Проблемы кодификации корпоративного и вещного права

С учетом изложенного следует признать вполне сохраняющей актуальность задачу разработки единого федерального закона о хозяйственных обществах, сформулированную в Концепции развития гражданского законодательства РФ [62] . В пользу этого говорит возможность включения в этот закон норм обо всех имеющихся разновидностях хозяйственных обществ (не только названных выше, но и созданных в ходе приватизации государственного имущества, а также действующих в отдельных сферах предпринимательской деятельности – банковской, страховой и др.), что не только позволит в должной мере унифицировать содержание актов корпоративного законодательства и устранить ряд имеющихся в них противоречий, но и несколько сократит их общий объем за счет объединения дублирующих друг друга правил.

62

Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. С. 58.

Если ранее этому в известной мере могли препятствовать классические представления о том, что акционерные общества и общества с ограниченной ответственностью являются двумя совершенно самостоятельными видами юридических лиц – коммерческих корпораций, то теперь новой ст. 65.3 ГК они объединены под общей рубрикой публичных и непубличных обществ. Такое деление откровенно заимствовано из англо-американского права, которому в силу исторических причин остались неизвестными принципиальные различия акционерных обществ и обществ с ограниченной ответственностью. В этой правовой системе исторически сложилась единая главная организационно-правовая форма коммерческой корпорации – «компания с ограниченной ответственностью на паях» (limited company by share), существующая либо в форме «публичной компании» – public limited company (publicly held, PLC), либо в форме «частной компании» («закрытой корпорации») – private limited company (closed corporation) или limited (Ltd.), статус которых регулируется единым законом [63] . Но при таком подходе в отечественном корпоративном праве классическая конструкция общества с ограниченной ответственностью не просто искажается, а по сути преобразуется в новую, иную организационно-правовую форму, гражданско-правовой статус и структура управления которой теперь определяются не столько императивными нормами закона, сколько секретными условиями корпоративного договора, заключаемого «всеми или некоторыми» участниками «непубличного» общества (п. 3 и 4 ст. 66.3 ГК). В любом случае безотносительно к оценке обоснованности этого положения можно констатировать исчезновение ряда существенных различий между непубличными акционерными обществами и становящимися «непубличными» в силу самой своей юридической природы прежними обществами с ограниченной ответственностью.

63

См.: Модернизированный модельный закон о предпринимательских корпорациях (Revised Model Business Corporation Act, RMBCA) 1984 г. в США и Закон о компаниях (Company Act) 2006 г. в Англии. Следует отметить, что до принятия названных законов статус «непубличных компаний» в англо-американском праве практически вообще не подвергался законодательной регламентации (а устанавливался в основном «корпоративными соглашениями» (shareholders agreement) их участников).

В пользу целесообразности унификации гражданско-правового статуса хозяйственных обществ в едином законе свидетельствует как отечественный исторический опыт, так и современный опыт многих зарубежных правопорядков, обновивших свое корпоративное право. Как известно, проект Гражданского уложения Российской империи в книге пятой «Обязательственное право» содержал исчерпывающее регулирование статуса товариществ, включая нормы об акционерных обществах (называемых тогда «акционерными товариществами») и даже о кооперативах («товариществах с переменным составом» и артелях) (гл. XVIII «Товарищества» разд. II «Обязательства по договорам»). Точно так же выглядела и структура Гражданского кодекса РСФСР 1922 г. (гл. X разд. «Обязательственное право»). Стоит также отметить, что в этом вопросе российское гражданское законодательство ранее традиционно следовало наиболее передовому опыту, закрепленному сначала Гражданским кодексом Швейцарии (Закон 1911 г. о дополнении Швейцарского гражданского кодекса пятой частью «Обязательственное право» (das Obligationenrecht, OR des ZGB), которая в гл. 24–29 своего третьего раздела содержит исчерпывающее регулирование гражданско-правового статуса торговых обществ и кооперативов, включая акционерные общества и общества с ограниченной ответственностью), затем – Гражданским кодексом Италии ( Codice civile) 1942 г. (5-й титул «Общества» и 6-й титул «Кооперативы и общества взаимного страхования» кн. 5 «Трудовое право») и Гражданским кодексом Нидерландов (Burgerlijk Wetboec) 1992 г. (кн. 2 «Юридические лица»). В этом же направлении развивается и французское корпоративное право, нормы которого (в том числе правила ранее действовавшего единого Закона о торговых товариществах 1966 г.) в 2000 г. практически целиком были инкорпорированы в действующее Торговое уложение (Code de commerce) 1807 г.

Аналогичную по сути картину демонстрируют и современные восточноевропейские правопорядки, решающие во многом схожие с российскими социально-экономические и юридические задачи. Так, в Польше действует Кодекс торговых обществ (Kodeks spolek handlowych) 2000 г.; в Венгрии принят новый Закон о хозяйственных обществах 2006 г. (ему предшествовали аналогичные законы 1988 и 1997 гг.); в Чехии одновременно с новым Гражданским кодексом вступил в силу и новый, единый Закон о торговых корпорациях 2012 г. (Z'akon o obchodn'ich korporac'ich); в Эстонии действует Коммерческий кодекс ("Ariseadustik) 1995 г., посвященный исключительно статусу предпринимателей, в том числе хозяйственных обществ; и т. д.

С этой точки зрения сохранение «двухуровневого регулирования» корпоративных отношений (Гражданский кодекс – специальные законы [64] ) представляется известным анахронизмом, достоинства которого фактически состоят лишь в возможности относительно быстрого внесения изменений и дополнений в отдельные законы о хозяйственных обществах. Вряд ли, однако, такую нестабильность (а по числу изменений отечественный Закон об акционерных обществах давно сравнялся с Законом о банкротстве и с Налоговым кодексом, что говорит лишь о непродуманности и слабости положенных в его основу подходов) следует считать достоинством законодательного регулирования. Поэтому в перспективе представляется весьма желательной не только известная унификация норм о хозяйственных обществах в едином законе, но и его последующая инкорпорация в Гражданский кодекс (это также предлагалось Концепцией развития гражданского законодательства РФ).

64

В некоторых случаях, например, в акционерном праве, это регулирование фактически является даже «трехуровневым»: Гражданский кодекс – Закон об акционерных обществах – специальные законы (о рынке ценных бумаг и об акционерных обществах работников).

Поскольку Минэкономразвития России при обсуждении проекта новой редакции гл. 4 ГК было озабочено исключительно защитой интересов крупного бизнеса, его представители в ходе дискуссий совершенно не затрагивали статус таких небольших коммерческих корпораций, как производственные кооперативы (оставив его целиком на усмотрение рабочей группы Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства). Между тем действующее законодательство о кооперативах представляет собой яркий пример хаотичности законодательного развития, отличаясь несогласованностью и прямым дублированием норм в ряде специальных законов, а также наличием давно устаревших законодательных актов. Достаточно упомянуть о повторах и логически необъяснимых содержательных несоответствиях между принятыми с относительно небольшим разрывом во времени федеральными законами от 8 мая 1996 г. № 41-ФЗ «О производственных кооперативах» и от 8 декабря 1995 г. № 193-ФЗ «О сельскохозяйственной кооперации», а также о все еще сохраняющемся в силу необходимости частичном действии Закона СССР от 26 мая 1988 г. «О кооперации в СССР».

Путаница имеется даже в вопросе признания тех или иных корпоративных юридических лиц кооперативами, что особенно касается потребительских кооперативов. Новая редакция гл. 4 ГК установила здесь относительную ясность. К числу потребительских кооперативов теперь прямо отнесены общества взаимного страхования и кредитные кооперативы (в том числе общества взаимного кредита, существовавшие в советское время в форме касс взаимопомощи), а также садоводческие, огороднические и дачные «некоммерческие товарищества» (подп. 1 п. 3 ст. 50 ГК). В то же время садоводческие, огороднические и дачные кооперативы, участники (члены) которых полностью внесли паевые взносы за предоставленное им в пользование кооперативное имущество и в соответствии с п. 4 ст. 218 ГК стали его собственниками, теперь вместе с товариществами собственников жилья получают новую организационно-правовую форму товариществ собственников недвижимости, действующих с целью совместного использования имущества, остающегося в их общей собственности (подп. 4 п. 3 ст. 50 и п. 1 ст. 123.12 ГК). Такие товарищества не являются кооперативами по причине отсутствия паевых отношений у их участников, они становятся разновидностями новой некоммерческой корпорации (в том или ином виде известной и большинству европейских правопорядков). Объединения же кооперативов (главным образом территориальные объединения потребительской кооперации) теперь отнесены к ассоциациям или союзам (подп. 3 п. 3 ст. 50 ГК), а не к кооперативам (в связи с чем отпала необходимость в конструкции «кооператива кооперативов»).

К сожалению, эту «расчистку» не удалось провести последовательно. Так, особенности гражданско-правового статуса «акционерных обществ работников» и их участников обусловлены тем, что такие общества в действительности представляют собой разновидность производственного кооператива, а не акционерного общества, что следовало бы прямо отразить в посвященном им специальном законе (в случае признания необходимости его сохранения). Точно так же общины коренных малочисленных народов (ст. 123.16 ГК) с гражданско-правовых позиций представляют собой не особую разновидность некоммерческих корпораций (что формально следует теперь из правил подп. 6 п. 3 ст. 50, абз. 1 п. 1 ст. 65.1 и п. 2 ст. 123.1 ГК), а потребительские кооперативы с паевыми отношениями участников, что прямо вытекает из норм посвященного им специального федерального закона [65] . В связи с этим стала очевидной необходимость соответствующей этим подходам дальнейшей унификации многочисленных законодательных актов о производственной и потребительской кооперации путем сведения их к двум федеральным законам – о производственных кооперативах и о потребительских кооперативах [66] . Эти законы должны основываться на общих правилах соответственно подразд. 8 § 2 «Производственные кооперативы» и подразд. 2 § 6 «Потребительский кооператив» гл. 4 ГК, а сами кооперативы должны рассматриваться в них как разновидности коммерческих и некоммерческих корпоративных юридических лиц.

65

См. ст. 8, 10–17 Федерального закона от 20 июля 2000 г. № 104-ФЗ «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» // СЗ РФ. 2000. № 30. Ст. 3122.

66

Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. С. 65.

Относительно количества и соотношения «уровней регулирования» статуса различных юридических лиц в отечественном гражданском законодательстве также сохраняется серьезный разнобой, обычно не вызываемый какими-либо разумными причинами. Так, хозяйственные товарищества исчерпывающим образом регулируются исключительно нормами ГК, что можно считать вполне оправданным, в том числе и с практических позиций («одноуровневое регулирование»). Хозяйственные общества и большинство унитарных юридических лиц (предприятия и учреждения) регулируются как общими нормами ГК, так и специальными законами, в основном (хотя и не во всем и не всегда) соответствующими положениям Кодекса («двухуровневое регулирование»). В сфере некоммерческих корпораций в качестве общего правила сохраняется «трехуровневая» система правовой регламентации, связанная с наличием «промежуточных» (между нормами ГК и специальных законов) федеральных законов от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» и от 11 августа 1995 г. № 135-ФЗ «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях» (далее – Закон о благотворительной деятельности). Наконец, о некоторых видах юридических лиц ГК только упоминает в общем перечне (п. 2 и подп. 11 п. 3 ст. 50, п. 1 ст. 65.1), но не содержит никаких положений об их гражданско-правовом статусе. К ним относятся хозяйственные партнерства и публично-правовые компании (такие «компании» вопреки своему названию являются унитарными и притом некоммерческими организациями), а также Центральный банк РФ (п. 4 ст. 48 ГК). Кроме того, следует отметить, что в ГК отсутствуют даже упоминания о государственных корпорациях и государственной компании, которые пока сохраняются в соответствии с п. 6 ст. 3 Федерального закона от 5 мая 2014 г. № 99-ФЗ, хотя их существование теперь является прямым нарушением императивного требования п. 2 ст. 48 ГК, закрепившего принцип исчерпывающего перечня (numerus clausus) отдельных видов юридических лиц.

Что касается «госкорпораций» (и «госкомпаний»), то они изначально были выведены из-под действия общих правил ГК о юридических лицах. Для этого инициаторы создания отдельных федеральных законов, регулирующих статус каждой из корпораций, воспользовались тем, что в первоначальной редакции п. 3 ст. 50 ГК содержался «открытый» перечень организационно-правовых форм некоммерческих организаций (в результате чего в число таких организаций «попал» Внешэкономбанк). Оценка их особого статуса и предложения по его упразднению были обоснованы в Концепции развития гражданского законодательства РФ [67] . Различные попытки их сохранения под новой «вывеской» («юридических лиц публичного права», «публично-правовых компаний» и др.) пока не увенчались успехом, однако законодатель не оставил намерения преобразовать их в специально создаваемую для этого новую организационно-правовую форму унитарного юридического лица (по-видимому, публично-правовую компанию [68] ). В случае успешной реализации этого намерения общие положения о «публично-правовых компаниях» наверняка появятся в ГК, что будет свидетельством традиционного «двухуровневого» характера регулирования их статуса как юридических лиц. Аналогичная судьба скорее всего ожидает и статус хозяйственных партнерств в случае, если и эта не имеющая аналогов новая организационно-правовая форма коммерческой корпорации все же «приживется» в отечественном праве.

67

Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. С. 70–71.

68

Разработанные с этой целью проекты федерального закона о публично-правовых компаниях оказались неудачными и получили отрицательную оценку Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства (Вестник гражданского права. 2012. № 5. С. 139–144; 2013. № 2. С. 109–132).

Весьма интересным с этих позиций представляется новое правило п. 4 ст. 48 ГК, согласно которому правовое положение Центробанка определяется Конституцией РФ и специальным федеральным законом [69] . Из этого следует, что Гражданский кодекс намеренно не включает в свое содержание никаких общих положений о гражданско-правовом статусе этого юридического лица, иначе говоря, этот статус по сути подлежит «одноуровневому регулированию» нормами специального закона вне и помимо ГК. Данная ситуация объясняется тем, что речь здесь идет именно и только об особом юридическом лице, статус которого не укладывается ни в одну из известных моделей (организационно-правовых форм) юридических лиц [70] , а не о каком-либо особом виде юридических лиц (ибо все остальные коммерческие банки в соответствии с ч. 1 ст. 1 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. № 395-I «О банках и банковской деятельности» (в ред. Федерального закона от 3 февраля 1996 г. № 17-ФЗ) действуют в форме хозяйственных обществ, а «некоммерческий» Внешэкономбанк – в форме «государственной корпорации»).

69

При этом Федеральный закон от 10 июля 2002 г. № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» в ч. 3 ст. 1 традиционно объявляет Центробанк юридическим лицом, столь же традиционно умалчивая о его организационно-правовой форме.

70

Аналогичный по сути особый статус имеет также управляющая компания инновационного центра «Сколково» (подп. 5–7 ст. 2, п. 1 ст. 5, ст. 8 Федерального закона от 28 сентября 2010 г. № 244-ФЗ «Об инновационном центре «Сколково»»). Упоминание об этом юридическом лице отсутствует в ГК в связи с тем, что в соответствии с п. 2 ст. 1 и п. 1 ст. 2 названного Закона речь идет не о постоянной деятельности названного юридического лица, а о реализации с его помощью отдельного конкретного проекта – «создания и обеспечения функционирования территориально обособленного комплекса (инновационного центра «Сколково») в целях развития исследований, разработок и коммерциализации их результатов», т. е. о «совокупности мероприятий, направленных на достижение цели по созданию и обеспечению функционирования инновационного центра «Сколково», после чего эта «управляющая компания», по-видимому, должна будет либо прекратить свою деятельность в этом качестве, либо преобразоваться в один из известных ГК видов юридических лиц.