Прокурор

– Под видом реквизита обшивал себя и свою семью. Помните, в прошлом году у них шла пьеса "Мария Стюарт"? На сцене английская королева красовалась в мантии из сатина, зато жена Бальзатова сидела в зале в панбархатном платье. А сынок - в кожаном лайковом пиджаке. Кожа должна была пойти на костюм какого-то герцога.
– Никулин усмехнулся: Королевскую знать обкрадывал. Штаны у бедного герцога были из дерматина. Срам да и только.

– Да, - улыбнулся прокурор, - нехорошо они с королевой поступили.

– Но это еще не все, - уже серьезно продолжал майор.
– Мебель заказывали. Самую современную - стенки, кресла, тахты. А проводили, как декорации. Эту мебель наши работники ОБХСС обнаружили на квартире Бальзатова и кое-кого из его друзей.

– Так открыто и нагло воровал?
– удивился Измайлов.

– Да нет, оформлял, что декорации пришли в негодность. Списывал. По акту. Бальзатов - жох. На все имеются документы. Липовые, конечно... И еще. Вы бывали во Дворце культуры?

– Разумеется.

В этом Дворце выступали приезжие артисты, гастролировал областной драматический театр. Галине иногда удавалось затащить мужа на концерт или спектакль.

– Вы когда-нибудь видели там в буфете икру, апельсины, крабы? спросил майор.

– Бутерброды с сыром да пирожные...

– Вот-вот, - кивнул Никулин.
– А только за этот год буфет получил, как мы выяснили, шестьсот килограмм разных копченостей: сервелата, колбасы, корейки. Красной и черной икры около ста килограмм, семьсот банок крабов, полтонны апельсинов...

– Ого!
– воскликнул прокурор.
– Куда же все это пошло?

– Бальзатов объясняет, что съели во время творческих встреч, - хитро улыбнулся начальник горотдела.
– Ну, когда артисты приезжали на гастроли. Говорит, о городе заботился, просто так, мол, к нам не поедут. Товарищи из ОБХСС беседовали с администратором рдянского театра. Тот сказал, что в буфете даже сосисок не было, не то что икры... Правда, я сам слышал, что у Бальзатова откуда-то есть дефицит. Думал, сплетни, а оно вон что оказалось!

– Как ему это удавалось?

– Как! Придет Бальзатов в управление общественного питания нашего горисполкома: выручайте, товарищи! Известная певица со своим ансамблем из Москвы! Не осрамиться бы, побаловать их вкусными вещами! Из столицы да еще знаменитая - как не дать? Певицы да актеры - всеобщие любимцы... А потом эта икра, апельсины и крабы уплывали к нужным Бальзатову людям. Тем, кто ему мебель делал, фонды выделял на бархат, кожу да замшу... "Жигуленок" он купил без очереди...

– Что по этому поводу говорит Самсонов?
– поинтересовался прокурор.

– Утверждает, что ничего не знал, - ответил Никулин.
– А буфетчица утверждает: не раз его шофер брал икру, осетрину и прочие деликатесы.

– Может, шофер для себя?..

– Буфетчица уверяет, что для шефа.

– А деньги платил?

– В этом отношении чисто. Платил...

Конечно, как размышлял потом Захар Петрович, директор завода мог действительно не знать о махинациях Бальзатова, тем более - участвовать в них. Так оно, скорее всего, и было. Не станет же Глеб Артемьевич мараться из-за мелочи, не то положение. Но неужели он не задумывался, откуда у Бальзатова эти дефицитные продукты? А если задумывался, то как спросить с него? Ведь сам же пользовался. Хотел того Самсонов или нет, но оказался в какой-то степени зависимым от ловкача. Раз в долгу - строго не спросишь. Значит, надо смотреть сквозь пальцы и на другие художества махинатора...

...Вечером, после работы, Измайлов подходил к своему дому с замиранием сердца - так было каждый день после отъезда жены и сына. Ему казалось (и ох как хотелось): вот он зайдет в свою квартиру и увидит Галину. Но каждый раз его ждало разочарование.

Встретила мать. Из кухни доносился запах чего-то вкусного. Евдокия Назаровна готовила сыну его любимые блюда.

– Какие-то пацаны приходили, - рассказывала она, когда сели за стол.
– Кролика увечного принесли.

– А где он?
– спросил Захар Петрович, привыкший, что жена оставляет дома больных зверят.

– Унесли. Спросили Галю, я сказала, что в отъезде.

Измайлов рассказал матери о кружке "Белый Бим" и предупредил: если снова притащат какое-нибудь животное, пусть направит ребят в школу кружок действовал и в отсутствие его жены, под руководством кого-то из старшеклассников.

– Непременно скажу, - пообещала Евдокия Назаровна.
– Смотри-ка, а Галина твоя сердечная...

– Добрая, - кивнул Захар Петрович.

А сам подумал: "Была бы она такая же сердечная к своему мужу".

Напоминание о жене разбередило душу. Что бы с ним теперь ни происходило, поведение Галины казалось Измайлову все-таки несправедливым. Могла же дождаться его, объясниться, наконец. А то сорвалась в одночасье, увезла сына... Интересно, как и что она сказала Володьке? Неужели и он отрекся от отца? Разумеется, силком его никто бы не заставил ехать: парень взрослый.

Правда, Захара Петровича огорчало, что сын вел себя несколько инфантильно. Но в такой ситуации он должен был иметь свое мнение! (Если, конечно, мать с ним поделилась.)

Захар Петрович разложил свои инструменты, приступил было к вазе, которую он начал делать из маньчжурского ореха. Раздался междугородный телефонный звонок.

Измайлов бросился к телефону, опрокинув стул: Галина!

– Добрый вечер, - раздался в трубке голос Авдеева.
– Отдыхаешь?

– Вроде того. Здравствуйте, Владимир Харитонович.

Измайлову показалось, что помощник областного прокурора чем-то озабочен. Или встревожен? И потом, почему звонит домой, а не на службу?

– Кропаешь, наверное, свои деревяшки?

– Как догадались?

– Догадался, - вздохнул Авдеев.

Измайлов почувствовал: тому есть что сказать и, скорее всего, сообщение не из приятных.

– Слушай, Захар, такое дело... Нехорошо как-то получилось... В общем, сегодня у меня была твоя дочь со своим сыном, то есть твоим внуком...

– Где они?
– невольно вырвалось у взволнованного Измайлова.

Правда, он тут же спохватился: почему "нехорошо как-то"? Небось тоже жалуется на него, на Захара Петровича.