Промышленный НЭП

— Но это же снова рынок! — воскликнул пожилой директор из Челябинска. — Мы возвращаемся к капиталистическим отношениям!

— Нет, товарищ Кравцов, — спокойно возразил я. — Это социалистический внутренний рынок. Основные средства производства остаются в государственной собственности. Общее планирование сохраняется. Мы лишь добавляем экономические стимулы для повышения эффективности производства.

Дискуссия разгорелась с новой силой. Некоторые директора выражали сомнения, другие, напротив, проявляли энтузиазм. Особенно активно поддерживали идею руководители предприятий, уже имевшие опыт работы с элементами хозрасчета.

— Позвольте привести конкретный пример, — сказал я, когда первая волна вопросов схлынула. — Вот схема взаимодействия между Нижнетагильским комбинатом и Путиловским заводом.

Я развернул на доске большую диаграмму, иллюстрирующую механизм прямых поставок между двумя предприятиями.

— Путиловский завод получает от Нижнего Тагила десять тысяч тонн специальной стали ежемесячно по плану. Это обязательные поставки, они идут по фиксированным ценам. Но для выполнения экспортного заказа Путиловскому требуется дополнительно две тысячи тонн. Вместо того чтобы подавать заявку в главк и ждать месяцами, директор Марков напрямую договаривается с директором Зубовым о дополнительной поставке.

Я показал на схему:

— Цена формируется по формуле: себестоимость плюс пятнадцать процентов. Тагил получает дополнительную прибыль, Путиловский — необходимую сталь без задержек. Оба предприятия выигрывают.

— А если у Тагила не будет свободных мощностей? — спросил кто-то из зала.

— Тогда договор не заключается, — просто ответил я. — Никакого принуждения. Только экономическая целесообразность.

Я заметил, как меняются лица директоров, появляется задумчивость, начинают работать хозяйственные мозги. Они уже просчитывали возможности, которые открывала новая система.

— Товарищи, — продолжил я, — мы разработали типовые формы договоров, положение о ценообразовании, регламент разрешения споров. Все эти документы вы получите сегодня. Наши специалисты в посетят каждое предприятие, чтобы помочь с внедрением новой системы.

Я передал слово Котову, который подробно объяснил систему учета и отчетности в новых условиях. Главный бухгалтер говорил неторопливо, обстоятельно, используя конкретные цифры и примеры. Особое внимание он уделил механизмам контроля и предотвращения злоупотреблений.

После перерыва мы разделились на секции по отраслям. Металлурги работали с металлургами, машиностроители с машиностроителями, нефтяники с нефтяниками. В каждой группе обсуждались специфические вопросы внедрения новой системы с учетом отраслевых особенностей.

К вечеру у каждого предприятия имелся четкий план действий на ближайшие месяцы. Директора, вначале настороженные и скептичные, теперь проявляли заинтересованность и инициативу. Предложенная система открывала для них новые возможности, хотя и требовала перестройки мышления.

— Леонид Иванович, — подошел ко мне Зубов, когда совещание закончилось, — должен признать, система выглядит продуманной. Если все пойдет по плану, мы сможем значительно повысить эффективность.

— В том и дело, Василий Петрович, — ответил я, — что планов у нас теперь два: государственный и внутренний, хозрасчетный. И для вас как директора задача именно в том, чтобы найти оптимальный баланс между ними.

— Буду стараться, — серьезно ответил директор. — Но вы уж обеспечьте политическое прикрытие. Не хотелось бы в период эксперимента оказаться обвиненным в правом уклоне или, еще хуже, в саботаже пятилетки.

— Все необходимые документы у вас на руках, — заверил я его. — Эксперимент санкционирован на самом высоком уровне. Просто делайте свое дело, остальное моя забота.

Когда последние участники разошлись, мы с Вознесенским и Котовым остались в зале, подводя итоги дня.

— Начальный скептицизм сменился заинтересованностью, — заметил Вознесенский, просматривая записи. — Это хороший знак. Директора увидели в новой системе не только риски, но и возможности.

— Главное теперь практические результаты, — сказал я. — Вскоре нам предстоит предъявить первые итоги эксперимента. И они должны быть впечатляющими.

— Будут, Леонид Иванович, — уверенно ответил Котов. — Судя по опыту Горьковского автозавода, где мы уже частично внедрили эти методы, производительность вырастет минимум на тридцать процентов, а себестоимость снизится на пятнадцать-двадцать.

— Если только нам не начнут активно мешать, — задумчиво произнес я, вспоминая предупреждение Куйбышева.

* * *

Старый особняк на Пречистенке сохранял атмосферу дореволюционной Москвы. Лепные потолки, высокие окна с тяжелыми портьерами, паркетные полы, потемневшие от времени. В таких домах когда-то жили профессора и врачи, коммерсанты средней руки и чиновники не самого высокого ранга. Теперь здесь располагался один из многочисленных клубов научных работников, где интеллигенция могла собираться для обсуждения профессиональных вопросов.

Я поднялся по массивной каменной лестнице, прислушиваясь к звукам, доносившимся из глубины здания. Приглушенные голоса, иногда взрывы смеха, скрип половиц под ногами.

Время после начала эксперимента выдалось напряженным. Мышкин доложил, что в определенных кругах партийного руководства зреет недовольство нашими экономическими новациями. Потребовалась неофициальная встреча с представителями «ортодоксального» крыла.

В небольшой гостиной меня уже ждали. Осипов, член президиума ВСНХ, грузный мужчина с тяжелым взглядом из-под кустистых бровей. Кандинский, старый большевик, работавший еще с Лениным, высокий, сухопарый, с козлиной бородкой и въедливым умом теоретика. Дорохов, начальник одного из отделов Госплана, представитель нового поколения партийных управленцев, энергичный и амбициозный.

— Добрый вечер, товарищи, — поздоровался я, входя в комнату.

Они кивнули в ответ, без особой теплоты. Разговор предстоял непростой.

— Благодарю, что согласились встретиться в неформальной обстановке, — сказал я, присаживаясь в кресло. — Думаю, открытый разговор поможет прояснить некоторые вопросы.

— Вопросов действительно накопилось немало, товарищ Краснов, — начал Осипов, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. — Ваш так называемый «промышленный НЭП» вызывает серьезное беспокойство у многих ответственных работников. Некоторые даже считают его шагом назад, к капиталистическим отношениям.

— Не буду скрывать, Леонид Иванович, — добавил Кандинский, поглаживая козлиную бородку, — в Центральном Комитете звучат слова о «правом уклоне» в связи с вашим экспериментом. Поговаривают даже о ревизии марксизма-ленинизма.

— Принципиальный вопрос, — вступил в разговор Дорохов, самый молодой из троицы, — совместим ли ваш «внутренний рынок» с плановым характером советской экономики? Не подрываете ли вы сами основы социализма?

Я выдержал паузу, собираясь с мыслями. Оппоненты выбрали классическую тактику, сразу обозначить идеологические расхождения, перевести дискуссию в плоскость теоретических принципов.