Пророчество огня

Лонгфорд вздохнул и наклонился, подняв мой подбородок и заглянув в глаза:

— Я мечтаю переубедить тебя, но не стану мучить. Тебе нужно к своей семье, и я хочу, чтобы ты была счастлива, даже если для этого тебя надо отпустить. Не рви себе душу, все будет хорошо. Я останусь тут и поучаствую в войне «король против герцога». Это интереснее каких-то матримониальных планов и выводка детей.

Я ударила мужчину по плечу, глотая слезы. Когда он злился, было легче, а сейчас чувство вины вместе с горечью сжимали меня в своих вязких объятиях.

— Давай учить текст. Магический ритуал можно испортить одним неправильно сказанным словом или даже звуком. Усевшись со мной на руках на диване, Лекс начал по слогам диктовать и заучивать непонятные созвучья, которые я должна буду выговорить в пещере.

— Ты когда-нибудь слышал что-либо подобное? — спросила я у мужчины после сотого раза повторений. Я все еще спотыкалась в нескольких местах, но уже выговаривала эту абракадабру гораздо четче.

— Нет, но я всю жизнь ограничиваю использование своей магии в боевых или походных целях; набор заклинаний, который я использую, состоит из штук пятнадцати, не более. А уж такие мощные обряды мне точно проводить не доводилось. В день ритуала не трать ни капли магии попусту, в пещеру ты должна войти с полным резервом. А теперь повтори еще раз с самого начала.

Когда я, наконец, смогла произнести весь текст без запинок, Лекс наградил меня глубоким и чувственным поцелуем, который мы прервали только для того, чтобы продолжить его на моей кровати. Сон в эту ночь к нам так и не пришел, и только рассвет смог убаюкать нас всего на несколько часов.

Утром я встала с необычным чувством — мне не нужно было бежать в библиотеку на поиски. У меня оставалось чуть больше двух суток, которые я могла провести по своему усмотрению. Ответить себе на вопрос, чего я хочу от жизни в это время, я не успела — явилась Камилла, которая сказала, что попробует меня убедить остаться в Картезе, показав все самое интересное, что есть в Лимаре.

В первый день мы посетили ярмарку, театр и погуляли по центру города, перекусив не меньше пяти раз в разных кондитерских. Камилла была уверена, что если я распробую местную выпечку, то не смогу покинуть не то, что страну, я из города не пожелаю уехать без годового запаса булочек. Десерты и правда были выше всяких похвал.

В первый вечер я вернулась во дворец усталая и досыта накормленная. Лекс сказал, что я на правильном пути, так как после посещения таких заведений от меня, во-первых, пахнет сдобой и ванилью, а, во-вторых, есть надежда, что на мне прирастет мясо, и ему будет, за что ухватиться. Мы совсем не говорили о скором расставании, делая вид, что его как бы нет и не будет.

На второй день Камилла использовала тяжелую артиллерию и показала столичные особняки семейства Раш и рода Лонгфордов. Девушка всячески уверяла, что я точно смогу преодолеть сопротивление короля и стать герцогиней, а это влечет за собой миллион преимуществ: я буду вхожа в лучшие дома, приглашена на все балы, у меня будет куча слуг и драгоценностей, я буду жить в большом доме. Большой дом — это было слабо сказано. Фамильный особняк Лонгфордов был просто огромен: четыре этажа, несколько десятков комнат. И это было только одно из поместий, раскиданных по всей стране. Раши тоже не жаловались на бедность. По всему выходило, что я могу стать богатейшей женщиной страны. И не скажу, что сердце ни разу не екнуло от этой информации.

Однако же, все хорошее, как и эти два дня, подошли к концу. Наступил вечер, который должен был стать последним в этой реальности. Через несколько часов я и Рэн должны были пройти по туннелю в пещеру, чтобы подождать двенадцать часов, после чего провести ритуал.

18

Вечером накануне Массурова дня дворец не спал. Камилла рассказала, что праздник был самым ожидаемым событием в году. В этот день по традиции на площадь должны были прибыть все магически одаренные поданные государства, однако это условие давно не соблюдалось. На празднике уже много лет подряд в первую очередь собирались представители картезской аристократии — среди них были и те, кто не имел к магии никакого отношения. В то же время магам из среднего сословия часто просто не хватало мест, чтобы пробиться на это мероприятие в первые ряды. Народ же наблюдал за всем этим и вовсе издалека: люди обсуждали разодетых богачей и развлекали сами себя, организовывая разного рода забавы и игрища по всему полю. Кое-кто даже приторговывал: сладости и напитки неплохо раскупались. К сцене на празднике всеобщее внимание было приковано только в начальной части во время выступления короля, который усиленным магией голосом обращался к своим поданным с поздравлениями и обещанием трудиться, не покладая рук ради всеобщего благоденствия.

Площадь массуров во время праздника — это очень живописное и оживленное место, хотя по накалу страстей вряд ли может соревноваться с тем, что я видела в день своей казни. Во время исполнения смертных приговоров народ имел возможность прорваться в первые ряды, борясь за возможность стоять поближе к виселице или костру. Эта сомнительная привилегия обеспечивала воспитательный элемент показательных экзекуций: мол, смотрите и не делайте плохо. Аристократы редко посещали столь мрачные мероприятия.

Во дворце была суета: вечером после празднования должен был состояться бал, для которого кроме зала слуги украшали изысканные блюда и пробовать напитки. Король планировал принять около четырёх сотен человек, при этом половина аристократии уже находилась во дворце. Я спросила, как на площадь будут добираться благородные дамы и лорды, если кареты проехать при большом скоплении людей туда просто не смогут. Камилла ответила, что этот день исключителен еще и тем, что знать вынуждена будет пройти пешком одну треть пути, однако, чтобы аристократам не пришлось сталкиваться с простым людом, на место праздника сгоняют гвардейцев, которые оставляют коридор для свободного доступа знати к центру поля. На самой площади будут стоять лавки, где аристократы смогут отдохнуть и, сидя, послушать речь короля.

Подруга рассказала, что я пропущу очень яркое зрелище, так как наряды, в которых мамаши выводили на площадь своих дочерей, всегда отличались особой пышностью: помимо всего прочего Массуров день — это прекрасная возможность показать «товар лицом» потенциальным женихам. Слушая это, я не уставала поражаться циничности людей: на одной и той же территории они и радуются жизни, и ее лишают. Причем, во время казни умудряются делать и то, и другое одновременно: праздник жизни и проводы в посмертие идут рука об руку.

В этот наш последний вечер Лекс пришел ко мне пораньше, предложив прогулку по парку. Он вместе со своими побратимами уже вполне освоился во дворце, с успехом подчинив местную стражу, по мере возможности выводя ее из-под власти Нормана. Лонгфорда знали, уважали и боялись. Думаю, залог его успеха заключался в умении общаться с людьми на их языке, так как изначально Лекс все же был не аристократом, а человеком улиц. В то же время, благодаря опыту руководства звездой, он умел командовать и не опускался до чрезмерного панибратства.

На предложение прогуляться, я поинтересовалась, не боится ли Лекс так в открытую показываться на людях.

— Маша, меньше, чем через сутки тебя уже не будет рядом со мной. Чего конкретно я должен бояться? Все самое страшное о себе я знаю, — с грустной усмешкой ответил мужчина.

— Но тебе здесь еще жить, — не согласилась я.

— А вот это тебя тревожить уже не должно. Мы даже не в разные города разъезжаемся, а в разные миры.

Мы замолчали, прогуливаясь по дорожкам дворцового сада. На рассвете мы с Рэном спустимся в подземелье, поэтому на поверхности земли этого мира мне осталось обитать всего несколько часов. Я взяла Лонгфорда под руку, а он вдруг промолвил: