Пророчество огня

19

Решение отпраздновать было спонтанным, однако слово «праздник» не совсем отражало мои истинные чувства. Тем не менее, выпить хотелось как никогда. Идея пойти в харчевню была отвергнута большинством голосов. Исходя из того, что я была назначена королевой, вряд ли мне теперь пристало выпивать в общественных местах с народом. Такой стремительный карьерный рост вообще лишал меня многих удовольствий — я, наверное, даже пока и не поняла всего уровня катастрофы. В любом случае пить на людях было неуместно, да и вовсе опасно. В итоге осели мы в дворцовых покоях Лекса, запасшись несколькими бутылями самого крепкого алкоголя. Аристократы, гостившие во дворце, спешно его покидали. Слуги пребывали в растерянности, гвардейцы в связи с арестом Нормана в полном составе перешли в распоряжение Лонгфорда. На данный момент у него был только один приказ — проконтролировать отъезд всех гостей и обеспечить их безопасность.

Рассевшись в креслах гостиной Лекса мы некоторое время просто молчали, отпивая из бокалов и пытаясь уложить в головах все, что сегодня произошло. Первым заговорил Рэн:

— Командир! Твоя печать стала полностью белоснежной!

— Твоя — алая. И что это значит?

— Мне кажется, Заргас откатил нас к началу, забрав магию у нелояльных и сконцентрировав силу у тех, кто не облажался перед ним.

— И с чего такие познания? — удивился Барс.

— Я просто умею складывать два и два, а также предпочитаю наблюдать, когда остальные выбирают поговорить, — спокойно отозвался Рэн.

Спорить никто не стал, так как все привыкли к тому, что их побратим оказывается прав в большинстве случаев.

— Расскажите, что случилось в пещере, — тихо попросил Лекс, глянув на меня и Рэна поочередно.

Мне не хотелось говорить. Я глубоко переживала неудачу, прогоняя в голове вновь и вновь тот момент, когда пришлось сделать выбор между жизнью Лонгфорда и моим возвращением. Выбора как такового и не было, на самом деле. Жалела ли я? Ни в коем случае! Радовалась ли я? Это была горькая радость, и пока я не готова была ее признать. Алкоголь обжигал внутренности, наполняя сознание легкой дымкой, позволяющей воспринимать реальность немного спокойнее. Я — королева? Что это все значит? Почему я? Этот вопрос я все же озвучила вслух:

— Почему — я?

Мужчины поняли, о чем я спрашиваю, но кто же мог дать ответ, если даже сам демон был весьма лаконичен, отвечая на него.

— С тобой произошла цепь событий, привязанных к пророчеству, — сказал Рэн.

— Я его не понимаю. Мне казалось, я просто пытаюсь выжить… А это вот все предначертано у вас когда-то в древности?

— Ну, если подумать, огонь и дерево, как первоэлементы, вмешались в твою судьбу во время казни, — подал голос Клык.

— А земля и вода? — задумался Ганс.

— Болото? — предположил вдруг Барс. — Да, болото, точно! Именно тогда печать Маши приобрела еще два цвета.

— А с металлом? — спросила я, а мужчины все вдруг посмотрели на Лекса.

Рэн прокашлялся, как будто хотел сказать что-то пикантное, но его опередил Клык:

— Так Лекс у нас — древний металл, а уж с ним вы соединялись и соединялись!

Я покраснела, но все же парировала:

— Однако же цвет печать до конца обрела сегодня!

— Клинок короля! — воскликнул Лонгфорд. — Это древний металл. Ту сталь ковали несколько сотен лет назад и сегодня Машу проткнули ею.

Все замолчали, соглашаясь.

— Так почему — я? — повторила вопрос.

— А почему нет? — хором ответили Ганс и Клык, посмотрев со смешком друг на друга. Алкоголь давал о себе знать: всех потихоньку отпускало, и появились силы для иронии и шуток.

— А если серьезно, то дело может быть в том, что ты чужая здесь, поэтому для тебя жизнь в этом мире с чистого листа — ты можешь быть объективной. А, может, дело в ритуале, который провели ведьмы с Мариссой, — предположил Рэн.

— Я не хочу быть королевой! — застонала я. — У меня нет опыта руководящей должности, да я и не искала ничего такого, наоборот, всегда бежала от ответственности и инициативы.

— Слушай, все хотел спросить, — подал голов Клык. — Эта твоя работа там, в твоем мире… Чем ты занималась?

— Переводила.

— Кого? Куда?

— С одного языка на другой… Какая с меня королева? Я не смогу! Как вы не понимаете, ваше пророчество напортачило!

— Но сам Заргас тебя отметил. Об этом через пару дней будут знать даже в Данмархе и далее, — прошептал Лекс, который сидел рядом со мной на диване, прижимал спиной к своей груди, спрятав лицо в моих волосах на затылке. Его фразу услышали все, посмотрев на нас с мужчиной.

— Значит, теперь мне никак не увидеть маму и придётся решать судьбы миллионов? Я не справлюсь, — сказала я. — А самое главное, я не хочу!

— Ты не одна, — сказал Рэн. Все остальные мужчины посмотрели на меня и кивнули головой в знак согласия.

— Ты упала именно в наш костер, поэтому так или иначе мы тоже являемся частью этого пророчества, так что быть нам вместе до конца, — сказал Лонгфорд, видя поддержку в глазах побратимов.

— Посмотри на это с другой стороны, — предложил Клык. — Ты живешь свою жизнь не зря, станешь королевой сама и прародительницей будущих королей и королев Картезы в будущем. Принесешь мир и процветание людям. Ну кто еще может похвастать таким а? Да и потом, ты — избранная. Тебя будут любить, почитать и, главное, слушать.

Да, я тоже поняла, что легитимность моей власти безупречна, но, если уж говорить о большой удаче, я бы предпочла просто выиграть миллион у себя дома. Очень захотелось покапризничать и сказать, что я не хотела спасать человечество, тем более в магической реальности, но ныть не стала. Осознание бремени ответственности накрывало, но благодаря выпивке, я держалась и не улетала в истерику. Хотя так и подмывало встать и потопать ногами, в отрицании жмуря глаза и зажимая уши. До стадии принятия еще далеко, видимо.

Мужчины до утра обсуждали будущие реформы королевы. На каком-то этапе Барс предложил бесплатное медицинское обслуживание и начальное образование. Я аж поперхнулась, глядя на боевика. Он смутился, почувствовав мое внимание, и слегка заплетающимся языком пояснил:

— Что? Было бы неплохо, если бы детишки знали грамоту, а народ имел возможность вылечиться за счет казны.

Я не спорила, я глубока впечатлилась, насколько мой викинг опередил свое время, предлагая такие революционные изменения. Закончилось все тем, что я уснула на руках у Лонгфорда, сам Лекс тоже дремал откинувшись головой на спинку дивана; остальных сморило прямо на местах, на которых они сидели — Клык, например, храпел под столом. Когда в дверь постучали, все одновременно открыли глаза и подскочили в почти боевой готовности с поправкой на похмелье, конечно. Осознав, что сейчас мир, Ганс, зевая, открыл дверь. На пороге стоял офицер королевской гвардии, который громко и по-военному доложил:

— Его величество… бывший его величество Александр хочет поговорить с ее величеством Мариссой.

Ганс задумался на секунду, а затем сказал:

— Через полчаса в королевском кабинете. Встретимся.

А затем повернулся к нам и спросил:

— Что-то я не понял, сколько в нашем королевстве сейчас величеств? Нужно сократить до одной единицы, хотя… все равно двое в итоге получится, — он хитро глянул на меня, потом на Лекса.

Я поняла, что веселая ночь передышки закончилась, и началось время перемен, в которых я буду играть не последнюю роль. Вздохнув, я попросила отвести меня в мои покои и позвать служанок. Через полчаса я, одетая в платье графини, умытая, уложенная и бледная как поганка в сопровождении пятерых мужчин, один из которых — герцог Лонгфорд — сопровождал меня по правую руку, вошла в королевский кабинет. Александр был уже на месте, он стоял в растерянности, не понимая, где, собственно, в этом помещении теперь его место. Лекс довел меня до кресла, которое ранее занимал король, усадил в него, а сам встал позади. Я чувствовала присутствие мужчины и его поддержку. Остальные четверо также выстроились по обе стороны от моего трона. Мне хотелось засмеяться — было ощущение, что я играю в детскую игру, в которой меня на время сделали главной. Или в ту, где я первая успела занять свободный стул.