Против течения (сборник рассказов)

Чаще всего он занимался именно с младшими детьми, видимо, сомневаясь в возможности перевоспитать старших. Он же, Пётр Николаевич, был учителем рисования в школе.

Частенько он озадачивал старших ребят, выполнив одним движением на доске или листе бумаги окружность любого диаметра или квадрат. Сколько ни лазили вокруг этих фигур самые дотошные интернатские знатоки геометрии, никогда не смогли они найти хотя бы микронного отклонения от идеала.

Иногда шаловливая интернатская ребятня так увлекалась своими шумными и подвижными играми, что результатом этих игр оказывались разбитые лампочки или оконные стёкла.

Тогда Пётр Николаевич выстраивал младшую ребятню, проходил мимо рядов, пытливо заглядывая в глаза каждому малолетнему хулигану, а потом вдруг спрашивал:

– Ну что, Саша, ты лампочку разбил? (или «Сознавайся, Риф, твоя работа?»).

После этого провинившийся «разбойник» выходил из строя, вытирал ладошкой сопли, и честно сознавался:

– Да, я.

Старших ребят всегда поражало такое знание детской психологии и такая проницательность Петра Николаевича. Надо же: только заглянул в глаза и сразу определил преступника! А если посмотреть в глаза интернатским выпускникам? – Да у нас в тюремных бараках мест просто не хватит! – Но Пётр Николаевич старших ребят никогда не подвергал такой изощрённой пытке... А разбитые лампочки кто–то менял на новые, в оконные рамы вставлялись целые стёкла... и все оставались живы и невредимы (Когда Сергей Васильевич немного повзрослел и поближе познакомился с настоящим уголовным миром, он оценил «проницательность» Петра Николаевича несколько иначе: возможно, среди младших детей был у Петра Николаевича так называемый «стукачок», а вот среди старших закоренелых интернатских разбойников желающих сотрудничать с администрацией просто не нашлось... Но, может быть, Сергей Васильевич и ошибался).

Поговаривали также досужие интернатские сплетницы, что у Петра Николаевича был тайный роман с Тамарой Сергеевной. А что?... Действительно, была бы очень красивая пара... Но у нас на один настоящий тайный роман приходится десять вымышленных, а Серёжа никогда и не воспринимал всерьёз похотливую стрекотню интернатских сорок (Верить надо только тому, что видишь собственными глазами).

В интернатском коллективе была одна довольно жестокая традиция: у каждого «авторитетного» старшеклассника был свой «боец» из числа первоклассников. И частенько вечерами, когда интернатское начальство отправлялось по домам отдыхать, в мужской спальне передвигались койки и на освободившейся территории устраивались «профессиональные» бои между подопечными «авторитетных» бездельников. Многочисленная зрительская аудитория иногда пополнялась и старшими девочками, которые приходили посмотреть на «ратные подвиги» своих младших братьев, а потом – уже в качестве медсестёр – залечивать их боевые ранения.

Маленькие дети вообще–то многого не понимают, поэтому и дерутся как дикие звери. В общем, зрелище было: в цирк ходить не надо!

У Серёжи тоже был свой штатный боец: Риф, фаин и раин племянник. Обычный парнишка, но к удивлению всех интернатских «бойцов» и их «авторитетных» покровителей, после одного неудачного боя Серёжин подопечный буквально преобразился и стал легко одолевать всех своих соперников, одерживая одну за другой триумфальные победы над своими даже более крепкими на вид сверстниками. Все изумлялись его постоянным победам и завидовали Серёже, что ему достался такой крепкий боец (А делото было самое простое: наш хитроумный герой иногда, тайком от других, уводил Рифа в какое–нибудь тихое место и проводил с ним полноценные бойцовские тренировки. Увы, господа спортсмены! Никакого другого секрета великолепных побед в ринге просто не существует).

На своего непобедимого бойца Рифа Серёжа возложил также высокие и почётные обязанности защищать тех трёх девочек–первоклассниц, которые составляли компанию нашему герою за обеденным столом. Но поскольку эти девочки были красивыми девочками, их почти никогда и никто не обижал (У нас вообще не принято обижать красивых девочек, девушек и женщин. Зато остальные особи женского пола любят между собой называть их «куклами» и даже «дурами»).

Следующей осенью Серёжа пошёл уже в восьмой класс. Но на этот раз к нему присоединились ещё три ученика из их посёлка: Андрей Боровой, Коля Мишаков и Жора Неверов. Все они тоже поселились в интернате и начали учиться в шестом классе.

Коля Мишаков был высокий, флегматичный и, пожалуй, даже несколько неуклюжий парень. Он всего один раз оставался на второй год.

Зато Андрюха дважды получал почётное звание «второгодника» и был, следовательно, одного года рождения с нашим Серёжей. Андрюха тоже был высоким, длинноруким и длинноногим парнем, но крепким и задиристым. Его отец был заведующим поселковым гаражом. Жили Боровые в том же доме, что и родители Серёжи, и даже квартиры их были рядом на одной площадке.

Жора Неверов был маленьким шустрым пацаном. Никогда, как и Серёжа, не оставался на второй год, да и учился, как потом оказалось, значительно лучше двух своих вышеупомянутых одноклассников.

У Андрея Борового отец тоже был участником войны и, может быть, поэтому Андрюха ходил в кирзовых сапогах и, как потом выяснилось, тоже с надёжным засапожным «другом».

Из интерната домой они иногда добирались вместе, а иногда ребята, у которых уроки заканчивались раньше, успевали уехать на каком-нибудь попутном транспорте, а Серёжа шёл домой по тайге один и без всяких помех думал... Он вообще любил думать.

В этом же году его младшая сестра Людочка пошла учиться в первый класс: в посёлке выстроили небольшую школу на несколько начальных классов. Так что Серёжиной сестрёнке так и не довелось понюхать едкого и крепкого интернатского «пороха» (Ну и слава богу!).

Через две недели после начала учебного года, возвратившись из интерната домой, Серёжа застал свою обычно бодрую и жизнерадостную сестрёнку как-то невесело и насупившись сидевшей в уголке своей комнаты. Серёжа сразу заподозрил неладное и прямо спросил:

– Люда! Ты что такая надутая сидишь?

– Мальчишки обижают...

– Как обижают?

– За косу дёргают. А мне – больно.

– Родителям сказала?

– Нет.

– О, да ты, оказывается, молодчага, не любишь жаловаться.

Опытный Серёжа, конечно, понимал, что первоклассники могли

дёргать за косу такой красивой девочки как его сестрёнка только с самыми благими намерениями. Не умели они ещё, как Серёжа скажем, подойти к симпатичной девочке и небрежно завести утончённый светский разговор... Но надо было и поставить на место этих неуклюжих Людочкиных поклонников. И Серёжа энергично взял бразды правления в свои закалённые руки:

– Переодевайся!

– Зачем? – поинтересовалась совсем уж упавшая духом сестра.

– Морковку в огороде полоть.

– Да морковку мы уж давно пропололи.

– Тогда просто прогуляемся.

Мама не возражала против такой вдруг неожиданной заботы обычно занятого своими делами Серёжи о своей младшей сестре.

Серёжа завёл Людочку в свободное пространство между гаражом и куриной стайкой, где их никто не мог увидеть, присел перед ней на корточки, выставил свои ладони и приказал:

– Бей. Сожми кулаки и бей.

Сестра неловко так потыкала одной рукой в Серёжкину ладонь.

– Бей по очереди обеими руками, и бей сильнее.

– А тебе не больно? – спросила у Серёжи заботливая сестрёнка.

– Ну, до этого ещё далеко.

Два дня самозваный «тренер» обучал свою сестру изощрённым приёмам жестокого интернатского боя, а в понедельник с полным чувством выполненного братского долга отправился (уже на автобусе) в свой второй дом – интернат.

В конце следующей недели Серёжа, давно уже и позабывший о своей «тренерской работе» вернулся домой в предчувствии радостной встречи не только с родными, но и замечательным, как обычно, маминым ужином.