Промышленный НЭП

Дискуссия разгорелась с новой силой. Левин из Наркомфина выражал опасения, что новая система разрушит единый механизм финансового учета. Берзин критиковал саму идею внутреннего рынка, считая его шагом назад к капитализму. Струмилин, напротив, проявлял сдержанный интерес, задавая глубокие вопросы о математическом моделировании новой системы.

Куйбышев слушал молча, изредка делая пометки в блокноте. Его лицо оставалось непроницаемым.

— Товарищи, — наконец произнес он, когда дискуссия начала повторяться, — я вижу, что предложенная товарищем Красновым модель вызывает противоречивые оценки. Это естественно для любого серьезного экономического эксперимента.

Он помолчал, обводя взглядом присутствующих.

— Однако не будем забывать, что данный эксперимент санкционирован на самом высоком уровне. Политбюро и лично товарищ Сталин дали согласие на его проведение. Наша задача не обсуждать целесообразность, а обеспечить условия для его реализации.

Это заявление охладило пыл критиков. Упоминание Сталина действовало как магическое заклинание.

— Предлагаю следующее решение, — продолжил Куйбышев. — Создать в структуре Госплана специальный отдел по координации экономического эксперимента. Разработать систему отчетности и контроля для экспериментальных предприятий. Установить четкие критерии оценки результатов.

Он повернулся ко мне:

— Товарищ Краснов, подготовьте детальное положение об этом отделе, штатное расписание, функциональные обязанности. И помните, мы согласны на эксперимент, но при одном условии — никаких нарушений основных плановых заданий.

— Разумеется, Валериан Владимирович, — ответил я. — Наша цель не разрушить плановую систему, а усовершенствовать ее, сделать более гибкой и эффективной.

— Будем надеяться, что так и получится, — сухо заметил Куйбышев. — Товарищ Вознесенский, вас я назначаю научным консультантом нового отдела. Подготовьте теоретическую базу и методологию оценки результатов.

Вознесенский кивнул, не скрывая удовлетворения. Для молодого экономиста это было серьезное признание.

Совещание продолжалось еще около часа, обсуждая технические детали взаимодействия экспериментальных предприятий с плановой системой. Наконец, все основные вопросы были решены, и Куйбышев объявил заседание закрытым.

Когда все начали расходиться, он задержал меня у дверей.

— Леонид Иванович, — сказал он тихо, чтобы никто не слышал, — я вижу, что вы человек системный, не авантюрист. Но ваш эксперимент слишком радикален для нынешних условий. Будьте осторожны. Не все в руководстве разделяют ваши идеи.

— Спасибо за предупреждение, Валериан Владимирович, — так же тихо ответил я. — Но скажите, вы сами верите в возможность успеха?

Куйбышев помедлил, обдумывая ответ.

— Как ученый-экономист, я вижу рациональное зерно в ваших предложениях. Как государственный деятель, я обязан соблюдать генеральную линию партии. Надеюсь, ваш эксперимент поможет найти оптимальный баланс между этими позициями.

Он крепко пожал мне руку и быстрым шагом вышел из комнаты.

Вскоре я стоял в актовом зале гостиницы «Метрополь», наблюдая, как заполняется помещение.

Сюда, в один из лучших залов Москвы, съехались руководители всех предприятий, участвующих в нашем эксперименте. Многие мои подчиненные. Хмурые, настороженные лица отражали смесь любопытства и опасения.

Директора привыкли к строгой вертикали подчинения, к детальным инструкциям сверху. Теперь же им предстояло учиться принимать самостоятельные решения, рисковать, действовать в условиях относительной свободы.

Первым появился Зубов из Нижнего Тагила. За ним, оживленно беседуя, вошли Валуев из Магнитогорска и Шамарин с Уралмаша. Дальний угол зала заняла группа директоров машиностроительных предприятий Ленинграда во главе с Марковым, руководителем Путиловского завода. Отдельно держались представители нефтедобывающей промышленности, мой заместитель Полетаев из «Союзнефти» и Юхновский из Баку.

— Все в сборе, Леонид Иванович, — доложил Головачев, сверяясь со списком. — Тридцать два человека, как и планировалось.

Я кивнул и поднялся на небольшую трибуну. Гул голосов постепенно стих.

— Товарищи, — начал я, обводя взглядом собравшихся, — сегодня мы приступаем к реализации второго этапа нашего эксперимента. Первый этап утверждение концепции на высшем уровне и получение необходимых полномочий, успешно завершен. Теперь нам предстоит создать практические механизмы работы нашей новой экономической модели.

Я сделал паузу, оценивая реакцию аудитории. Большинство слушало внимательно, хотя некоторые директора выглядели скептически.

— Ключевой элемент «промышленного НЭПа» — создание внутреннего рынка между нашими предприятиями, — продолжил я. — Что это означает на практике? Каждое предприятие получает право заключать прямые договоры с другими участниками эксперимента, минуя традиционные механизмы распределения через главки и наркоматы.

Из зала раздался неуверенный вопрос:

— А как быть с плановыми поставками? Мы не можем игнорировать указания Госплана!

— Разумеется, не можем, — согласился я. — Поэтому все плановые поставки остаются в силе. Они обязательны к исполнению. Но сверх плана вы получаете право заключать прямые договоры. Например, Магнитогорский комбинат может договориться напрямую с Коломенским машиностроительным о дополнительных поставках стали для производства сверхплановой продукции.

— А цены? — спросил Валуев, директор Магнитки. — Кто их будет устанавливать?

— Цены формируются на основе себестоимости с фиксированной наценкой, — ответил я, разворачивая большую схему на доске. — Наценка составляет от десяти до двадцати процентов в зависимости от группы товаров. Для стратегического сырья она минимальна, для готовых изделий максимальна.

Я передал слово Вознесенскому, который подробно объяснил механизм ценообразования, используя множество графиков и схем. Молодой экономист говорил уверенно, демонстрируя глубокое знание предмета.

— Особый вопрос — расчеты между предприятиями, — продолжил я после выступления Вознесенского. — Для внутренних операций мы вводим условную расчетную единицу, «промышленный рубль». Это не новая валюта, а лишь учетный инструмент.

— Что-то наподобие векселя? — уточнил Марков с Путиловского.

— Совершенно верно. «Промышленный рубль» существует только в документах, для учета взаимных обязательств. В конце каждого квартала производится клиринг, взаимозачет требований и обязательств. Реальные деньги переводятся только по сальдо расчетов.

Я заметил, как оживились директора. Для многих из них, имевших дореволюционный опыт работы, понятие векселя и клиринга не являлось чем-то новым.

— Теперь о системе штрафов и поощрений, — продолжил я. — За срыв сроков поставок, низкое качество продукции, несоответствие техническим условиям предусмотрены штрафные санкции. Они автоматически вычитаются из суммы платежа. И наоборот, за досрочные поставки, повышенное качество, дополнительные услуги предусмотрены премии.