Противостояние

Сюмбюль-ага и Фахрие-калфа настороженно переглянулись за спиной вспыхнувшей недовольством Михримах Султан, которая медленно двинулась по гарему.

— Нам не платят уже две недели!

— Сколько это будет продолжаться?

— Довольно! — гневно вскрикнула Михримах Султан, и на мгновение зажмурилась от боли в ключице, но, сдержавшись, вновь распрямила плечи. — Жалованье будет выплачено тогда, когда появится возможность! Я из личных средств жертвую вам золото. А если кого-то из вас не устраивает жизнь в гареме, то я с радостью дарую каждой путь в воды Босфора.

— Нет, госпожа, — заносчиво проговорила наложница, выйдя немного вперёд и смело взглянув на возмутившуюся султаншу. — Довольно угроз! Мы хотим получить причитающееся нам жалованье немедленно.

— Она права, — закивала головой вторая девушка, выйдя из общего ряда.

Серые глаза Михримах Султан потемнели от гнева и налились металлом. Гордо вскинув подбородок, она ухмыльнулась в лица бунтарок.

— Сюмбюль-ага. Приказываю запереть на два дня в темницах всех тех, кто посмел хоть слово произнести! Никакой еды им не давать, лишь воду.

Наложницы, вздрогнув, испуганно переглянулись. Сюмбюль-ага почтенно поклонился госпоже, а после строго взглянул на испуганных девушек.

— Охрана! Увести этих наложниц, — вскрикнул он, взмахнув рукой. — И тех двух. Запереть в темницах. Еды не давать.

— Нет, ага! — вскрикнула одна из схваченных охраной бунтарок. — Простите. Клянусь, я буду молчать!

— Раньше надо было думать, — ухмыльнулась Фахрие-калфа, покачав головой. — Пусть остальным это станет уроком. Михримах Султан неуважение не прощает.

Ухмылка Михримах Султан стала таять на ее лице, когда она ахнула от настигшей её боли в ключице, рожденной сильным волнением и возмущением. Воздуха в её лёгких вдруг стало настолько мало, что ей казалось, будто кто-то затянул на её шее верёвку и душил её. Задыхаясь, султанша судорожно сжала рукой горло, пока испуганная Фахрие-калфа поддерживала госпожу за руку, дабы та не упала на пол.

Наложницы в страхе и непонимании стали перешептываться и переглядываться. Сюмбюль-ага, побледнев, наблюдал, как подоспевшая взволнованная Гюльбахар-калфа и Фахрие-калфа уводят задыхающуюся султаншу из гарема.

— Век султанши подходит к концу… — тихо проговорил кто-то из наложниц. — Грядут перемены, девушки.

Сюмбюль-ага, возмущённо смерив их взглядом, насупился.

— Молчать! Возвращайтесь к своим делам, неблагодарные.

Топкапы. Султанские покои.

Разглядывая себя, переодетого в простую одежду преимущественно из кожи, скрывающую его истинную сущность, султан Мехмет хмуро обернулся к стоящему позади него Ферхату-паше.

— Ферхат-паша, я отбываю в Геную. Будь предельно осторожен и внимателен. Следи за ситуацией в Топкапы. Моя сестра Михримах Султан компетентна во многих вопросах, так что можешь смело обращаться к ней за помощью.

— Как прикажете, господин.

— О том, что я отправился в Геную на поиски Сейхан Султан никому ни слова! Пусть все думают, что я возвращаюсь в военный лагерь. Хотя бы кому-то расскажешь и попрощаешься со своей жизнью, понял?

— Я понял, повелитель, — сухо заверил его Ферхат-паша, поклонившись. — Да пребудет с вами удача.

Кратко кивнув, султан Мехмет размашистыми шагами покинул опочивальню.

Старый дворец. Покои Нурбахар Султан.

Восседая на тахте с местами порвавшейся обивкой, Нурбахар Султан, поджав под себя ноги, тоскливо глядела в раскрытую книгу, лежащую у неё на коленях. Рядом с ней сидела ее служанка Арвен-хатун, молча вышивающая на белом платке цветочный узор. Вздохнув, светловолосая султанша отложила книгу в сторону.

— Если наскучило чтение, Нурбахар, возьмись за вышивку, — тихо воскликнула Арвен, взглянув на девушку. — Это отвлекает от посторонних мыслей.

— Мысли о собственных детях — не посторонние, — мрачно ответила та, опустив голубые глаза к своим рукам. — Я уже потеряла счет дням… Сколько длится моя ссылка?

— Около двух месяцев прошло.

— Когда же кончится всё это? — отчаянно выдохнула Нурбахар Султан, покачав светловолосой головой.

Арвен-хатун, поджав губы, сочувственно взглянула на госпожу, а после молча вернулась к вышивке.

Вечер.

Генуя. Замок Дориа.

Расхаживая по огромному залу приемов, где уже накрытый стол ломился от множества блюд и кувшинов с вином, Рейна заламывала руки, сверкая в дрожащем свете горящих свеч в золотисто-коричневом дорогом одеянии. Во главе стола, на одном из двух высоких деревянных стульев вальяжно расположился ее супруг Джанандреа, то и дело выпивая кубок за кубком вина от скуки.

— Почему так долго? — раздражённо воскликнула Рейна, взглянув на супруга, а после вспыхнула от возмущения. — Сколько вина ты уже выпил? Хватит!

Вырвав из рук засмеявшегося мужа полный кубок и разлив по столу вино, выплеснувшееся из него, женщина устало покачала головой, вытерев руку о салфетку.

Двери приемного зала распахнулись, и в него вошёл сдержанный Деметрий, который, поклонившись сеньоре, чуть улыбнулся.

— Сеньора, прибыли сеньор Спинола с супругой и детьми, а также сеньора Гримальди.

— Сеньора Гримальди? — непонимающе нахмурилась Рейна. — А её супруг, консул и мой верный соратник?

— Насколько мне известно, сеньор Гримальди во время вашего пребывания в Османской империи был отравлен.

— Что?! — судорожно выдохнула женщина, обернувшись на ухмыляющегося мужа, тянущегося к отобранному кубку. — Отравлен? Господи…

— Могу рассказать больше, — лениво протянул Джанандреа, делая большой глоток вина из кубка. — Бриенна Гримальди сама же своего мужа и отравила.

— Что ты такое говоришь?!

— Подумай сама. Неожиданно, месяцем ранее, сеньор Гримальди решил переписать свое завещание, в котором всё своё имущество, замок, а также право представлять род Гримальди в управляющем совете Генуи он завещает своему племяннику. Бриенна, его жена, разумеется, с этим согласиться не смогла, так как женщина она, как ты знаешь, жадная до власти и золота. Спустя несколько дней сеньор Гримальди был отравлен и умер ночью в страшных мучениях, а на утро Бриенна Гримальди предоставила семье его новое завещание, которое якобы её муж снова переписал на смертном одре. В нём он вновь завещал всё своей жене и передал титул консула ей. Как тебе, Рейна?

Покачав головой, Рейна обменялась напряжённым взглядом с Деметрием.

— Действительно, всё это странно, — заметила она. — Но об этом после. Нужно встретить гостей. Деметрий, идём.

Топкапы. Покои Валиде Султан.

Зайдя в величественные просторные покои, султан Мехмет увидел свою сестру, вяло восседающую на тахте, которая, заметив его, выдавила улыбку и тяжело поднимается на ноги с помощью Гюльбахар-калфы, а после поклонилась ему.

— Повелитель.

— Михримах? — обеспокоился султан Мехмет, беспокойно вглядевшись в её бледное лицо, а после приподняв его прикосновением пальцев к подбородку. — Что с тобой?