Пророчество ведьм или тайна одной татуировки

Кровь бежит, древо дрожит,

Копша в том месте клад сторожит.

Птица кричит, покойник молчит.

Копшину жажду медь утолит.

Слово мое, крепкое будь,

Чтоб нечистая кровь забыла путь,

Чтоб тот, кто ушел, вернулся назад,

Что б Копша выдал место где клад.

Он обернулся на потерявшую дар речи девушку и крикнул:

– Денег дай. Быстрее!

– Что??? – не поняла девушка.

– Мелочь какая-нибудь есть? Монеты любые, деньги, ну быстрее же!!!

Девушка перехватила с плеч рюкзак и лихорадочно рылась в нем в поисках кошелька. Вот он. Раскрыла. Внутри карманчик на замочке, пальцы не слушаются. Карманчик пустой, мелочи нет. А тут что? В уголочке под подкладку завалилась желтая монетка в 5 копеек. Девушка подковырнула ее ногтем и вынула из кошелька.

– Что с ней делать?

– Кидай в землю под ноги, быстрее! – торопил ее Варган.

Нина кинула монетку под дерево, выбирая место, где не шевелились корни. Несколько секунд ничего не происходило. Монетка тускло блестела желтоватым металлом, как вдруг прямо из земли, как из стоячей воды, показалась грязная рука, намеревавшаяся схватить денежку, но Варган ловким движением перехватил руку за запястье и с видимым усилием извлек из земли что-то грязное и лохматое.

Что-то грязное и лохматое оказалось бородатым заросшим старикашкой маленького роста со спутанной седой бородой и лысиной, блестевшей на голове среди остатков тонких длинных волос. Странный старикашка подергался, пытаясь вырваться, впрочем, без особого энтузиазма. Нина с удивлением рассмотрела у него вторую пару рук.

– Варган, кто это? – спросила она.

– Это Копша – хранитель кладов, земляной клоп, – сказал молодой человек не выпуская руку странного старикашки.

– Сам ты клоп! – сказал тот обиженно. – Я хранитель кладов, нечисть древняя и благородная.

– Благородная! Смотри ты, – усмехнулся Варган. – Ладно, не серчай, держи подарочек.

С этими словами Варган нагнулся, поднял с земли монетку и вложил ее в грязную ладошку. Монетка тут же пропала, как будто растворившись, а дедуля довольно заулыбался мурзатым лицом. Варган отпустил его руку, нечистик отодвинулся к корням деревьев, но уходить не спешил. Нина рассматривала его во все глаза.

– Хранитель кладов? Надо же как интересно. Так что, получается тут под этим деревом клад зарыт?

– Может и зарыт, а может и нет, не вашего ума дело, – прошамкал старикашка.

– Да зарыт, конечно же зарыт. На место, где спрятан клад, твоя кровь попала, вот он и прибежал скорей, думал поживиться легкой добычей. Да не тут-то было. Копшу потому и называют земляным клопом, что в земле живет, четыре руки имеет и до живой теплой крови охоч. Наверняка надеялся, что тут какого-нибудь зайчишку поранило или собачонку бродячую. Да родимый?

Старик ничего не ответил, только обиженно поджал губы и отвернулся.

– Да не обижайся ты. Тут случайно все вышло, никто из нас на твой клад не зарится и тебя из земли на живца ловить мы не планировали. Да, Нина?

– Ну конечно. Мы тут просто гуляли, как обычные туристы.

– Ага, туристы… знаю я таких… – сказал Копша, впрочем, уже более миролюбиво.

– Слушай, Копша, а что это за ератник у вас возле церкви тусуется? Что за колдун такой?

– Ератник? Так это Игнат Лопатинский, – ответил Копша. – Это ж он у нас тут костел тот и построил.

– Костел? – удивленно переспросила Нина. – Я думала, это церковь…

– Изначально строили костел. Это уж потом из него церковь сделали. Занятная история, хотите расскажу?

– Да, расскажите пожалуйста, очень интересно! – попросила девушка.

Глава 34

Долго упрашивать Копшу не пришлось, тот, видимо, соскучился по благодарным слушателям, готовым внимать его вековой мудрости. Он устроился поудобнее в корнях дерева, закинув ногу на ногу, и медленно с удовольствием принялся излагать.

«Деревня Cарья на сам-то деле хоть и маленькая, но довольно древняя, ей, наверное, лет пятьсот, не меньше. И все эти полтысячи лет владели деревней исключительно аристократы.

Первыми ее владельцами были Сапеги. Затем брестский воевода Николай Лопатинский смекнул, что сарьянская земля – лакомый кусок. Во-первых, недалеко от деревни цивилизованная Вильня, а во-вторых, природа создала здесь поистине красивейшие места. Так в середине 18 века Лопатинские выкупили деревню у Сапег. Можно сказать, что именно с этого момента Сарья начала процветать. Николай был отличным бизнесменом, кроме того, владел пятью языками, многими науками, собрал уникальную библиотеку и семейный архив. Надо ли говорить, что такие способности редко даются обычному человеку. Николай был чародеем и довольно могущественным.

Но ни дети, ни внуки Николая не унаследовали его магических способностей, они то навещали, то покидали родовое гнездо. Наверное, первый, кто здесь накрепко осел, был правнук воеводы Игнат, он был единственным из потомков, кто, как и его великий прадед, имел способности к колдовству. Говорят, что более всего в имении его интересовала именно прадедова библиотека и собранная в ней магическая коллекция артефактов.

Сам Игнат был романтичным, чутким юношей и частенько выезжал в свет. Не известно, как сложилась бы его судьба, но влюбился он в дочку офицера Станислава Шумского. Его не волновало, что невеста была бесприданницей, да и зачем чародею людские богатства? Тем более, что сам он не бедствовал. Молодого Лопатинского не смутило и бунтарское прошлое потенциального тестя: отец Марии во время войны 1812 года воевал на стороне Бонапарта. Вопреки всем предрассудкам, влюбленные поженились.

Супружескому счастью Лопатинских и радовались, и завидовали, и удивлялись. Их отношения не пошатнулись даже после потери сына-первенца. И жили бы они вместе долго и счастливо, но посетило семью чародея Игната второе ужасное несчастье – Мария вдруг умерла во время третьих родов.

Пан Лопатинский больше никогда не женился, мало того, практически поселился у могилы супруги. Тогда же возникла у него в голове идея построить костел в ее честь, что б навсегда увековечить ее имя в истории. А может и воскресить ее хотел на алтаре, черт их поймешь этих магов, что у них в голове, тем более ходили упорные слухи, что барин не гнушался некромантией.

Игнат спешил: заказал проект известному архитектору, и уже летом десятки крепостных взялись за лопаты. К осени заложили фундамент костела. На строительство нужны были деньги, и Лопатинский поднял сумму оброка, возложенную на крепостных. Те обиделись, что вынуждены голодать из-за барской блажи и, посовещавшись, решили деревенские мужики донести царю на пана: мол, не нашей веры храм строит. В то время в западных краях Российской империи католичество было не в чести и подобное обвинение могло дорого обойтись Лопатинскому.