Против течения (сборник рассказов)

– Серёжа, ты почему у Маши задачу списываешь? Задание надо выполнять самостоятельно.

Вот тут–то Зыбина как-то нервически потянула вверх свою правую руку и, не дожидаясь разрешения учительницы, зачем–то вступилась за честь нашего героя:

– Светлана Андреевна! Он ничего у меня не списывает. Просто он давно уже решил все задачи со страницы, а руку поднимать не хочет.

Светлана Андреевна подошла к их парте, взяла серёжину тетрадку и просмотрела её:

– Серёжа, а зачем ты решал все задачки?

– Светлана Андреевна, я же не знал, какую вы на дом зададите.

– Вот эту — ткнула пальцем учительница в серёжкину тетрадь, пристально посмотрела на него, покачала головой и медленно, в раздумье пошла к своему столу. Уже звучал весёлый школьный звонок. До всего класса сразу дошло, почему интернатские так уважительно величают нашего героя Математиком.

Однажды и отличница Маша пришла в школу с расстроенным видом и немного как бы помявшись обратилась к своему соседу по парте:

– Серёжа! Светлана Андреевна задала на дом какую–то очень трудную задачку. Мы сидели, сидели с мамой, и так и не смогли решить... – она почему–то виновато смотрела на Серёжу, а тот молча и великодушно пододвинул ей свою тетрадку (С того времени особое удовольствие доставляла нашему герою возможность давать списывать именно так называемым «отличникам»). Но Маша была (или стала) скромной, внимательной и... красивой девочкой.

Вскоре на одной из перемен Маша почему–то засмущалась, вытащила из портфеля тугой свёрток, сразу наполнивший ближайшее окружение приятным аппетитным запахом.

– Серёжа! Вас, наверное, в интернате не очень хорошо кормят. А мы с мамой напекли разных пирожков. Давай вместе их покушаем.

Серёжа, вдыхая упоительный аромат свежеиспечённых пирожков, благодарно посмотрел на Машу, но... вспомнил вдруг мудрое наставление своего старшего товарища:

«Чем меньше женщину мы любим,

Тем легче нравимся мы ей.

И тем её вернее...» Ну, дальше вы сами всё знаете.

Серёжа сглотнул набежавшую слюну, и «утешил» Зыбину:

– Маша! Нас в интернате хорошо кормят. Спасибо, конечно, но я уже там наелся.

Не сумела Маша скрыть вдруг брызнувшие откуда–то из глубины души в её чистые детские глаза первые слёзы отчаяния. Она разочарованно отвернулась и хотела уже положить свой свёрток обратно в портфель, как подскочил отличавшийся замечательным обонянием второгодник Сазонов и обратился к едва сдерживающей рыдания Маше:

– Маша! У тебя пирожки? Дай немного покушать.

Маша протянула ему свёрток с пирожками. Сазонов, как истинный джентльмен, спросил её:

– А себе?

– Мне не надо. Я уже сыта по горло – взяла себя в руки Маша и торопливо вышла из класса. Серёжа остался сидеть за партой, вдыхая аромат пожираемых ненасытным Сазоновым пирожков.

(Конечно, как начинающий покоритель женских сердец, он мог бы удовлетворённо подумать: «Всё. Ухватилась рыбка за наживку». Но Серёже жалко стало своей школьной подруги, и он подумал другое: «Дурак! Надо было съесть пирожки. И Машу не надо было обижать. А Сазон, скотина, жрёт и не морщится! Да ещё и великодушно так раздаривает по одному другим второгодникам его, серёжкины пирожки!»).

По понедельникам Серёжа добирался до интерната в уже известной вам «коробке»: а если коробки в понедельник не было, то посещение школы с взаимным чувством удовлетворения откладывалось на вторник или даже на среду. А вот с возвращением в конце недели домой было весьма проблематично. Машины в это время ходили редко, а иногда их вообще не было. Постояв некоторое время на перекрёстке у станции, Серёжа отправлялся пешком в сторону дома. Дойдя по дороге до конторы Ильменского заповедника, Серёжа останавливался и думал целую минуту: каким путём добираться до вкусного маминого ужина: Если пойти прямо по главной дороге, то можно было надеяться, что какая–нибудь попутная машина подберёт одинокого пешехода и с комфортом доставит его до родного КПП, а если «попуток» не было, приходилось 17 км топать на своих двоих. Иногда, правда, без остановки мимо пролетали грузовые фургоны со свеженакрашенными надписями типа «Молоко» или «Продукты» (Вы уже знаете, что перевозилось в этих машинах, и должны понимать, что это – большая Государственная тайна. Поэтому, даже если вы не давали «подписку о неразглашении», никогда и никому не разглашайте об этом... Вы, наверное, хотите спросить нас, почему же мы сами так неосторожно и беззаботно выбалтываем эти «строго секретные» тайны нашего окружённого «железным занавесом» Отечества? Всё очень просто. Дело в том, что равнодушно проходя мимо сооружённых для нас плах, мы не только знаем уже нашу Судьбу, но и прекрасно понимаем, что те казённые недоумки, которые вздумают стрелять в нас, будут убивать самих себя).

А если повернуть налево, мимо конторы заповедника, то путь сокращался всего до 14–им километров. Но попутных машин ждать на этой лесной дороге уже не приходилось. Этот просёлочный маршрут пролегал мимо таинственных, цепко хранящих свои вековые тайны, болот, сумрачных оврагов, знойных предгорий, дремучих лесов и подозрительных кустарников. Современные закушавшиеся люди в такой ситуации обычно вызывают п телефону такси. Но тогда, в пятидесятые годы прошлого столетия, у Серёжи не было ни телефона, ни денег на такси. Надеялся он только на свои упругие спортивные ноги, которые, кстати, не раз спасали нашего героя от разных мелких неприятностей.

Однажды, на переломе между осенью и зимой, когда короче становились дни, чернее длинные ночи, когда уже начали подмерзать дороги, изредка уже прятавшиеся за тощим снежным покрывалом, когда сумерки наступали рано, а рассветов, казалось, вообще ждать было напрасно, Серёжа, налегке как всегда, скорым шагом, сноровисто спешил домой по лесной «короткой» дороге. Он шёл и думал... ну, ему всегда было о чём думать...

Бодро преодолев более половины пути. На подъёме в очередную горку, он заметил какие–то необычные тени, но, думая о своём, продолжал быстро вышагивать по хорошо знакомому просёлку. И вдруг его осенило: «Да это же волки!». Действительно, в полумраке приближающейся ночи он заметил нескольких волков, стоящих на дороге и, казалось, поджидающих нашего одинокого пешехода.

(До этого случая Серёжа уже не раз встречался с местными волками, но всегда как-то издалека: Серёжа ходит по лесу по своим делам, волки бегают по тайге со своими заботами. Бродили волки обычно небольшими стаями по 4–8 взрослых особей. Но маршруты их обычно не пересекались. И вот теперь впервые столкнулся Серёжа с местными хищниками лоб в лоб).

Ночной сумрак стремительно сгущался, и волчьи глаза начинали уже проблёскивать навстречу нашему герою. Который лихорадочно искал выход из чреватой кровавым исходом ситуации: «Что делать? Эх, надо было той дорогой идти! Поздно уже. Повернуть назад? – Нет, нельзя. Сколько их? Пять? А в кустах сколько стоит? Папа сказал, что бежать от волков нельзя и надо делать вид, что их не замечаешь... А мы–то уже смотрим друг другу в глаза... Если бы был один волк... Эх, будь что будет. Всё равно подыхать когда-нибудь придётся!».

После всех этих молниеносных раздумий наш тринадцатилетний герой достал из–за сапога финский нож, крепко сжал его нижним хватом и пошёл прямо навстречу светящимся волчьим глазам. «Зарежу одного, может другие бросятся на его кровь, а я смогу уйти» – наивно утешал себя в такой, казалось бы, безвыходной ситуации наш вздрагивающий от нервического страха герой.

Но волчьи глаза, неожиданно для Серёжи, метнулись в сторону ближних кустов и исчезли. Серёжа прошёл мимо этих кустов. Оглянуться назад у него просто не было сил. Он только слышал какие–то странные звуки. Что это? Шелесты придорожных кустов или нетерпеливое волчье дыхание? Как хотелось побежать нашему объятому тысячелетним ужасом герою! Но он вовремя вспомнил наставление своего отца: «От хищников убегать нельзя. Тот, кто убегает – это добыча и жертва». Только пройдя метров сто от места стычки с волками, Серёжа собрался с силами и оглянулся... Позади мирно раскачивалось несколько пар голодных, светящихся во мраке наступившей ночи, волчьих глаз. Волки шли за ним! Серёжа только последним усилием своей детской воли сумел удержать себя от попытки безрассудно броситься наутёк. Так он, изредка, на ходу оглядываясь, прошёл ещё километра полтора. Потом волчьи глаза исчезли, растаяв во мраке заповедной ночи. Серёжа остался один со своим, хорошо оттрепавшим его, страхом. «Да, это была их территория! Придётся чаще ходить дальней дорогой. Но ведь и там может оказаться другая стая волков!