Промышленный НЭП

Самолет коснулся земли, подпрыгнул на неровностях аэродрома и, наконец, застыл у небольшого здания аэровокзала. Через иллюминатор я увидел встречающую делегацию.

Несколько человек в строгих пальто и фуражках, среди которых выделялась массивная фигура первого секретаря Уральского обкома Ивана Дмитриевича Кабакова.

— Товарищ Краснов! — Кабаков энергично пожал мою руку, когда я спустился по трапу. — Добро пожаловать на уральскую землю!

Первый секретарь, крупный мужчина с квадратным лицом и внимательными глазами, выглядел типичным партийным руководителем новой формации. Из рабочих, прошедший гражданскую войну, твердой рукой проводивший индустриализацию в вверенном регионе.

— Рад видеть вас, Иван Дмитриевич, — я ответил на рукопожатие. — Благодарю за организацию встречи в столь сжатые сроки.

— Указания из Москвы не обсуждаются, а выполняются, — Кабаков усмехнулся. — Особенно если они подкреплены подписями Сталина и Орджоникидзе.

Он представил остальных встречающих, руководителей крупнейших предприятий региона: Зубова, директора Нижнетагильского металлургического комбината; Шамарина, главного инженера Уралмаша; Валуева, директора Магнитогорского металлургического комплекса; Кривошеина из Челябинского тракторного.

Мы сели в ждавшие автомобили и направились в город. ЗиС-8, на котором ехали мы с Кабаковым и Головачевым, бодро преодолевал выбоины на разбитой дороге, ведущей от аэродрома.

— Как я понимаю, товарищ Краснов, — начал разговор Кабаков, когда мы миновали городскую окраину, — вы привезли нам новую экономическую модель? Что-то вроде хозрасчета для промышленности?

— Совершенно верно, Иван Дмитриевич, — ответил я, доставая из портфеля папку с документами. — Но это не просто хозрасчет. Это комплексная система управления, которую мы назвали «промышленный НЭП».

Кабаков заметно напрягся при упоминании НЭПа.

— Смелое название, — заметил он. — В партийных кругах сейчас НЭП считается отступлением на экономическом фронте, вынужденной мерой, от которой мы счастливо избавились.

— Потому мы и добавляем слово «промышленный», — объяснил я. — Это не возврат к частной собственности, а внедрение экономических механизмов и стимулов в государственную промышленность. Основная цель — повышение эффективности производства при сохранении централизованного планирования.

— Звучит разумно, — кивнул Кабаков, слегка расслабившись. — Но вы понимаете, что на местах партийные работники могут воспринять это как ревизионизм?

— Именно поэтому я лично приехал в Урало-Сибирский регион, чтобы все объяснить. И не забывайте, это эксперимент, одобренный лично товарищем Сталиным.

— Понимаю, — Кабаков задумчиво смотрел в окно на проплывающие мимо заводские корпуса. — И все же, почему именно наш регион?

— Урал и Западная Сибирь — сердце советской индустриализации. Здесь сосредоточены ключевые предприятия тяжелой промышленности, металлургии, машиностроения. Если новая система управления докажет эффективность здесь, значит, она будет работать везде.

— Логично, — согласился первый секретарь. — И каковы масштабы этого эксперимента?

— Мы предлагаем создать особую экономическую зону от Нижнего Тагила до Новосибирска, включающую двенадцать ключевых предприятий, — ответил я. — В рамках этой зоны предприятия получат расширенные экономические полномочия при сохранении государственной собственности.

Автомобиль остановился у здания обкома партии, массивного трехэтажного строения в стиле конструктивизма, с огромными окнами и строгими линиями. Внутренние помещения отличались спартанской простотой. Крашеные стены, деревянные полы, портреты Ленина и Сталина в простых рамах.

В большом конференц-зале на втором этаже собрались руководители предприятий региона, около тридцати человек. Директора заводов, главные инженеры, секретари заводских парткомов, представители профсоюзов.

Все с любопытством и некоторой настороженностью смотрели на меня и моих помощников.

Кабаков открыл совещание, представив меня как «специального уполномоченного Совета Труда и Обороны с особыми полномочиями». Затем передал мне слово.

— Товарищи, — начал я, обводя взглядом зал, — перед советской промышленностью стоят задачи невиданного масштаба. Первая пятилетка требует колоссального напряжения всех сил и ресурсов.

Я сделал паузу, оценивая реакцию аудитории.

— Но мы видим, что при нынешней системе управления возникают серьезные проблемы: низкая производительность труда, высокая себестоимость продукции, недостаточное качество, нерациональное использование ресурсов. Товарищ Сталин поручил нам разработать и испытать новые методы управления промышленностью, которые позволят решить эти проблемы.

Затем я подробно изложил концепцию «промышленного НЭПа», акцентируя внимание на сохранении государственной собственности и контроля партии.

— Ключевые элементы новой системы: хозрасчет и самофинансирование предприятий; право директоров самостоятельно распоряжаться частью прибыли; материальное стимулирование работников в зависимости от результатов труда; возможность прямых договоров между предприятиями внутри объединения.

В зале повисла напряженная тишина. Я чувствовал, как директора мысленно подсчитывают возможные выгоды и риски от новой системы.

— Разрешите вопрос, товарищ Краснов, — поднялся грузный мужчина в потертом пиджаке. — Яковлев, директор Челябинского завода имени Колющенко. Как ваша система согласуется с плановым характером нашей экономики? Не приведет ли это к анархии производства?

— Отличный вопрос, товарищ Яковлев, — я кивнул. — План остается основой. Но вместо микрорегламентации каждого шага, каждой операции, мы устанавливаем ключевые показатели по объему, номенклатуре, себестоимости. Как их достичь, решает директор. Это не анархия, а оперативная самостоятельность в рамках плана.

— А не противоречит ли материальное стимулирование принципам социалистического распределения? — спросил представитель профсоюза, невысокий человек с окладистой бородой.

— Ленин учил: от каждого по способностям, каждому по труду, — ответил я. — Мы просто делаем эту формулу реальной, устанавливая четкую связь между результатами труда и вознаграждением. Это не капиталистическая эксплуатация, а социалистическое соревнование с материальным поощрением победителей.

Вопросы сыпались один за другим, и постепенно я чувствовал, как меняется атмосфера в зале, от настороженности к заинтересованности. Большинство директоров видели в новой системе шанс избавиться от мелочной опеки и продемонстрировать свои управленческие таланты.

— Товарищи, — подвел я итог, — приказом Совета Труда и Обороны №487 создается особая экономическая зона в Урало-Сибирском регионе. В нее войдут Нижнетагильский металлургический комбинат, Уралмаш, Челябинский тракторный, Магнитогорский комбинат и еще восемь предприятий согласно списку. На каждом предприятии будет назначен уполномоченный по внедрению новой системы. Общая координация возлагается на специальный совет под моим руководством.