Пропащие девицы

Спустя два часа оба мужчины уже достаточно сильно набрались, чтобы перестать ненавидеть друг друга. Бен теперь видел, как сильно на самом деле задет был Уайт. Это было во всем. В том, как он говорил, закуривал или сверлил его своим задумчиво-пьяным взглядом. Вся агрессия Джека куда-то исчезла, сейчас он больше напоминал угрюмого и забитого ребенка в теле мужчины. И это было слишком сложно. По-прежнему слишком сложно. Музыкант упорно отказывался начинать тот разговор, ради которого Аффлек вообще прилетел сюда.

– Твоя семья живет здесь? – спросил Бен, делая очередной глоток виски, которое сейчас казалось уже чем-то вроде воды. Трудной воды янтарного цвета. Он хотел бы быть чуть трезвее, но просто не мог.

– Семья?! – прыснул со смеху Джек. – Если ты имеешь в виду мою бывшую, да, она живет в Нэшвилле. Живет здесь, да. С нашими детьми.

– Непросто все это, – негромко произнес Аффлек, стараясь перехватить взгляд сидящего напротив мужчины.

– Нет, тут ты ошибаешься, – музыкант снова закурил, заправляя за ухо прядь волос. – Непросто вбить в стену гвоздь, если за всю жизнь ни разу не взял в руки ебаного молотка. А все это… Мне иногда хочется, чтобы у меня была машина времени. В подобном случае я бы просто никогда не женился.

Рассмеявшись, Бен заметил, как скупая ухмылка на несколько секунд преобразила обезображенное пьяной тоской лицо Джека.

– Я не представляю жизни без своих детей, – немного помолчав, проговорил Аффлек. – Мы с Джен столько дерьма натворили… Но мои… Наши дети… Я не представляю, кем бы я стал, не будь у меня их.

– Бен, нахрена мне твоя исповедь?! – пробормотал Уайт. – Я же не блядский священник. Что тебе нужно?

Явно не готовый к такой резкой перемене в настроении Джека, актер выпрямился и, наклонившись немного, потянулся за своими сигаретами. Закуривая, он произнес, стараясь в очередной раз заглянуть прямо в лицо своему собеседнику:

– Ты думал о том, какие последствия для Оливера будет иметь вся эта хуйня с судебными разбирательствами и вашими с Патти терками?

– Конечно, – сверкнул глазами Джек. – Последствия… Оливер узнает о том, что у него есть отец, который любит его и готов заботиться о нем, несмотря на то, что это явно не входило в планы его мамочки. Этой проклятой суке было проще бросить ребенка на двух ебаных педиков, а самой продолжать тусоваться в Калифорнии со своими друзьями.

– Джек, я прошу тебя уважать Патти и не говорить о ней так в моем присутствии, – спокойно ответил Аффлек. – В противном случае я не отвечаю за себя…

– Да плевать я хотел на Патти! – со злостью прошипел мужчина. – Мне плевать на нее, ясно?! Но сына моего никто у меня никогда не заберет! Я все сделаю! Не остановлюсь ни перед чем!..

– Никто и не пытается забрать его у тебя, – вставил Бен. – Я уже говорил Патти, что она совершила ужасный поступок, скрыв от тебя рождение Оливера. Но, вероятно, у нее были на это причины. И раз уж сейчас все так, зачем превращать жизнь ребенка в телешоу?! Ты ведь знаешь, что будет. Это все такое дерьмо, Джек. Остановись. Ты не добьешься ничего, кроме еще…

– Хочешь, я расскажу тебе, что такое телешоу?! – оборвал его Уайт. – Телешоу, когда твой сын воспитывается гомиками из Сан-Франциско, пока ты понятия не имеешь о его существовании. Телешоу, когда женщина, которой ты доверял больше, чем себе, предает тебя и исчезает из твоей жизни, скрывает от тебя вашего общего ребенка, не дав тебе ни единого шанса. А потом, когда Оливер станет старше?! Ты сам-то понимаешь, Бен? Он же захочет узнать о том, кто его настоящий отец. Именно такую хуйню всегда обсуждают в телошоу, да. И она… Что она будет делать?! Врать ему?! Скрывать всю правду, как все это время скрывала от меня?! Блядь, да я бы мог никогда не узнать, понимаешь?! Патриция ебаная эгоистичная сука! Она думала и продолжает думать только о себе! Она не понимает, какие последствия все это может иметь… Вот, где начнется настоящее телешоу, мужик…

Они оба замолчали. За столом повисла густая напряженная тишина. Бен медленно выдыхал сигаретный дым. Джек просто смотрел куда-то сквозь него, сжимая в руке опустевший стакан.

– Ты прав, – наконец произнес Аффлек. – Во всем прав, Джек. И не мне тебя судить.

– Если ты думаешь, что я делаю все это, чтобы достать Бэйтман или как-то ее задеть, то ты ошибаешься, – вновь наполняя свой бокал, хрипло пробормотал музыкант. – Я делаю это лишь потому, что у меня нет другого выхода. Она не оставила мне других вариантов.

– Можно все решить иначе, – Бен потер глаза. – Я поговорю с Патти. Она меня послушает.

Джек громко рассмеялся.

– Просто попроси своих юристов приостановить дело, Джек, – продолжал мужчина. – Я тебе обещаю, никто не отнимет у тебя право быть этому мальчику отцом. Черт возьми, я сам отец троих детей, Джек! Неужели ты думаешь, что я сидел бы здесь сейчас, если бы не понимал, что ты чувствуешь…

Помолчав несколько минут, Уайт ответил:

– Ты зря приехал, Бен.

– Да, твою же мать!.. – ударив по столу ладонью, выругался актер. – Хоть раз, хоть один ебаный раз, засунь свое упрямство куда подальше! Ты говорил мне несколько минут назад о том, что Патти ведет себя как эгоистичная сука. А ты? Думаешь, вы чем-то друг от друга отличаетесь?! Подумай о своем сыне и обо всей той боли, которую ты можешь ему причинить, начав публично разрушать его жизнь с самого детства…

– Пошел ты, – поднявшись, Уайт вытащил из бумажника несколько купюр и бросил их на стол. – Ты нихуя не знаешь, ясно?!

– Джек, блядь… – тяжело вздыхая, Бен поднялся из-за столика следом за мужчиной. – Ты же просто…

– У тебя есть две недели, – набрасывая на плечи куртку, перебил его Джек. – И я должен увидеть своего сына.

Не сказав больше ни слова, музыкант вышел из бара, оставив Бена смаковать сладостный вкус этой крошечной победы в одиночестве.

Переживания последних дней, усиленная подготовка свадьбы лучшей подруги, рабочие конфликты – все это вымотало куда больше, чем Патти хотела признать. Она была благодарна Чарли и Тому за то, что они забрали Оливера, иначе все выглядело бы действительно жалко. И рядом даже не было никого, кто бы донес ее до кровати. В последнее время она стала слишком полагаться на постороннюю поддержку. Не то чтобы Бэйтман это не нравилось, заботу от Бена она научилась принимать с удовольствием. Нет, ее тревожила перспектива привыкнуть к такой чрезмерной простоте. Она боялась не заметить тонкую грань, ленту с места преступления, на которой вместо обычной надписи будет написано «слишком».

Завтра. Или когда-то в ближайшем обозримом будущем она обязательно решит этот вопрос, но не сегодня. Сегодня она была слабой, уставшей, разбитой и не хотела делать ни шагу самостоятельно. Бена дома не было, когда она вернулась с делового ужина, не было его и пару часов спустя. Это не имело большой разницы. Она просто сидела в кресле и наблюдала за заходящим солнцем. Сумка осталась у дверей, цепочкой за ней лежали туфли – сначала правая, потом левая, – пиджак сиротливо устроился на спинке дивана.

Если постижение дзена заключается в чем-то подобном, то Патриция была не против познавать его еще несколько часов кряду. Не хватало разве что бутылки виски и бокала со льдом. Но раз уж прислуга не входила в доступные ей роскоши, приходилось довольствоваться лишь смутным приближением к идеалу.

За окном стемнело, насколько это вообще возможно в Лос-Анджелесе, и Патти не заметила, как уснула чутким тревожным сном. Смутно сквозь его пелену она услышала звон ключей и размеренные шаги, слышала, как кто-то запнулся об сумку. Улыбнулась приглушенному недовольному шепоту. И медленно открыла глаза, почувствовав запах алкоголя и сигарет.