Против течения (сборник рассказов)

Словом, Серёжа постоянно думал тогда о вещах, совершенно немыслимых для детей его возраста.

Он мог, например, на уроке физики засомневаться в том, что «электричество — это направление движения электронов». Он объяснял изумлённо слушавшим его педагогам, что «если разорвать электропровод, то на обоих его концах останется обычное количество электронов, следовательно, такое объяснение природы электричества является поверхностным и необходимо путём дальнейшего углублённого изучения этого явления «хотя бы приблизиться немного!» к более научному пониманию природы электричества. Современную химию он вообще считал пригодной только для практического применения в народном хозяйстве, а глубинные процессы, недоступные пока человеческому знанию, происходящие при химических реакциях, необходимо ещё изучать и изучать... И учителям приходилось задумываться над теми дерзкими постулатами, которыми огорошивал их этот сомневающийся во всех «непреложных истинах» Сапожник.

Ещё с пятого класса наблюдательный и самостоятельно мыслящий Серёжа заметил некоторые и весьма значительные различия между преподавателями математико–технических наук и так называемыми «гуманитариями». Если первые могли внимательно и даже одобрительно выслушать какое–нибудь противоречивое мнение своих учеников, то «гуманитарии» отличались постоянной зашоренностью и крайней нетерпимостью к любому, отличному от их собственного, мнению. Преподаватели физики и математики, например, никогда не упрекали нашего героя за то, что он категорически отказывался вступать во всякие там школьные марионеточные общественные организации, а «гуманитарии» почему–то искренне считали всех некомсомольцев каким–то неполноценным сбродом... Но, к сожалению, были и среди них и незабываемые исключения)...

Когда все встали из–за парт, Серёжа ничего не заметил, но тоже встал вслед за всеми и только тогда увидел, как к учительскому столу размеренным деловым шагом идёт буквально крошечный человек среднего возраста с торчащим у него на спине весьма немаленьким горбом.

Это и был учитель истории Семён Семёнович. Большими и объёмными у него были только горб и голова, всё остальное было таким несоразмерно с головой маленьким, что Семён Семёнович обычно никогда не садился на стандартный стул, а предпочитал стоять у окна или ходить вдоль висящей на стене доски. Учитель посмотрел классный журнал, назвал Серёжину фамилию и поинтересовался у него, какие тот имел оценки по истории в предыдущей школе.

– Только пятёрки! – не моргнув глазом, соврал наш, не теряющий самообладания в любых обстоятельствах, герой.

– Хорошо. Проверим.

Начав урок с традиционного в нашей педагогике опроса, Семён Семёнович не преминул вызвать к доске и самоуверенного интернатского хвастуна.

Тема оказалась для Серёжи хорошо знакомой по недавно прочитанной им исторической книге. Да и разглагольствовать красно он был, как говорится, не дурак. Учитель и ученики слушали его внимательно, а он, посматривая на свою соседку Зыбину, успевал ещё и как-то саркастически усмехаться и заставлять краснеть эту потомственную отличницу.

– Что же. Молодец! – приветствовал столь удачное выступление Серёжи улыбающийся Учитель. – Молодец, что самостоятельно читаешь исторические книги.

Семён Семёнович что–то отметил в журнале и продолжил урок.

«Горшечница» Маша, когда Серёжа садился за парту, посмотрела на него каким–то растерянным, чисто девическим взглядом. «Знай наших» – злорадно подумал только что победоносно завершивший штурм древних и неприступных крепостей рыцарь таинственного образа.

Но когда Семён Семёнович приступил к объяснению нового материала, и весь класс как зачарованный, с разинутыми от волнения ртами, слушал своего Учителя, Серёже вдруг стало стыдно за свою самоуверенную болтовню и детскую наивность. Боже ты наш праведный! Как говорил Семён Семёнович! Он мгновенно вырос и буквально парил над своей восторженной юной аудиторией! Серёжа никогда ещё не слышал такого замечательного Учителя и оратора!

Да этот вымышленный Цицерон оказался буквально пигмеем рядом с нашим простым школьным учителем Семёном Семёновичем! Его уроки были не просто уроками, то были уроки на всю жизнь! Да, «может собственных Платонов (и Невтонов) Российская земля рождать!».

Серёжа сразу постановил: уж уроков истории пропускать он никогда не будет. Какие это были уроки! Особенно для такого восприимчивого человека как наш Сергей Васильевич.

Через два дня Семён Семёнович сразу после звонка прошёл к Серёжиной парте и положил на неё аккуратно перевязанную стопку каких–то толстых книг.

– Вот, Серёжа. Читай. Это – исторические книги. Если вернёшь их мне в таком же аккуратном виде, получишь взамен другие. – Семён Семёнович улыбнулся и начал свой очередной замечательный и всегда какой–то нестандартный урок.

С каким трепетным жаром набросился Серёжа на эти необыкновенно интересные книги! Он буквально глотал их, как приговорённый к смерти аристократ глотает принесённые ему в камеру последние в его церемониальной жизни устрицы! Это был новый, буквально потрясший неокрепшее сознание нашего героя мир! Он сам жил в этом прекрасном и восхитительном мире. Он сам бродил по лабиринтам истории, сам сидел в деревянном коне у троянских ворот, сам смотрел как к его ногам робкие византийцы складывают дань, сам штурмовал Измаил, защищал Сталинград и даже брал Берлин! Каким изумительным восторгом наполнялась его бессонная душа во время чтения этих замечательных книг!

Чтобы сэкономить время для чтения, Серёжа стал решать задачки для своих интернатских девочек буквально со скоростью ЭВМ или современных компьютеров: Он научился – хотите верьте, хотите – нет – только посмотрев на условие задачи, сразу же и правильно называть ответ. Но История как наука затягивала его всё глубже.

Потом Семён Семёнович принёс ему и нашу Историю войны и переводную Типпельскирха. Интересно и поучительно было сравнивать и мысленно накладывать одну трактовку событий на другую... Словом, Серёжа плюнул на современность и жил в сказочной атмосфере давно минувших дней. История стала для него новым, прекрасным и притягательным миром!

Позднее, когда его чистая Душа пропитается едким и саркастическим пессимизмом, он, как самая последняя неблагодарная свинья, отблагодарит свою любимую науку следующим четверостишием:

История – строптивая кобылка

От Слуха и Молвы.

Наездники на ней гарцуют пылко

И все... без головы.

(Вообще–то во всех своих книгах мы стараемся не повествовать нравоучительно, а как бы вести дружеский диалог со своим всё понимающим читателем. Но если вам иногда и покажется, что мы что–то проповедуем, уж поверьте нам: мы это не из высокомерия, а по доброте душевной делаем.

Мы же старше вас на много тысячелетий).

С учительницей математики тоже вскоре установились прекрасные деловые отношения.

Однажды, в конце урока, учительница назвала номер задачи, которую ученикам необходимо было решить, а сама занялась классным журналом. Серёжа быстренько решил эту задачку и, чтобы не терять зря времени, стал также быстренько решать подряд все соседние задачки (вдруг он какую– нибудь задачку задаст на дом, а та уже у Серёжи будет решена, и она сумеет посвятить больше своего драгоценного времени другим, более содержательным занятиям...

Вдруг Зыбина слегка толкнула его в бок:

– Серёжа! Ты задачку решил, а почему руку не поднимаешь?

– Достопочтенная Мария! – наклонился Серёжа к изящному машиному ушку и, как змей–искуситель, начал ей нашёптывать: – У меня рука не поднимается. Скоро надо будет картошку копать, потом дрова заготавливать, а по снежку их домой вывозить, да и скотину мне придётся резать этой рукой. Зачем мне ещё и здесь её переутомлять?

Не знаем, до чего дошептался бы в Машино ушко наш неугомонный герой, но вдруг раздался властный учительский голос и прервал щекотливую серёжкину болтовню: