Проблемы кодификации корпоративного и вещного права

Такого рода немногочисленные исключения из предусмотренного ГК общего перечня видов юридических лиц давно известны многим европейским правопорядкам, обычно пытающимся прямо или косвенно охватить их с помощью исторически сложившейся категории «юридические лица публичного права». Однако при этом следует иметь в виду, что, как показал А.В. Венедиктов, противопоставление юридических лиц публичного и частного права «затемняет тот основной факт, что все организации, принимающие участие в гражданском обороте в качестве самостоятельных носителей гражданских прав и обязанностей, являются в этом своем «качестве» субъектами – а следовательно, и юридическими лицами – гражданского права, хотя бы их внутренняя структура определялась нормами не гражданского, а иного права…» [71] . Он указывал, что «когда буржуазные кодексы устанавливают те или иные положения о юридических лицах публичного права, они подходят к ним как к участникам гражданского оборота, т. е. как к носителям гражданской правоспособности, иными словами, – как к юридическим лицам именно гражданского права» [72] . Для введения (а точнее – для восстановления) в отечественное гражданское право такой сугубо исторически складывавшейся категории только ради того, чтобы охватить ею особый, причем сугубо гражданско-правовой статус нескольких конкретных юридических лиц (Центробанка и госкорпораций либо «публично-правовых компаний»), нет никаких серьезных оснований точно так же, как и для их искусственного «двухуровневого» регулирования, которое ничего не изменит в их правовом положении.

71

Венедиктов А.В. Правовая природа государственных предприятий // Избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. Т. I. М.: Статут, 2004. С. 289.

72

Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность // Избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. Т. II. М.: Статут, 2004. С. 367.

Несколько сложнее обстоит дело с названными выше двумя «промежуточными» законами, посвященными статусу некоммерческих корпораций и превращающими его гражданско-правовую регламентацию в «трехуровневую». Закон о некоммерческих организациях был принят с целью введения в отечественное право не предусматривавшихся первоначальной редакцией гл. 4 ГК таких видов юридических лиц, как корпоративные «некоммерческие партнерства» и унитарные «автономные некоммерческие организации». Впоследствии именно он (а не ГК) был дополнен некоторыми общими правилами об унитарных «государственных корпорациях» и «государственной компании». Но в новой редакции гл. 4 ГК некоммерческие партнерства признаны разновидностями ассоциаций и союзов (подп. 3 п. 3 ст. 50), автономные некоммерческие организации – самостоятельной разновидностью унитарных юридических лиц (подп. 9 п. 3 ст. 50 и п. 1 ст. 123.24), а государственные корпорации и государственная компания рано или поздно, по-видимому, будут преобразованы в специально создаваемую для них новую организационно-правовую форму унитарного юридического лица – публично-правовую компанию. В результате этого необходимость в существовании особого Закона о некоммерческих организациях очевидно отпадает.

Относительно Закона о благотворительной деятельности следует сказать, что предусмотренные его ст. 7 «благотворительные общественные организации (объединения)», «благотворительные фонды» и «благотворительные учреждения» не имеют никаких гражданско-правовых отличий соответственно от обычных общественных организаций (подп. 2 п. 3 ст. 50 и п. 1 ст. 123.4 ГК), фондов (подп. 7 п. 3 ст. 50 и п. 1 ст. 123.17 ГК) и частных учреждений (подп. 8 п. 3 ст. 50, ст. 123.21 и ст. 123.23 ГК). В связи с этим большинство его норм следует признать неосновательно дублирующими положения ГК о соответствующих юридических лицах и внести в этот Закон необходимые изменения.

В новой редакции гл. 4 ГК удалось добиться некоторого объединения многочисленных разновидностей некоммерческих корпораций в три группы:

1) потребительские кооперативы, к которым подп. 1 п. 3 ст. 50 ГК относит садоводческие, огороднические и дачные кооперативы («некоммерческие товарищества»), общества взаимного страхования, кредитные кооперативы (общества взаимного кредита) и фонды проката;

2) общественные организации, к которым подп. 2 п. 3 ст. 50 ГК относит политические партии, профсоюзы, общественные движения и органы общественной самодеятельности, выступающие в качестве юридических лиц;

3) ассоциации, или союзы, к которым подп. 3 п. 3 ст. 50 ГК относит некоммерческие партнерства, различные объединения работодателей, профсоюзов, кооперативов и общественных организаций, а также торгово-промышленные, нотариальные и адвокатские палаты.

В результате этого вполне можно говорить о давно назревшей унификации гражданско-правового статуса перечисленных организаций, иначе говоря, о том, что различные «объединения» и «палаты» с точки зрения гражданского права представляют собой один вид юридического лица – ассоциации (союзы), точно так же, как и политические партии, профсоюзы и другие разновидности общественных организаций представляют собой один вид юридического лица – общественные организации. К последним, разумеется, следовало бы относить и казачьи общества (подп. 5 п. 3 ст. 50 и ст. 123.15 ГК), поскольку с гражданско-правовых позиций они ничем не отличаются от других общественных объединений граждан. Их обособление в отдельный вид юридического лица (вызванное давлением со стороны весьма авторитетных органов публичной власти) является исключительно результатом недоразумения, которое ни в коей мере не украшает обновленный Гражданский кодекс; думается, что рано или поздно от этого странного вида юридических лиц отечественному законодателю все равно придется отказаться.

Вместе с тем общественные организации и ассоциации (союзы), строго говоря, представляют собой две разновидности одной и той же организационно-правовой формы, давно известной развитым правопорядкам под именем «объединение» (Verein, association) или «союз лиц» (см., например, § 21–79 Германского гражданского уложения – B"urgerliches Gesetzbuch, BGB). В действующем российском праве они отличаются друг от друга по сути лишь субъектным составом (участие юридических лиц исключается для общественных объединений, но допускается и даже предполагается в ассоциациях и союзах). Именно поэтому закон разрешает свободное преобразование общественной организации в ассоциацию (союз) либо ассоциации (союза) – в общественную организацию (п. 4 ст. 123.4 и п. 4 ст. 123.8 ГК).

Появление этой формы некоммерческой корпорации в отечественном праве исторически связано с активно проводившимся в конце 80-х – начале 90-х гг. прошлого века упразднением различных министерств, часть из которых правительственными решениями была преобразована в «добровольные объединения» – ассоциации (союзы) и концерны – ранее подведомственных им унитарных предприятий и других организаций. При этом в союзном законодательстве «концерны» считались разновидностями «хозяйственных ассоциаций» (п. 1 ст. 16 Закона СССР от 6 марта 1990 г. «О собственности в СССР»), а в российском рассматривались как разновидности общей категории «предпринимательского объединения» (п. 1 ст. 16 Закона РСФСР от 24 декабря 1990 г. «О собственности в РСФСР») [73] . В п. 2 ст. 23 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31 мая 1991 г. ассоциации и концерны были названы разновидностями «хозяйственных объединений» юридических лиц. В качестве особого признака этих «объединений» первоначальной редакцией п. 4 ст. 121 ГК 1994 г. была установлена ограниченная субсидиарная ответственность их участников по долгам такого юридического лица. Но после того как ассоциации и союзы стали действительно добровольными объединениями самостоятельных юридических лиц и в них было допущено участие физических лиц (граждан-предпринимателей), возможность установления субсидиарной ответственности их участников по общим долгам перестала быть их обязательным признаком (абз. 2 п. 4 ст. 121 ГК в редакции Федерального закона от 11 февраля 2013 г. № 8-ФЗ). Это положение закреплено действующей редакцией ГК (абз. 3 п. 3 ст. 123.8 и п. 1 ст. 123.10 в редакции Федерального закона от 5 мая 2014 г. № 99-ФЗ).

73

См. также ст. 3 Закона СССР от 4 июня 1990 г. «О предприятиях в СССР» и ст. 13 Закона РСФСР от 25 декабря 1990 г. «О предприятиях и предпринимательской деятельности». Подробнее об этом см., например: Суханов Е.А. Российский Закон о собственности: Научно-практический комментарий. М.: БЕК, 1993. С. 92–93.

Таким образом, наличие или отсутствие субсидиарной ответственности теперь не может оказывать принципиального влияния на гражданско-правовую природу и статус таких некоммерческих корпораций. В свою очередь названные обстоятельства должны вести к изменениям содержания многочисленных специальных законодательных актов о некоммерческих организациях в части определения ими гражданско-правового статуса этих юридических лиц. Последние уже не могут рассматриваться в качестве самостоятельных видов некоммерческих корпораций (как следует из норм целого ряда таких законов), а должны считаться разновидностями той или иной их группы (потребительских кооперативов, общественных организаций или ассоциаций), предусмотренной в п. 3 ст. 50 ГК. Поэтому регулирующие их гражданско-правовой статус законодательные акты по общему правилу должны содержать лишь отсылки к определяемому ГК гражданско-правовому положению соответствующих видов юридических лиц (некоммерческих корпораций) [74] , а не наоборот, как это иногда имеет место в действующем законодательстве о некоммерческих организациях.

74

Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. С. 69.

В результате можно сделать общий вывод о том, что после существенного обновления норм гл. 4 ГК важнейшей практической задачей становится серьезная работа по внесению изменений в целый ряд законов об отдельных видах юридических лиц, особенно о статусе некоммерческих корпораций, на базе изложенных теоретических подходов, закрепленных в Концепции развития гражданского законодательства РФ. Представляется, что основным координатором и исполнителем этой работы должно стать не Министерство экономического развития (усилия которого традиционно сосредоточены исключительно на постоянном «уточнении» статуса хозяйственных обществ), а Министерство юстиции, которое должно определять основные направления развития и принципиальное содержание законодательства о юридических лицах, в том числе о некоммерческих организациях.

Печатается по: Кодификация российского частного права 2015 /

Под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2015. С. 56-70.

Реформа Гражданского кодекса Российской Федерации: балансы и компромиссы [75]

Гражданское право в его формально-догматическом понимании (как кодифицированная система гражданско-правовых норм), и прежде всего – Гражданский кодекс, традиционно закрепляющий его основные положения в правопорядках континентально-европейского типа, представляет собой сложную систему взаимосвязанных категорий и институтов, отражающих достигнутый на данном этапе социально-экономического развития баланс интересов всех участников имущественных отношений – предпринимателей, граждан-потребителей, публично-правовых образований. Ведь сама основа гражданского (частного) права состоит в сочетании основополагающих принципов свободы экономической деятельности и поддержки частной инициативы с не менее важными принципами справедливости и добросовестности, из которых, в частности, вытекает необходимость защиты интересов заведомо слабых участников гражданского оборота. При этом сложная система гражданского права в каждом конкретном правопорядке формируется под непосредственным воздействием результатов национального исторического и культурного развития государства, неизбежно отражая их своеобразие и особенности.

75

В основу настоящей статьи положен доклад автора на пленарном заседании XVII ежегодной Международной научно-практической конференции юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и МГЮУ им. О.Е. Кутафина (Москва, МГУ, 22 ноября 2016 г.).

Установленный законодательством баланс интересов различных групп участников гражданских правоотношений во многих случаях стал результатом законодательных компромиссов, так или иначе достигнутых и закрепленных в ходе законотворческого процесса. Такие компромиссы, с одной стороны, являются во многом неизбежными, отражая противоречия интересов лиц, участвующих в имущественном обороте, но, с другой стороны, имеют свои объективные границы, в общем виде очерченные необходимостью соблюдения требований, вытекающих из названных выше принципов гражданского права. Искусственно навязанные законодателю «компромиссные» решения, нарушающие необходимый баланс интересов в пользу одной, экономически и организационно наиболее сильной группы участников имущественных отношений, одновременно нарушают вытекающий из него принцип системности норм гражданского права. Следствием этого становится появление в общей гражданско-правовой системе таких норм и конструкций, которые содержат в себе различные противоречия и нестыковки, иногда не согласуются и друг с другом, а потому создают серьезные проблемы в правоприменении и в конечном счете – проявления социальной несправедливости. С такими ситуациями, к сожалению, пришлось столкнуться и в ходе проведенного в 2012–2014 гг. реформирования Гражданского кодекса РФ, причем все они стали прямыми последствиями пренебрежения указанным выше подходом.