Против течения (сборник рассказов)

Во дворе в самой простой рабочей одежде стоял высокий мужчина средних лет крепкого телосложения. Он внимательно вглядывался к приближающемуся к нему «герою». Серёжа, взглянув на его загорелые мускулистые руки сразу почему–то подумал: «Да, дядька вкалывал на работе всю свою жизнь, а я...».

– Здравствуйте, дядя Витя!

– Здравствуй, удалец–молодец, пойдём–ка в рощу. Поговорим.

«Бить будет» – сразу слегка оробел виновник вышеупомянутого происшествия. – «Пусть бьёт. Убегать не буду... А если бы я совсем убил этого «Момочку»?»

Дойдя до пристанционной тополиной рощи, дядя Витя остановился, посмотрел на Серёжу и сурово приказал ему:

– Ну, рассказывай, что тут у вас случилось?

Серёжа счёл нужным на этот раз рассказать всё правдиво и подробно, а слова Момочки передал дословно, добавив при этом:

– Все ребята это слышали. Я и подумать не успел, так за папу обидно стало.

Молча минут пять они стояли друг против друга: железнодорожный рабочий дядя Витя и начинающий интернатский бандюган Серёжа.

Потом дядя Витя как-то смущённо, почти виновато, откашлялся и начал говорить:

– Понимаешь, Серёжа, во время войны мы на железке тоже считались как бы мобилизованными. Движение составов туда–сюда возросло, наверно, не в один раз, а штаты урезали. Так что работать тогда пришлось не по железнодорожному графику, а намного больше. Так что мы, твой отец на фронте, и я на железной дороге, делали одно, общее дело. А ты знаешь, что лётчикам танки лучше бомбить не тогда, когда они в поле рассеяны, а тогда, когда они на платформах в ряды установлены? Наших, железных дорожников, тоже много погибло... Дорого нам досталась победа, а я вот сейчас буду думать и гадать, сможете ли вы, потомки наши, сохранить светлую память о нашей с твоим отцом победе... Ладно, поеду домой, скоро на смену надо выходить. А моему дураку ещё и добавить надо...

– Нет, дядя Витя, не надо. Он вообще–то хороший парень, учится хорошо. Да он просто не подумал.

– Ну, ладно, и на этом спасибо. Побежал я, вон, электричка уже приближается.

И, как-то сразу постарев и слегка сгорбившись, заспешил дядя Витя на свою рабочую электричку.

Серёже так жалко стало этого честного работящего человека, что он смотрел на его удаляющуюся фигуру сквозь неожиданно хлынувшие из его глаз запоздалые слёзы раскаяния и думал с горечью и болью: «Нет, никогда больше не буду бить своих. Только чужих» (Эх, Серёжа, Серёжа! Если бы ты ещё научился отличать своих от чужих! А кто этому научит? – Только сама жизнь).

Конечно, Серёжа сожалел о случившемся, даже клял в душе свою несдержанность, но первое, что он сделал по возвращении в интернат, это переоделся и упрямо попёр в гору на очередную тренировку (Да, правильно народ гутарит: Трудно исправить горбатого... но ведь и горбатые разные бывают).

В школе дела у нашего героя складывались весьма благополучно. Туда приходили, в основном, домашние, благовоспитанные ученики. И, можно сказать, почти все вели себя примерно. Интернатских ребят никто не задирал, видимо, уже поимев печальный опыт общения с этими головорезами. Сами интернатские тоже вели себя аккуратно и вполне достойно, наверное, только для того, чтобы их не перевели в ремесленное училище для обучения искусству шоркать по металлу непритязательными, но удобными в работе, миасскими напильниками.

В классе Серёжу приняли тоже довольно дружелюбно, только некоторые девочки недоумевали, почему такой мальчик постоянно ходит в школу в кирзовых солдатских сапогах (если бы эти девочки смогли заглянуть в Серёжины сапоги и увидеть там припрятанные на всякий случай удавочку и нож, они, наверняка, стали бы уважать своего математика ещё преданнее, а, может быть, стали боготворить его как мужественного античного героя).

Серёжа и правда неожиданно для самого себя попал в сказочный мир античных героев, потому что его любимым предметом оказалась на данном этапе жизни, история. Решающую роль в этом, конечно, сыграла личность учителя истории.

Кстати, усадили Серёжу за одну парту с очень красивой девочкой, да ещё и отличницей, Машей Зыбиной. Когда Серёжа подошёл к «её парте», она, полупрезрительно и полуподозрительно оглядев его, – как видимо ей показалось, – заурядную внешность, разжала свои «губки бантиком» и промолвила:

– Фи, Сапожник!

Серёжа, расположившись на парте рядом с ней, тоже не остался в долгу:

– Не надо быть такой высокомерной гусыней и так гордо смотреть на чужие сапоги.

– Сам ты – гусак! – отпарировала Маша–отличница.

– Увы, это именно тебе после школы придётся стать домашней горшечницей.

– Какой ещё «горшечницей»? – возмущалась краса и гордость 22–й школы.

– Когда я вырасту, я буду главным секретным конструктором, а ты будешь чистить горшки и готовить на кухне еду для своего глуповатого мужа.

– Почему это... «глуповатого»? – возмутилась будущая «домашняя горшечница».

– Потому что на гордоватых отличницах женятся только непроходимые дураки.

– Сам – дурак! – этим многоумным и неопровержимым аргументом закончила их первую размолвку разгневанная Маша и, вероятно, подумав: «Ну и хам!», демонстративно отвернулась от своего нового соседа по парте. Да, пора было и прекратить дискуссию: в класс вошёл Учитель Истории.

(Дорогие читатели! Если вам надоело читать наши многочисленные нудные и многословные отступления, вы их не читайте. А если вообще наша книга покажется вам неинтересной и скучной, порвите её к чёртовой матери, разожгите на ней костёр, подвесьте котелок с водой и сварите в нём свежевыловленных озёрных раков... О том, как ловить раков, мы расскажем вам в ходе дальнейшего жизнеописания нашего странного и непредсказуемого героя. Потерпите немного, мы научим вас не только раков ловить, но и... проинспектируем, как глушить рыбу ворованным динамитом... Но сейчас–то речь пойдёт о другом...

Вам, наверное показалось необычным то, что наш сопливый семиклассник иногда сгоряча в разговорах называет себя «Главным конструктором»! Вот тут всё обстоит не так–то и просто. Вы никогда не догадаетесь, о чём думал наш несовершеннолетний герой, когда он копал огород, ловил рыбу, косил сено, шёл по лесным тропкам домой в посёлок, сидел на уроках и вроде бы внимательно слушал объяснения учителей. Прекращал чтение очередной книги и рассеянно смотрел куда–то внутрь самого себя...

Не пугайтесь, читатель, теперь мы можем рассказать вам, о чём он тогда думал...

Серёжа напряжённо думал о том, как: развернуть на 180° силу земного притяжения и использовать её для старта тяжёлых космических кораблей; как суметь расщепить воду на кислород и водород, сжечь их в качестве компонентов топлива, и снова получить питьевое Н₂0,; как преобразовывать солнечную энергию для ускорения движения летательных аппаратов; как создать такого искусственного робота, который превосходил бы человека уровнем своего интеллекта, но не выходил бы из подчинения.

Серёжа не только «думал» о таких предметах. У него было несколько секретных тетрадок, где он рисовал какие–то замысловатые схемы, делал чертежи чего–то странного, исписывал целые листы какими–то формулами... и делал всё это в течение нескольких десятилетий. Мы видели эти тетради и... ни черта в них не поняли. Сам Сергей Васильевич настоятельно рекомендовал «сжечь всю эту бумажную труху» (что мы благоразумно и выполним).