Противостояние

Топкапы. Гарем.

Подошедшая к дверям гарема Шах Султан была встречена вездесущей Фахрие-калфой, которая поклонилась ей, сложив руки перед собой в замок.

— Калфа, как обстоят дела в гареме?

Фахрие-калфа с неодобрением нахмурилась.

— Простите, султанша, но я должна отчитываться о делах в гареме лишь перед его управляющей и повелителем.

— Повелитель покинул Стамбул, — недовольно сверкнув карими глазами, произнесла султанша. — Девушки в гареме, как видно, заскучали… Повелеваю устроить этим вечером празднество.

— Султанша. Гарем находится в подчинении Сейхан Султан. Только по её приказу…

— Мои приказы выше приказов Сейхан, калфа! — резко оборвала её Шах Султан. — Поэтому немедленно начинайте подготовку к увеселению.

Ухмыльнувшись, смотря на покорно склонившую голову калфу, Шах Султан вошла в гарем, принимая поклоны наложниц, и опустилась за один из столов, приказав принести ей орехов и шербета.

Дворец Хюмашах Султан.

Тоскуя по уехавшим Ахмеду-паше и матери, Хюмашах Султан лениво восседала в беседке, наблюдая как ее сыновья играют неподалеку. Она уже жалела о тех словах, что сказала матери в их последнюю встречу. Та, уехав в Манису, отправила ей лишь сухое послание, состоящее из одной строчки: «Отбываю в Манису. Вернусь в течение месяца.»

Замёрзнув на прохладном осеннем ветру, Хюмашах Султан поежилась и вышла из беседки, но тут из-за угла дворца, надменно вскинув голову, вышла Эсмехан Султан. Остановившись, Хюмашах Султан дождалась, когда кузина подойдет к ней, а после в знак приветствия кивнула, мысленно гадая, зачем та прибыла.

— Хюмашах Султан.

— Добро пожаловать, — вежливо ответила султанша. — Чем обязана вашему визиту?

— Быть может, прогуляемся?

Напряжённая Хюмашах Султан молча направилась по тропинке в сторону сада, оставив детей со служанками. Эсмехан Султан, поравнявшись с ней, сложила руки перед собой в аристократическом жесте, совсем как мать. Смотря на раскинувшиеся впереди позолоченные деревья, она проговорила:

— Всем известно, что Ахмед-паша жесток и ревнив, оттого ваш брак причиняет вам страдания. Я понимаю вас, султанша…

— О чём вы? — нахмурилась Хюмашах Султан, затрепетав от затронутой темы.

— Ваше стремление найти счастье и покой в любви естественно, — взглянув на нее, процедила Эсмехан Султан вдруг похолодевшим голосом. — Но не с моим мужем.

Хюмашах Султан вспыхнула от стыда, покрывшим румянцем её щеки.

— Не понимаю, о чём вы говорите.

Эсмехан Султан, остановившись, надменно посмотрела на нее, пронзая своими чёрными глазами.

— Я видела то письмо, что Мехмед-паша хотел вам отправить по прибытии в столицу. Предупреждаю, я не позволю кому-либо разрушить мою семью! Убери прочь свои руки от моего мужа, иначе о вашем позоре узнает вся династия. Никому не советую вставать у меня на пути.

Развернувшись, рыжеволосая султанша удалилась из сада, оставив Хюмашах Султан в смятении смотреть ей вслед.

Дворец санджак-бея в Манисе.

Михримах Султан в отведенных ей просторных покоях устало восседала на тахте, пока слуги раскладывали ее вещи. Гюльбахар-калфа, стоя рядом, взглянула на свою мрачную госпожу.

— Как вы себя чувствуете, султанша? Выглядите неважно.

— Я просто до сих пор потрясена смертью шехзаде Ахмеда, Гюльбахар.

— Мальчик предстал перед Аллахом по воле судьбы, госпожа. И мы не в силах что-либо изменить… Дай Аллах шехзаде Орхану сил пережить это горе.

— Аминь, — сердечно воскликнула Михримах Султан. — Селин, его мать, по словам Орхана, в лазарете. Потеряла рассудок. Бедная…

Их разговор прервала неуверенно вошедшая в покои Дэфне Султан в нежно-бежевом платье и в золотой диадеме, венчающей светлые волосы. Она уже выдержала трехдневный траур, поэтому позволяла себе снова наряжаться. Шехзаде Орхан же по собственному желанию оставался облаченным в траурные одежды, скорбя по сыну. Михримах Султан нахмурилась, принимая её поклон. Гюльбахар-калфа бросила свою на госпожу осторожный взгляд. Дэфне Султан, осмотревшись в покоях, с мягкой улыбкой взглянула на султаншу.

— Шехзаде выделил вам лучшие покои во дворце, султанша.

— Да, это так.

— Как вы?

— Как я могу быть, Дэфне? — помрачнела Михримах Султан. — Валиде умерла, оставив меня одну против всех врагов. С братом отношения хуже некуда. Повелитель лишил меня управления гаремом. Я устала…

Вздохнув, Дэфне Султан опустилась на тахту рядом с госпожой и участливо взглянула на неё.

— Да… Без нашей Валиде Султан мир перестал быть прежним. Я так скучаю по ней.

Михримах Султан лишь ревностно поджала губы, а после, помолчав с мгновение, заговорила:

— Как тебе здесь, в Манисе? Кстати, поздравляю с рождением сына. Орхан уже даровал ему имя?

— Благодарю, госпожа, — мягко улыбнулась светловолосая султанша. — В Манисе неплохо, не считая выходок Гюльхан. Шехзаде позволил мне дать имя нашему сыну.

— И что за имя? — воскликнула Михримах Султан, заметив, что она медлит с ответом.

— Баязид.

Султанша вздрогнула и удивлённо поглядела на Дэфне Султан, которая в смущении опустила серые глаза.

— Аллах, сохрани… К добру ли?

— Я пожелала почтить память покойного шехзаде Баязида и… загладить перед ним вину за то, что предала его память и свои обещания.

— Какие обещания? — непонимающе нахмурилась Михримах Султан.

— После казни шехзаде Баязида и нашего сына Мехмеда я поклялась, что никогда более в моей жизни не будет других мужчин и детей от них, — мрачно ответила Дэфне Султан.

Михримах Султан напряглась, вспомнив, что и она когда-то поклялась себе в том же после смерти Рустема-паши и их сына Османа.

— Но судьба распорядилась иначе… — задумчиво протянула Дэфне Султан. — Когда даешь себе какое-то обещание, султанша, весь мир начинает противиться его сдерживанию.

— Когда-то и я поклялась себе в том же, Дэфне. Как видишь, прошло уже десять лет моего вдовства, но я сдержала клятву. Не стоит пенять на судьбу, ведь все решения, что мы принимаем в жизни, исходят от нас самих. Ты нарушила свою клятву, потому что захотела этого.

Михримах Султан вдруг порывисто поднялась с тахты и холодно посмотрела на растерявшуюся Дэфне Султан.

— Ступай в свои покои.

— Я вас чем-то обидела, султанша? — взволновалась та, и её серые глаза наполнились непониманием.

— Этот разговор не приведёт ни к чему хорошему…

— Вы боитесь чувствовать боль, султанша. Но разве она не единственное, что связывает нас с ушедшими людьми, дорогими для нас?

Сказав это, Дэфне Султан поднялась с тахты и, поклонившись, покинула покои под мрачным взглядом госпожи.

Топкапы. Покои управляющей.

Переодевшись после тренировки, Сейхан Султан смотрелась в зеркало и расчёсывала гребнем длинные тёмные волосы. Рейна Дориа восседала на тахте рядом с играющими шехзаде и с улыбкой наблюдала за ними.