Проклятье гномов. Клинки и розы

— Да, уважаемый Террос. Теперь мы правим бал! — встрял подошедший Металлиум. — Ваше Величество, вы готовы?

— Готов.

— Тогда приступим.

В Соборе вспыхнул лучистый свет, и замечательные фрески на стенах заиграли новыми красками. Лики святых со старых икон смотрели строго и всепрощающе. Перед алтарем зажгли свечи, поставили купель с водой, рядом, на широком столе, насыпано немного земли, в которую воткнута маленькая виселица, деревянный столбик с перекладиной. На ней висела петля из железной цепи. Все стихии представлены, и верховные маги начали совершать торжественный обряд коронации.

Службу вел Металлиум, как представитель правящей стихии. Он освятил все знаком Виселицы, несколько раз прочитал молитвы, взмахнул серебряным ритуальным мечом, после чего вонзил его в землю. Затем Франциск подошел к алтарю, взял в руки горсть землицы и дунул в нее, развеивая от себя. Маг Воды полил жидкости на ритуальный меч, а Игнис зажег на острие маленький негаснущий огонек. Все эти действия перемежались песнопениями и молитвами. Весь двор несколько раз поклонился, отдавая дань Великому Учителю и будущему королю. Эпилогом действия Арбор вытащил из земли виселицу и вытянул ее перед собой. Франциск поднял ритуальный меч и одним ударом раскроил древесину, снося верхнюю перекладину. Железная цепь брякнула о каменный пол. Это могло показаться святотатством, но такую церемонию выбрал сам Металлиум. Королеве Анне все это показалось еще большим унижением стихии Дерева, и ее сына, в частности, поэтому женщина отвернулась. Франциск же возликовал, ибо не надеялся разрубить столбик одним ударом.

В зал внесли два больших шара, наполненных прозрачной водой из Священного родника. По преданию, истинная королевская кровь окрашивает эту воду в золотистый цвет. Перед каждой коронацией проходил ритуал, называемый Обрядом крови. Верховный маг Металлиум достал из полы мантии пробирку с кровью самого первого короля Империи и капнул из нее в первый шар. Золото заблестело и заискрилось в воде крохотными пляшущими чешуйками. Франциск, нисколько не смущаясь, вытянул левую руку и сделал надрез на ладони острым ножом. Его кровь полилась во второй шар и также осветилась золотом. Ритуал подтвердил права герцога на престол.

Металлиум начал церемонию коронации.

— Во имя Старца и благодетеля всего сущего на Земле, в Воде, под Огнем, среди Деревьев и Стали! Имя его неизвестно, но подвиг бессмертен и навсегда останется в наших умах и сердцах! Я короную нового короля, Франциска Первого, первого своего имени, да не покинет его сила и мудрость. Путь его осеняют слава и величие! Хорошего царствования! Славься, король!

— Славься, король! — подхватили придворные. И в этот момент на голову Франциска легла сверкающая холодной сталью корона с кроваво-красными рубинами. Новоиспеченный монарх медленно обошел алтарь и сел на специально приготовленный трон.

Все замерло. Свечи начали гаснуть и чадить, Вода подернулась рябью. Земля посыпалась с алтаря, вторая половина Святой Виселицы со стуком пала на пол, и лишь серебряный меч в руках будущего властелина освещал притихший собор. Одна из икон накренилась и чуть не упала, послышался отчаянный крик воронья, всем показалось, что это нехорошие знамения. Металлиум быстро понял, что нужно отвлечь людей и раскатисто закричал, отправляя многоголосое эхо под высокий купол храма:

— Да здравствует король!

— Да здравствует король! — воскликнули подданные.

— Да здравствует король! — отдаленно послышалось с улицы.

6. Робер. Проба сил

И вот маркиз, ища себя в борьбе,

Не видя истины средь звезд,

Он на ристалище зовет к себе

Героя первого из здешних мест.

Удар молниеносный поразил

Висящий четырехугольный щит.

Две розы, два клинка изобразил

На нем пращур… род древний знаменит.

Робер в последнее время пребывал в непомерной тоске и унынии. Он не понимал, кто мог отравить старого короля. Конечно, злодей хотел устранить не его, а наследного принца, и теперь, когда младший Карл отправлен в тюрьму, цель достигнута. Правда, заточение — это не смерть. Если за преступлением стоит Франциск, то ему будет выгоднее вырезать под корень весь род Карла, включая Анну, Клеменцию и маленького Филиппа. Пойдет ли на такое новый король? Свадьба Шарлотты, его дочери, приближалась. Это еще больше точило сердце Робера, ибо он испытывал к принцессе нежные чувства. Еще будучи ребенком, Робер влюбился в эту смешливую веснушчатую девочку с косичками. Остальные братья и сестры постоянно посмеивались над ними. Робер наивно думал, что с возрастом детская любовь пройдет, и ее затмят другие женщины. Но этого не случилось. Многочисленные любовные связи и интрижки казались ничтожными, лишь едва поддерживающими неугасимое Пламя молодого маркиза. Робер продолжал любить всем сердцем только одну. Маркиз помнил, как несколько лет назад маленькая девочка поцеловала его в щеку и убежала в коридоры королевского дворца, сверкая пятками. Робер тогда бросился вслед. Они, еще совсем дети, укрылись в саду и целовались в губы, совсем как взрослые. Гладили друг друга по рукам и признавались в любви. Шарлотта выращивала на своем платье магические розы, а Робер жонглировал огненными шариками… Ах, розы Шарлотты, как она любила розы. Ее и саму называли Розой из-за этого… Прошло время. В предрассветных судорожных снах Робер видел милую Шарлотту, а теперь, когда ее свадьба казалась неизбежной, уныние все более овладевало разумом. И Роберу было все равно, что говорили о Шарлотте злые языки, он старался пресекать подобные разговоры в своей семье. Поэтому и произошла та стычка на королевском пиру, отношения с Людвигом и Эдуардом обострились. Враждебное кольцо вокруг Робера сжималось, а тот, кто мог бы помочь и поддержать — молодой Карл, находился в тюрьме. Конечно, еще оставались родители — герцог Антоний и Мария. Антоний, как заботливый отец, всегда выступал третейским судьей между братьями. Однако, если родных сыновей он любил и поддерживал, то к Эдуарду относился с осторожностью, что, впрочем, понятно. Этот последний представитель династии, возможно, лишь прикидывался простачком, но совсем был не прочь стать наследным принцем при живом отце-короле. Но, пока правил не Генрих, и даже не Антоний, а Франциск. Очередь в престолонаследии могла и не наступить.

Антония сейчас занимали совсем другие задачи, ибо герцог получил от внезапно возвысившегося брата новые богатые земли. Вообще, вся Империя состояла из неравномерных, как по площади, так и по качеству, лоскутов. Герцогства, баронства, графства. Самыми большими были великие герцогства Вискария, Россенваль и Маконьяк. И, чаще по старшинству, они распределялись между членами большой венценосной семьи. Франциск теперь уже не герцог Вискарийский, а король, поэтому свою вотчину он передал Антонию. Тот, конечно, сразу переместил свой двор из Россенваля в Вискарию, она считалась более привлекательной провинцией. Вискария славилась земледелием и винокурнями, на востоке имелось несколько шахт для добычи железной руды, да и ингредиенты для пороховой смеси нашли именно там. Россенваль-же, богатый лесами, но не пашнями, безусловно проигрывал. Да, и по территории, как и по населению, способному платить подати, он уступал. Антоний без колебаний согласился. Третьего брата, Генриха, вполне устраивал знойный Маконьяк — самая большая провинция, но она лежала на юге Империи, и некоторые области представляли собой бесплодные песчаные пустыни. Великая лень толстого герцога тут тоже имела место. Ему интереснее пить вино и жарить шашлыки на юге страны, чем жить в холодном Россенвале, близким к западным границам, оттуда постоянно веяло волчьей кровью и ржавым железом. Это — запах войны. Генрих не склонен ни к охоте, ни к воинской службе, и новый король даже не предлагал ему лесную провинцию. Хотя, на политическом поле быть россенвальским властелином значило гораздо больше, чем герцогом де Маконьяк. Существовали и иные причины такой расстановки сил. Возможно, Россенваль будет отдан Шарлотте в качестве приданого, но это казалось опасным не только Роберу, но и любому здравомыслящему человеку. Россенваль граничил с Фринцландией, большим государством, правителем которой и был Алоиз, отец будущего жениха, Адольфа. В случае свадьбы и передачи Россенваля дочери король Франциск вполне мог потерять богатую провинцию. Вероятно и иное развитие событий — Франциск мог возвысить какого-то лояльного племянника из молодого двора и подарить Россенваль ему, сделав из области военный форпост для возможной агрессии на запад. И это казалось наиболее разумным.

Между тем празднества в Столице продолжались. После коронации и обязательного пира на следующий день организовали магический турнир. Такие поединки, если они возникали спонтанно, в столице запрещены, но сегодня любой маг мог вызвать другого на дуэль. Конечно, дрались не до смерти и старались не калечить друг друга, хотя всякое случалось. За соблюдением правил строго следили верховные стихийные маги, они же и судили поединщиков.

Большую Царскую площадь перекрыли со всех сторон заграждениями, оставив немного места, чтобы и простой люд смог посмотреть состязания. Отдельно сколотили трибуны для знати, а возвышающаяся Арка Карла Восьмого явилась пристанищем верховных магов. Они уже находились на крыше арки, наблюдая за приготовлениями. С краю ристалища на перекладинах развесили щиты с фамильными гербами, рядом с каждым развевался и флаг на длинном древке. Розы, лилии, башенки, орлы и многие другие символы трепетали на холодном ветру. А их владельцы ждали вызова на дуэль.

И вот герольды зычно протрубили, прогремели боевые барабаны, зрители начали хлопать в ладоши. Встал стальной король Франциск и объявил начало магического турнира. Сегодня в почетной ложе сидели все именитые господа, кроме, конечно, осужденного Карла. В воздухе парило, несмотря на позднюю осень. Дамы обмахивались веерами, потягивая холодный лимонад из фужеров. Кавалеры, роскошно наряженные для праздника, едва дышали в теплых одеждах. Было тяжело. Больше всех пыжились толстые Генрих и Эдуард. У каждого из них на коленях лежал серебряный поднос с мясом и кувшином вина. Эти вельможи не могли и тут отказаться от возможности перекусить, хотя уже обливались потом от съеденного и выпитого.

Первым на арену вышел Эрик, молодой граф из отдаленных северных мест. Прилично одетый по последней моде он медленно прохаживался перед вывешенными щитами. Белое перо слегка подрагивало на широкой шляпе, скрывающей алый шрам у левого уха. А в серых глазах горела жажда мести. Наконец, граф остановился у щита, изображавшего чашу, переплетенную цветами, обнажил шпагу и сделал молниеносный выпад. Сталь с пронзительным звоном отозвалась эхом, и герольд прокричал:

— Эрик, граф калиманский, вызывает на поединок Андрэ, виконта дерибонского. Виконт, вызов принимается?