню, гд въ углубленіи стояла ея кровать, какъ разъ подл кроватки ея ребенка.

Малютка лежала съ полусомкнутыми глазами, слегка открытымъ ротикомъ, съ раскраснвшимися щечками, въ томъ сладкомъ дтскомъ сн, который наступаетъ вслдъ за засыпаніемъ, какъ вечерняя заря за послдними лучами солнца. Готтгольдъ потупилъ взоры; въ эгоизм страсти онъ едва ли и думалъ о ребенк, а тмъ боле о томъ, что онъ могъ быть препятствіемъ. Онъ и теперь еще не понималъ этого. "Твой ребенокъ будетъ моимъ", лепеталъ онъ: "ты не разстанешься съ своимъ ребенкомъ; я никогда не разлучу тебя съ нимъ".