Пропащие девицы

Потенциальный компромат на будущую примерную жену быстро вернул внимание благодарной публики.

– Нет, я не буду рассказывать постыдные подробности из жизни мисс Уильямс, – поспешила разочаровать собравшихся Патти. – Разве что самую малость, – она улыбнулась, прищурившись, и продемонстрировала, насколько мизерным будет компромат, ее указательный и большой пальцы почти соприкоснулись. – Просто история эта слишком личная, между мной, тобой, Робби, и этой чертовой дырой под названием Санта-Моника. Когда-то очень давно среди дисков твоего старшего братца мы нашли один с названием «Пропащие ребята». И нам очень повезло, что это была не порно версия фильма. Если она вообще такая есть. Надо взять на заметку и загуглить. На волне очередных вампирских фильмов мы решили глянуть эту нетленную классику и попали. Я навечно влюбилась в постпанк, ты в обильные массивные украшения. И кожанки. Куда без них! Но кроме того их стиль жизни. Рисковый. Безбашенный. Когда каждый день словно последний. От этого перехватывало дух. Опасные и сумасшедшие. Такими все это время были и мы. И знаешь, Роббс, такими мы и останемся. Никакие кольца таких, как мы, не исправляют. Люблю тебя, пропащая! Веселись и будь счастлива!

Патти разжала пальцы, и микрофон полетел на пол, пока она залпом опорожняла остатки двойного бурбона.

– И чего ты ждешь? – она ткнула пальцем в грудь диджею. – Врубай свое отвратительное музло.

Пустой стакан с полурастаявшим льдом, к безмолвному недовольству диджея, остался на колонке. Патриция спускалась в зал.

– И я тебя, пропащая! – Робин набросилась на подругу с объятиями, только та нетвердым шагом преодолела последнюю ступеньку помоста. – Сколько лет я не слышала этого прозвища!

– Ровно столько, сколько Кифер Сазерленд перестал быть опасным и сексуальным, – усмехнулась Патти в ответ.

– Никогда! – сказали они одновременно и рассмеялись.

– Неужели действительно пришло то время, когда мы сами стали скучными и взрослыми? – спросила Робин, все еще повисая на плече у подруги и пытаясь заставить ее приплясывать вместе с ней.

Патти рассмеялась, глядя на жалобную мордашку Уильямс. Та всем своим видом умоляла ее соврать, если они все же превратились в свой самый худший кошмар. Кто угодно, только не Робин. Мартину давно пора было понять, что многодетный отец — это его призвание. И все ничего, только один из детей достаточно взрослый, чтобы покупать на его кредитку всякую дрянь.

– Мы все еще отрываемся всю ночь напролет, – ответила Бэйтман. – И пьем все, что горит… Не смотри на меня так, ты только временно выведена из строя. Только представь, как мы ужремся, когда ты станешь мамочкой? – Патти не хотелось расстраивать подругу и говорить о более долгих сроках алкогольного воздержания. Сегодня она не намерена видеть ни одной кислой рожи на этом празднике жизни. И уж тем более постной рожи виновницы торжества.

– Так что там со стриптизером? – поинтересовалась Робин, вмиг поборов вселенскую печаль, только впереди замаячила перспектива наклюкаться от души.

– Ничего не знаю о таких, – рассмеялась Патти, отступая в глубь толпы. Уильямс не собиралась спускать тему на тормоза и шла следом, бесцеремонно расталкивая танцующих. – Опомнись, подумай о будущем муже. Что бы он сказал на такие увеселения? Мартин бы мне такого не простил, – она веселилась все больше, наблюдая, как подруга недовольно дуется. – Ты лучше у Скай спроси! – Бэйтман потянула за рукав ничего не подозревающую Иендо прямо в объятия раздраконенной Уильямс, а сама растворилась в толпе.

Что ни говори, а вечеринки на всю ночь уже начинали порядком утомлять. Возможно, дело было в том, что за последние недели она не помнила, когда нормально спала всю ночь. Каждая ночь была вечеринкой беспокойства, нервов и подготовки к тому самому важному дню для миссис Уильямс-Мартин. Казалось, чем ближе становился час «икс», тем больше оставалось дел. Что-то слетало в последнюю минуту, что-то внезапно всплывало, ибо не было учтено раньше. А еще все это дерьмо с Уайтом и его претензиями на отцовство. Патриция слишком устала от всего этого. Устала быть взрослой и ответственной. Поступать правильно. Понимать, принимать и прощать тех, кто этого совершенно не заслужил.

– Виски! – крикнула она бармену, который и так зашивался среди желающих промочить горло. Этого очередного Энрике-Роберто-Или-Еще-Как-то-Так совершенно не волновал ее командный тон, что еще больше взбесило Бэйтман.

Она попробовала еще раз достучаться до этого чертова латиноса, но вновь безрезультатно.

– Ну и хуй с тобой, – проворчала она, кряхтя забираясь на стойку, – сама возьму.

Бармен и на сей раз снес вторжение на свою территорию со стойким безразличием. Ему было абсолютно насрать, что эта пьяная белая богатая девочка бродит по стойке, пытаясь удержать равновесие за счет полок с дорогим спиртным. Похоже, в обмен на ремонт в этом захудалом клубе им достался полный карт-бланш.

– То, что надо! – торжественно объявила Патриция, опускаясь пятой точкой на стойку в обнимку с бутылкой Dalmore. В последний раз, когда она его пила, дело в конечном итоге закончилось фотосессией в стиле ню. Она усмехнулась, вспоминая студию Ричардсона в Нью-Йорке. Тогда она и представить себе не могла, что на себя взвалила. Кто бы мог подумать, что одна голая фотосессия и бунт против рабского труда и ответственности в итоге выльются в еще более рабский труд и ответственность за целую кучу подчиненных.

После сложных и опасных махинаций с ножом она с победным кличем вытащила из бутылки дозатор, который пробкой улетел в толпу. Она сделала глоток и довольно улыбнулась, когда обжигающая жидкость стекла по горлу и осела приятным теплом в животе. Ради одного глотка нормального бухла стоило терпеть всю эту чертову нервотрепку с владельцем клуба, блевотно-сладкие коктейли имени Робин и местную говномузыку. Черт подери, она заслужила этот вечер не меньше Уильямс! И кто бы не заслужил после изнурительно долгого разговора с Джеком Уайтом, от одного воспоминания о котором у нее тряслись руки, когда она пыталась достать портсигар из заднего кармана шортов.

Подумать только! Этот ублюдок хотел принимать участие в жизни Оливера. Нет, не просто хотел, он со всей своей наглой мудацкой самоуверенностью требовал этого. А Патриция должна была держать себя в руках, быть хорошей девочкой и договориться обо всем без лишнего кровопролития, потому что это было правильно. Бен просил ее быть хорошей девочкой и дать отцу ее сына шанс. Другой вопрос, заслуживал ли он этого. Да разве это когда-то кого-то гребло?

Патти была зла и не знала на кого больше. На мудака Джека, который попросту был самим собой, или на Бена, который поехал порешать все как мужик. Поехал, когда никто его об этом, блядь, не просил. По правде сказать, она была в бешенстве. Когда пережила первый шок от известий и узнала подробности их соглашения. Но что ей оставалось делать? Послать Джека на хуй и сообщить, что в следующий раз они встретятся в суде? Она бы так и поступила, если бы не было Оливера. О, мистер Уайт и его самолюбие не остановились бы, пока не разрушили ее публично, до самого основания. Только не после того, как он согласился сменить гнев на полный презрения разговор.

– Плесните и мне стаканчик!..

Она перевела взгляд на мужчину, сидевшего на табурете напротив. Он заразительно открыто улыбался и, возможно, в любой другой вечер она простила бы ему такой наглый пьяный подкат, но не сегодня. Воспоминания о гребаном ублюдке Уайте убили в ней способность прощать. Она закончилась в тот вечер, когда они договорились о встрече с Оливером.

Хищно улыбнувшись, Патриция взяла его бокал и щедро плеснула виски, а затем потушила в нем свой косяк.

– На здоровье, ублюдок, – процедила она, ставя перед ним напиток, и спрыгнула со стойки.